Приехал и – ходил вокруг её общаги. Вернее по спирали, круг каждый раз сужался. И, наконец, на третий день всё же набрался смелости – решился. Но не зашёл, а, осторожничая – позвонил ей на работу:
– Здравствуй, Мила, это я... Отпуск дали. Десять дней... Хочу тебя увидеть.
– Завтра у меня отгул – приходи в одиннадцать. – Сдержанно, будто ждала его звонка, ответила она. – Дела улажу, и поговорим. Девчонок никого не будет.
Держалась она хорошо, выдавало её лишь смятение в глазах и (незаметные ей) красные предательские пятна. В том же простом халатике, без макияжа (всё то же – так обрыдшее ему ещё тогда – „Не буду краситься из-за него, а то ещё подумает!“) – она совсем не так, как, видимо, хотела, повлияла на него. Эта её тускловатая обыденность, обыкновенность, сразу же куда-то смыла ореол той чувственной романтики, которым он в безвыходности и разлуке невольно украшал её. Но – что-то надо было говорить.
– Наверно, злишься на меня?..
– А ты как думал?
– Да, конечно. – Он опустил глаза.
– Теперь-то мне уж всё равно. А тогда – да, тогда ты подловил меня, когда я «поплыла» и было очень больно.
– Прости. – Он напоказ «осознавал».
– Да что прощать? Ты сделал, что хотел – сознательно! Да всё и к лучшему, наверное. Просто тогда мне было больно.
– Я думал, что в конце концов так будет лучше для тебя, и был уверен – прав. А вот теперь – не знаю – сомневаюсь.
– Чего теперь-то? Всё прошло. Твои сомнения меня больше не мучат. А тогда... Тебя не было со мной, в памяти осталось только лучшее, твои придирки-заморочки я забыла, всё идеализировала и «поплыла». А ты – тут как тут – как только я открыла тебе свои чувства, когда больней всего, тогда ты и ударил по душе...
– Благими намерениями... – Он тяжело вздохнул. – Я и сейчас ещё в себе не разобрался, а тогда мне показалось, что я не люблю тебя, то есть – не так, как ты...
– Я знаю. Ты мне это всё тогда прекрасно описал. Да ещё так красиво. Хочешь почитать? Я даже не порвала, жалко было. Тебе вообще надо писать не письма, а романы.
Он взял листок. Перечитал и – ощутил некстати согревающую гордость. Всё было романтично и красиво. Кипела страсть. Надо теперь не дать ей всё это сломать, не дать ей развенчать того, что было. К ногам её, как она, видно, ждёт, он не падёт, а просто так, без мести унижением – не даст, в постель не ляжет.
„Что делать? – Распаляясь думал он. – Из этой «вилки» как-то надо выходить“.
А вслух сказал:
– Что-то на сердце давит, Мила... Я пойду... Перезвоню тебе... До завтра.
Она молча, растерянно (не ожидала, что уйдёт!) проводила его до двери.
«Лизаться» он к ней на прощанье – не полез, а – «благородно» взял и (капнув кстати навернувшейся слезой) поцеловал ей руку, тяжело вздохнул и «глубоко трагично» вышел.
„Неплохо“. – Думал про себя.
„Что же со мной творится? – Думала она. – Надо держать себя в руках. Больше не дам себя дурить. Пусть он теперь страдает!“
На следующий день он позвонил – был сдержан, почти кроток и просил о встрече. Она сказала, что зайдёт к нему после работы. Он сплавил к тётке мать и целый день не ел (надо предстать пред ней страдающим и бледным).
Разговора не было, были лишь извинительные жесты, тяжёлое дыхание лоб в лоб, горячий шёпот, слившиеся губы, судорожные движения и всхлипы...
Но, дёргаясь на ней в жадно дрожащем, сумасшедшем ритме, он ощутил вдруг, что она «остыла», убрала руки с плеч, перевела дыхание, и вот уже – глаза в глаза! Но он и знать ничего не хотел, чувствуя перемены в ней – только ускорил – торопился кончить. Но – не успел. Ещё секунда – на её лице мелькнуло отвращение. Она рассерженно спихнула его – видно, что-то для себя решив – сказала – Хватит. – Торопливо встала, опустила задранную юбку, застегнула кофточку и (поняв – насиловать не будет!) – не спеша привела себя у зеркала в порядок (ждала мольбы и извинений?), любопытно заглянула в комнату и, хмыкнув (он сидел на диване безучастно) – вышла.
„Такой горячий, бледный... – Думала она. – Неужели любит?.. Нет, враньё всё это! У всех у них одно только и на уме. Такая же свинья. Только рисуется. Выдумывает про себя чего-то“.
Когда утихло разочарование, он в мыслях успокоил сам себя:
„Грудь у неё мягкая была, значит, с кем-то живёт уже. Так что мы квиты. И нечего её жалеть, страдала-то не от любви, а от того только, что не она, а – её бросили... Теперь, наверное, думает, что наказала – кончить не дала – другого предпочла, о чём, если буду ходить за ней – узнаю. А мне-то – всё равно. Всё к лучшему. Нет, если разобраться, в общем-то, я сделал даже больше, чем хотел – в ногах не валялся, не выпрашивал, но на неё залез. И последний ход – за мной, ведь явно будет ждать, что дальше, а я – не приду. И, наконец, есть повод окончательно расстаться. Её грешок – моё прощение. Совесть не будет больше мучить... Да и к чему всё это восстанавливать? – Что было, то прошло. Корячиться ещё потом, чтоб не жениться. Нет, это пройденный этап. История закончена. Удовольствие подпортила, но – ладно. Главное – сам перед собой теперь свободен. Жизнь продолжается! И путь открыт!..“
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
В постели, думая лишь о себе – себе же и вредишь!