После смерти своего первого мужа Бориса Васильевича, случившейся года три назад, теть-Вера, к тому времени еще, кажется, не достигшая своего, как она любила выражаться, «сорокалетнего порога», твердо вознамерилась вторично выйти замуж, несмотря на то, что многие родственники (в том числе и моя мать, приходящаяся ей старшей сестрой) всячески отговаривали ее от этого опрометчивого шага. Однако переспорить мою тетку оказалось делом довольно трудным, тем более, что первый ее брак, насколько я знаю, никак нельзя было назвать удачным. Так, в нашей семье упорно придерживались мнения, что за дядю Борю, по возрасту чуть ли не годящегося ей в отцы и уже успевшего пережить два серьезных инфаркта, она вышла исключительно из соображений меркантильного характера. В то время муж ее занимал ответственный пост замдиректора одного из самых крупных в нашем городе предприятий - фабрики трикотажных изделий, но скоро «прогорел» из-за каких-то темных махинаций и вынужден был уйти на покой. Поговаривали, что эта неудача как раз и доконала дядю, став причиной последнего - самого серьезного - инфаркта, всего через два года после свадьбы сделавшего тетку вдовой.
А еще через год в перешедшую к ней по наследству крупногабаритную трехкомнатную квартиру стали один за другим
наведываться гости мужеского пола («соискатели», как их называла сама теть-Вера), претенденты на ее руку и сердце. Долго, однако, никому из них задержаться не удалось, так как ни в чем не привыкшая себе отказывать тетка первым делом интересовалась доходами своего будущего супруга, и если таковые не соответствовали ее представлениям о «красивой жизни», деликатно, но твердо указывала гостю на дверь. Так, за один только месяц она, по неподтвержденным сведениям, отшила что-то около десяти «соискателей», когда на горизонте вдруг замаячил некто с благородной сединой на висках и претенциозной фамилией Алмазов (мать с полной ответственностью заявляла, что это всего-навсего псевдоним, за которым скрывается банальнейший Тютькин либо Фентифлюшкин), помощник режиссера какого-то весьма перспективного театра-студии в Петербурге, неизвестно каким ветром занесенный на время в наше провинциальное захолустье. Он-то и покорил сердце новоиспеченной невесты, наобещав ей золотые горы, а именно шикарную квартиру - раза в два больше теткиной - с видом на Неву, дорогие банкеты в обществе изысканнейшей богемы, частые наезды за границу и еще много других прелестей, против которых не может устоять ни одна женщина. Однако, оставаясь человеком практичным, теть-Вера хотела, как говорится, убедиться во всем воочию, поэтому, воспользовавшись первым же приглашением жениха, сломя голову полетела в Петербург, уговорив перед этим моих родителей, чтобы я некоторое время пожил в ее трехкомнатной квартире, а заодно и приглядел за ней.
Так вот и получилось, что я уже вторую неделю обретался в теткиных шикарных апартаментах, пользуясь всеми благами цивилизации, а именно компьютером, музыкальным центром с встроенным в него DVD-плэйером, а также небольшим, но вполне приличным «домашним кинотеатром». Теперь все вечера я проводил либо за монитором, либо перед экраном телевизора, либо на диване с наушниками. Ну чем не жизнь, в самом-то деле!
Впрочем, сегодня меня, по всей видимости, ожидало развлечение похлеще вылазок в Интернет и прослушивания дисков любимых рок-групп. Только бы мне ничего не помешало в моих замыслах!
От волнения, овладевшего мной еще в парке, я долго не мог открыть двери квартиры. Но вот с тихим мелодичным звоном английский замок поддался, наконец, моим усилиям. Сонный покой комнат, ставший в последнее время чем-то родным и привычным, подействовал на меня успокаивающе. Вдобавок ко всему, едва я переступил порог, под ноги мне, громко мяуча, тут же бросился хозяйкин любимец Тобиас (или просто Тобик), огромный сибирский кот с густой черно-серой шерстью и замашками заправского джентльмена. Правда, с тех пор как тетка оставила его на мое попечение, он заметно опал с боков и несколько утратил свою былую вальяжность. Вот черт! Я, кажется, опять забыл покормить его перед работой. Ладно, не скули! Сейчас получишь свою порцию.
Я прошел на кухню, достал из холодильника палку любительской колбасы (другой этот привереда просто не признавал) и, отрезав огромный, в полпальца толщиной кусок, швырнул его трущемуся у моих ног коту. Пусть жрет, пока не подавится! Ведь, в конце концов, это ему обязан я тем, что живу сейчас в теть-Вериной квартире и, можно сказать, купаюсь в роскоши. Единственное неудобство - хозяйка частенько названивает мне из Питера, чтобы осведомиться о здоровье своего драгоценного котика.
Вот и сегодня, по моим расчетам, она должна была позвонить (в этом я не соврал Наденьке), что приводило меня в некоторое замешательство относительно моих дальнейших действий: я очень не хотел, чтобы мне что-нибудь помешало во время эксперимента.
Я прошел в зал, не включая света, замер в напряженной позе возле окна. Эта вынужденная задержка меня крайне раздражала, тем более, я опасался, что решимость моя может пройти. К слову сказать, сейчас я уже чувствовал себя далеко не так уверенно, как в парке.
Неожиданно зазвонил телефон. Ну наконец-то! В два прыжка я был в коридоре, быстро схватил трубку:
- Алло, я слушаю!
- Сережа, это я.
- Наденька? - при всем моем старании я не смог скрыть разочарования.
- Что, не ждал?
- Нет, почему же…
Ах, как же невовремя она позвонила! И дернул меня черт дать ей на днях теткин телефон!
- Ты хотела мне что-то сказать?
- А я думала, это ты хочешь мне что-то сказать!
- Я?.. - в первую секунду я даже растерялся от такой наглости. Вот уж действительно, лучший способ защиты - нападение. - А, ты, наверно, имеешь в виду мой неожиданный уход… Ты извини меня, Наденька, что так получилось. Я вовсе не хотел тебя обидеть.
- Но что все-таки произошло? Хоть теперь ты мне можешь объяснить?
- Да ничего особенного. Я в самом деле жду сегодня звонка… Кстати, мне должны позвонить с минуты на минуту.
- Это что, намек?
- Ну как ты можешь, Наденька!
- А вот могу! - ее голос вдруг поднялся до крика. - Между прочим, я уже не первый раз тебе звоню! Где это ты, интересно, шлялся?!
- Нигде я не шлялся! Просто прогулялся немного по парку…
- Вот, значит, как! Прогулялся по парку! А как же твой звонок? Или уже забыл? - моя подруга явно издевалась надо мной, и меня это начинало все больше выводить из себя. В конце-то концов, почему я должен перед ней отчитываться!
- Я не понимаю, чего ты от меня хочешь!
- Я хочу знать правду!
Ого! Так Наденька еще никогда со мной не разговаривала. Что это на нее нашло? Мне вдруг ужасно захотелось вспылить, крикнуть в телефон какую-нибудь грубость и тут же бросить трубку. Но, к счастью, я вовремя сдержался. Все равно это не поможет - только себе хуже сделаю. Потом она всю ночь будет досаждать мне звонками или, чего доброго, надумает явиться сюда, как уже один раз было.
- Послушай, Наденька, - я старался говорить как можно мягче, - давай не будем впадать в крайности. Завтра я все тебе объясню…
- Завтра тебя не будет!
- Ну, послезавтра! Какая разница!
- Конечно! Для тебя нет никакой разницы, завтра или через год! Тебе на меня наплевать! Да-да, наплевать! Ты думаешь только о себе!
- Наденька, успокойся!
- Не перебивай меня! Я знаю, что говорю! Я уже давно поняла, что не нужна тебе, а все твои слова - сплошное притворство! Я и позвонила-то тебе специально для того, чтобы сказать, что… что больше не хочу тебя видеть! Не разговаривай со мной, не звони! Я тебя терпеть не могу!
Ну наконец-то! Решительные слова произнесены. Теперь главное - не пережать и довести дело до конца.
- Насколько я понимаю, это разрыв? - я постарался придать голосу как можно больше официальности.
- Ты правильно все понимаешь! Прощай! - и Наденька бросила трубку.
- Ну и ладно! Не велика потеря! - крикнул я ей в запальчивости, но мои слова скорей всего уже не были услышаны.
Раздосадованный, я прошел в зал и повалился на диван. Итак, Наденька первой произнесла приговор нашим отношениям, хотя, по моим предположениям, все должно было случиться как раз наоборот. Что ж, она облегчила мне задачу. Теперь я могу спокойно выйти из игры, не терзаясь угрызениями совести.
И все же после разговора с Наденькой я чувствовал некоторую неловкость. Ох, как же я не люблю все эти разборки со слезами, упреками, хлопаньем дверями, то бишь бросанием телефонных трубок. Ведь этот вопрос можно было решить по-другому - спокойно, интеллигентно, без нервов. Нет, обязательно надо все испортить!
Я чувствовал, что мое настроение ухудшается с каждой минутой. Эй, так не пойдет! Пора придержать коней, а то еще немного - и все мои эксперименты полетят к черту. Нужно немедленно взять себя в руки, а то поневоле придется все переносить на завтра. А завтра, боюсь, у меня будет уже не тот кураж. Ведь недаром же говорят: куй железо, пока горячо.
В комнату, вкрадчиво мурлыкая, просочился Тобиас. На его толстой усатой морде было написано довольство и умиротворение. Я тут же постарался переключить все свое внимание на него. Интересно, почему теть-Вера дала ему такую экстравагантную кличку? Кажется, она что-то говорила по этому поводу… А, вспомнил! Это прозвище один из ее бывших «соискателей» - если не ошибаюсь, учитель иностранного в вузе - выудил из какой-то английской эпиграммы, а точнее, шуточной эпитафии, которую, кажется, сам же и перевел. Ну-ка, ну-ка, как же там было?.. Ага, вот!
Здесь кот лежит по кличке Тобиас.
Он на подстилке медленно угас
После того, как съесть ему дала
Кухарка осетрины со стола.
Учти, у всех котов конец такой,
Кто не гнушается людской едой.
Дурацкий стишок! А главное - непонятный. Что это, сарказм по поводу плохого качества продукта или предостережение тем хозяйкам, которые слишком уж пекутся о своих котиках? Наверно, все-таки второе, так как наверняка эта эпиграмма адресовалась моей тетке, а ее чрезмерная любовь к Тобику давно стала притчей во языцех. Представляю, как бы ужаснулась моя родственница, узнай она, что я иногда перед уходом на работу забываю покормить ее любимца, отчего последнее время он даже несколько похудел!..
Но почему она, черт возьми, до сих пор не звонит? А может, мое предположение ошибочно? Может, зря я сегодня настроился на разговор с Питером?.. Так, жду еще десять минут - и баста! Заложив руки под голову, я с отрешенным видом уставился в потолок. Снова навалились неприятные мысли, связанные с Наденькой и нашим неожиданным разрывом… Нет, только не это! Лучше буду смотреть на Тобика.
Вот он лежит сейчас возле ножки стола на ковре и лениво поглядывает в мою сторону. Интересно, о чем он думает? Да и думает ли вообще - в том смысле, какое вкладываем в это понятие мы, люди? А что, если… проверить? В конце концов, что мне стоит?..
Неожиданно эта на первый взгляд совершенно идиотская мысль показалась мне настолько захватывающей, что я тут же забыл о возможном теткином звонке. Спустив ноги с дивана, я во все глаза уставился на Тобика. Он ответил мне чуть заметным то ли помаргиванием, то ли подмигиванием, словно провоцируя на более решительные действия.
Я колебался лишь несколько секунд. А потом… Потом все пошло словно по маслу. Я даже не успел толком сосредоточиться, как в голове моей снова что-то щелкнуло, и я в очередной раз стал стремительно проваливаться куда-то. Предметы, находящиеся в комнате - большой орехового дерева стол, окруженный такими же большими мягкими стульями на гнутых ножках, кресло в углу, шкаф-стенка с телевизором и музыкальным центром на нижней полке - вдруг выступили из темноты, словно освещенные светом невидимого ночника.
Однако все это я воспринимал как бы угловым зрением, так как смотрел в эту минуту на Тобика и ждал… Чего я ждал? Даже сам не знаю, чего. Может быть, какого-нибудь вкрадчивого мурлыкающего голоса, который поведает мне о прелестях любительской колбасы и о прочих кошачьих тайнах? Святая наивность! Ничего подобного, конечно, не последовало. Было только странное непередаваемое ощущение покоя и одновременно настороженности, довольства и некого беспричинного страха. Наверно, то же - или примерно то же - испытывал сейчас Тобик. Неужели это все, чего мне удалось достичь?
Нет, такой результат меня никак не устраивал. Я ждал от своего эксперимента гораздо большего. Я внутренне напрягся, попытавшись еще глубже проникнуть в мысли кота - и… Определенно что-то подобное я испытывал и раньше. Ощущение, словно я уперся в какую-то преграду. Что-то останавливало меня, как бы предупреждая о возможной опасности, но в то же время давало понять, что стоит мне приложить минимум усилий - и невидимая черта будет преодолена, а там… Но что могло быть там, по ту сторону черты?
Я недолго раздумывал. Опасность? Какая там, к черту, опасность? Неужели что-то остановит меня сейчас, когда я так далеко зашел в своих экспериментах? Нет, рисковать так рисковать. Риск, как известно…
И я ПЕРЕСТУПИЛ ЧЕРТУ.
Дальше все происходило словно в каком-то фантастическом сне. Я почувствовал, что лечу (оставаясь при этом сидеть на диване), причем не просто лечу, а как бы ввинчиваюсь в пространство. Близко - очень близко от себя - я увидел две огромные зеленые крыжовины - глаза Тобика, увеличенные до неестественных размеров. Потом на мгновение наступила полная темнота - и…
…и я очутился в каком-то непонятном мире, казавшимся мне одновременно знакомым и незнакомым. Этот мир наполнял мои уши множеством звуков и бил в ноздри миллионами запахов, возвышаясь над моей головой странными громоздкими конструкциями, назначение которых было мне совершенно непонятно, и, что самое удивительное, не имел цвета. Вернее, цвет у него был. Один, серый. Со всевозможными его оттенками - от черного до белого. И никакого тебе красного, желтого, зеленого… Господи! Неужели я стал дальтоником!
Все это, однако, промелькнуло в моей голове за какие-то считанные доли секунды, и так же быстро прошли удивление и страх, вызванные всеми этими превращениями. Теперь я чувствовал себя вполне спокойно, даже комфортно в этом новом мире - да и такой ли уж он новый для меня! Конечно, он часто непредсказуем, таит в себе какие-то сюрпризы, но в целом совсем не опасен и имеет много хороших сторон - в нем тепло, уютно и, главное, есть чем поживиться, если, конечно, этот огромный, неуклюжий - назовем его Хозяин - не забудет меня вовремя покормить. Сейчас он сидит там, в углу, на своем мягком возвышении, уставившись на меня бессмысленным взглядом, и словно чего-то ждет. Кто его знает, что у него на уме. Он может крикнуть, прогнать, запустить в меня чем-нибудь или, наоборот, погладить. У него приятные и ни с чем не сравнимые прикосновения. Ласковые и проворные. Я бы никогда не смог так же ловко и умело, как это делает он, почесать у себя за ухом или под подбородком. За это я его и люблю, за это многое ему прощаю. И хотя он довольно уродлив на вид - ходит только на двух конечностях и не покрыт шерстью, - он обладает передо мной неким преимуществом, а именно - он очень приятно пахнет, часто чем-нибудь съедобным. И еще он источает тепло - много тепла, - по которому я всегда безошибочно определяю, где он находится.
Вот и сейчас, даже не глядя в его сторону, я точно знаю, что он все еще здесь, рядом со мной. Только ведет он себя как-то странно: сидит, не двигается, и глаза открыты… А может, с ним случилось то же самое, что с моим первым Хозяином, которого давным-давно куда-то унесли в большом деревянном ящике, и с тех пор он больше не возвращался? Это было бы крайне некстати. Кто меня тогда покормит разной вкуснятиной из пышущей холодом белой продолговатой коробки, которая находится тут же, рядом, в двух моих прыжках, но куда я при всем моем желании не смогу проникнуть сам.
Я впервые посмотрел на Хозяина с тревогой. Он возвышался надо мной эдакой живой громадиной с непропорционально длинными лапами и до смешного маленькой головенкой, лишь на самой макушке покрытой редкой шерстью. Брр! Какой же он смешной и несуразный! И за что только я его люблю!..
И вдруг как вспышка в сознании: ведь это же я сам! Да-да, это я, только какой-то странный - бледный, с остановившимся взглядом и приоткрытым как бы в удивлении ртом. О Господи! Что это? Я вижу себя со стороны!..
То есть, нет, не себя, а того… Хозяина. Ведь я - совсем другой, легкий, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, подвижный, покрыт густой лоснящейся шерстью, с длинным пушистым хвостом и мягкими когтистыми лапами. Он, Хозяин, часто называет меня каким-то странным именем - не то Бобик, не то Тобик, - на которое я иногда, из милости, откликаюсь. Но почему только он так долго молчит, почему сидит неподвижно на одном месте?
В эту самую минуту огромное тело Хозяина (или это все-таки был я, другой, настоящий я?!) внезапно пришло в движение - оно стало медленно клониться в сторону, падать, и была в этом падении некая безысходность, которая вдруг наполнила меня таким паническим страхом, что, издав горлом истошный крик, я со всех ног бросился прочь, быстро перебирая лапами, ловко полез вверх по свисающему к самому полу огромному куску материи - и тут скорее почувствовал, чем увидел, как голова Хозяина ткнулась во что-то мягкое… После чего ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ.
Снова темнота, снова ощущение полета, но теперь уже в обратном направлении - и, в недоумении открыв глаза, я опять увидел перед собой ту же комнату, правда, в несколько перевернутом виде, так как в данный момент почему-то лежал щекой на диванной подушке. Но отчего эта такая знакомая комната стала вдруг совершенно неузнаваемой? Отчего окружающие меня предметы кажутся меньше, чем они должны быть в действительности, и узнаются как бы с трудом? Эй, погоди-ка, а не они ли были теми самыми конструкциями непонятного предназначения, что возвышались надо мной минуту назад? Но что же тогда со мной произошло?..
Из состояния неопределенности меня вывело жалобное мяуканье, доносящееся откуда-то сверху. Быстро сев на диване, я с удивлением увидел над своей головой насмерть перепуганного Тобика, раскачивающегося на портьере под самым потолком. Господи! Что это его туда загнало? Я осторожно снял его за шиворот с портьеры и так же осторожно (и откуда только возникла во мне такая предупредительность к коту?) опустил на пол. Тот, недовольно фыркнув, тут же забился под диван. Да что с ним такое случилось? И что случилось со мной?..
Неожиданно я все понял. Понял настолько ясно, что сам удивился, как же это сразу не пришло мне в голову. Впрочем, само открытие удивило меня не меньше. В первую минуту я даже почувствовал слабость в коленках и, чтобы не упасть, вынужден был вновь опуститься на диван. Да, тут было от чего потерять рассудок! Ведь всего минуту назад в силу некого, не совсем для меня понятного превращения (так вот, оказывается, что я должен был узнать про себя!) я оказался вдруг… в шкуре Тобика, в шкуре кота. Именно так. Никаких сомнений. Я думал как кот, чувствовал как кот, слышал и даже видел как кот (я неожиданно очень ясно вспомнил, что еще в детстве прочитал в одном научном журнале, будто бы кошки воспринимают окружающее исключительно в черно-белом цвете). Этим как раз и объяснялось то, что все предметы в комнате - теперь у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что это была всего лишь комната, только несколько увеличенная в размерах - казались мне серыми.
Так вот, значит, в чем дело. Я умею не только читать чужие мысли, а и… как бы это поточнее выразиться?.. ПЕРЕВОПЛОЩАТЬСЯ. Да, перевоплощаться. Другими словами, менять свой облик, проникать в другую оболочку, в другое тело… Но ведь это невозможно! Не-воз-мож-но! Насколько мне известно, наука еще не знала подобных феноменов. И, однако, это произошло - и не с кем-нибудь, а со мной! Господи! Я, кажется, схожу с ума!..
Звонок телефона заставил меня вздрогнуть. Он вдруг напомнил мне, кто я и где нахожусь. Двигаясь как во сне, я направился в коридор, чуть не налетев по дороге на стол. Долго искал в темноте трубку.
Конечно, это была теть-Вера.
- Здравствуй, племянничек! Как поживаешь? - ее бодрый, радостный голос показался мне резким и пронзительным, как скрежет металла по стеклу. В первую минуту я чуть не оглох.
- Все нормально, теть-Вера, - говорить ужасно не хотелось: каждый звук болью отдавался в ушах.
- Извини, что так поздно звоню. Я только что вернулась. Мы с Владимиром Анатольевичем были на премьере его нового спектакля. По Виткевичу. Слыхал про такого?.. Ну, в общем, сплошной авангард. Хотя довольно интересно. А потом… потом был банкет. Цветы, поздравления - столько всего! Ах, Сережа, если бы ты знал, что за люди здесь присутствовали! Боярский, Доронина. Даже твой любимый БГ пожаловал. Представляешь?..
Но мне сейчас было не до БГ. Я мечтал только об одном - чтобы тетка поскорей закончила свое словоизвержение. Однако она все тарахтела и тарахтела, делясь со мной новостями, и этому, казалось, не будет конца. К счастью, поток информации скоро иссяк, а так как я почти не поддерживал разговора, теть-Вера, наконец, перешла к главному - поинтересовалась здоровьем своего любимого Тобика, строго-настрого запретила покупать ему «Вискас» и прочие «иностранные штучки» («Говорят, нашим котам это противопоказано - у них может быть несварение желудка!»), напомнила, чтобы я заплатил в этом месяце за газ и за свет («Деньги в шкафу, на верхней полке»), передала привет родителям и только после этого дала отбой.
Облегченно вздохнув, я вернулся в зал и, усевшись в кресло, снова попытался сосредоточиться. Тобиас вылез из-под дивана и теперь вертелся у моих ног, умильно заглядывая в глаза. А ну брысь отсюда! Нечего подлизываться! Знаю-знаю, что ты обо мне думаешь. Я резко отпихнул кота от себя, и он, обиженно мяуча, убрался в другую комнату.
Нет, на сумасшедшего я, вроде бы, не похож. Хотя то, что произошло со мной несколько минут назад, слишком уж напоминает галлюцинацию… А может, это и была галлюцинация, самовнушение? Может, я зря ломаю над всем этим голову? Просто у меня слишком богатое воображение и ничего кроме!.. Да нет, не похоже. Я ведь ясно чувствовал…
Вскочив с кресла, я в возбуждении прошелся по комнате. К черту! Так можно гадать до самого утра и ни до чего путного не додуматься! По-моему, единственное, что мне сейчас необходимо сделать - это попробовать еще один раз. Да-да, именно так. Еще один раз. Только надо выбрать для этого другой, более подходящий объект. Конечно же, человека, а не животное. Чтобы уже никаких сомнений…
Я вышел на балкон. Ночь давно вступила в свои права, выкрасив небо у меня над головой в цвет яркого индиго с примесью черного и фиолетового. Высотные дома напротив приветливо подмигивали мне многочисленными окнами-глазами. Где-то громко крутили музыку, слышался плач ребенка, но людей не было видно. Даже бабули не сидели на своих обычных местах возле подъездов. Интересно, который сейчас час? Десятый? Одиннадцатый? Двенадцатый? Да, судя по всему, уже довольно поздно. Как же быстро летит время!
Я подождал еще немного, но никто не появился. Все вокруг как будто сговорились не попадаться мне на глаза. Придется, видно, отложить свой эксперимент до завтра. Кто знает, может, это даже и к лучшему…
Я уже совсем было собрался вернуться в комнату, как вдруг ясно услышал внизу чьи-то шаги. Они раздавались совсем близко, почти под самым балконом. Невзирая на поздний час, какой-то человек, весело насвистывая, шел куда-то по своим делам, ни о чем таком не подозревая, но я уже твердо знал, что именно ему, хочет он того или нет, предстоит сейчас стать участником моего необычного эксперимента. Другого выбора у меня просто не было.
Низко перегнувшись через перила, я старался получше разглядеть незнакомца. Как раз в эту минуту он вступил в полосу света, отбрасываемую окнами соседней со мной квартиры, и я вдруг с удивлением понял, что этот человек, оказывается, хорошо мне знаком, что не далее, как сегодня, я имел с ним не совсем приятный для себя разговор. Ах, лучше бы это была ошибка! Но я слишком хорошо знал эту вихляющую походку, эту постоянную привычку сутулиться и глубоко засовывать руки в карманы. Да, совпадение, прямо скажем, было не из приятных.
В проходящем под моим балконом человеке я узнал Федьку Скворцова.