Он (относительно, конечно) – примоднился, как того требовал тогдашний восемьдесят третий год – ушил штаны (вернее, по его разметке, мать их заузила на бёдрах и коленях) – купил на базаре залихватскую собачью шапку и полусапожки, а на выход – туфли жёлтые на по-ковбойски скошенных под пятку каблуках, отрезал полы у пальто – забацал себе драповую куртку: воротник поднял, руки в карманы – ухарь, поселковый шик! А джинсы деревянные «не понимал» (на них тогда б и месячной зарплаты не хватило).
Роль эта ему удалась – он ей и сам стал постепенно верить и – меняться. Ходил с Людой гулять под ручку – грудь колесом (Эй, вы, не дать ли кому в рожу?), по настроению дурачился – Ваньку валял или «выделывался», а если что не по нему, так «выступал». В общем – по-молодецки колобродил.
Людмиле и её подругам нравилось – вскоре у них образовался даже некий «круг», но он держался (по возможности) в сторонке. Праздник вместе ещё можно провести, а дальше – нет! Воротило его от друзей её подруг, этих «простейших» – «Одноклеточного», «Держиморды» и «Тупицы». И те, не понимая, но угадывая в нём чужого – сторонились. На рожон однако же не лезли и по пьяни: ненавидеть вроде не за что, а задирать потехи ради не решались...
Придя однажды к ней позже обычного – он застал её навеселе. Соседки сказали, что решили просто так, без повода, «по случаю наличия» распить бутылку; им не пилось, а Люда опьянела. План в голове его созрел молниеносно – мать (отца не было) поехала к сестре, сказала: „С ночевой“, Людка уже «готова», нужно только довести её до дома, не спугнуть, уединиться и – !..
– Пойдём, проветримся... – Сказал он нарочито хмуро (ведь не должно же парню нравиться, что его девушка – без него – пьяна).
Терпеливо ждал, не торопя (чтобы не выдавать желания, если не пьяная, а лишь играет), пока она оденется... А после – уже без особых церемоний, прямиком привёл её домой, раздел неспешно и (стараясь не выказывать волнения) – «залез» – секунда, две и – он внутри неё! Но – ничего! Ни эйфории, ни восторга. Всё как-то механически – туда-сюда – обыденно и просто – дурной какой-то гон – и наслажденья нет, и – не остановить...
Подумал – „Нет чудес. Но всё-таки – я, наконец, мужчина!“
Ожидаемого ею всплеска гонора у него не было, да если бы и был, он бы его не показал. Это банально, предсказуемо и, значит, глупо. Да и стремленья «закрепить успех» – поскорее снова с ней уединиться – тоже не проявлял. – Вечером пришёл, но никуда не звал и при соседках ничего такого себе не позволил.
Когда на третий день он получил ключи от дома тётки (на три часа их дал двоюродный братан), она (давно «не девочка» уже) – пошла с ним не ломаясь и не препираясь «в гости».
Постепенно он вошёл во вкус, но – без особенных эмоций.
«Спустив давление», но не удовлетворяясь Людой в целом, он начал пробовать (предусмотрительно не расставаясь с ней) найти себе другую – «помоложе, посвежее, поумнее», в общем – лучше. Хотел, чтоб всё было «на его уровне» – повыше. И романтичней. Чтобы и секс со страстью был, и – Отношения: тонкие, красивые, с переживаниями, с чувством! А просто так «шкурку гонять» ему бывало иногда – в душе – противно... Хотя и не настолько, чтобы перестать. Но «изящные десятиклассницы» (желанный его тип) – воротили носики, и на их личиках читалось – «Ну чего пристал?! Вот ещё, жлоб какой-то!». Вскоре он убедился – где и какие б ни встречались ему «девушки посимпатичней» – все они, как одна – на его «подкаты» отвечали холодно и равнодушно, их взгляды на нём не задерживались. Он был теперь уже, конечно, «Неплохой», но и не выдающийся. Обыкновенный. А те, кто замуж не спешил пока, думали, что «с их-то внешностью» (или умом) – у них есть «Шанс» и – хотели не чего-то там, а – Чуда!..
Кроме того, пытаясь завести знакомства в «интеллектуальной» сфере (со студентами или закончившими институт) и каждый раз при этом ощущая отчуждение, он вдруг понял, что, пусть даже и неосознанно – все интеллигенты эти к непричастным к высшему образованию относятся со снисхождением – как к примитивным, низшим, несколько неполноценным, а то и вовсе сторонятся их...
Окунувшись в горечь этих мыслей, он поумерил пыл и думал:
„Нет, рано, рано меня понесло – подмял одну, и посчитал себя неотразимым. Покорил – да. Но кого? – Простушку деревенскую, приехавшую замуж выходить. Самонадеянный болван, тупица!“
Нет, он не сплоховал, но гордиться тут особо нечем – победка мелкая. Лучше, чем ничего, но всё это – не то, что нужно. Совсем не то. Слишком банально и бесперспективно. – Он не хотел здесь прозябать до конца дней своих. Жизнь одна, надо прожить её как можно лучше: мир посмотреть, всё перепробовать, а не одну и ту же кашу мутную хлебать – работа, дом, гараж, рыбалка и опять – работа. Бессмысленное, серое существование. Нет, это всё не для него. Ему хотелось жить – красиво, умно, тонко – полно...
Где-то, наверное, это было возможно, но – не в том мирке, что был вокруг него. Здесь царствовало целесообразное однообразие: хозяйственные хлопоты, веселье пьяное – убого-жизнерадостный застой и – беспросветность...
Избранная специальность его тоже разочаровала – постепенно выяснилось – несмотря на нанесённую ему обиду – интересовала его всё же не «лишённая коварства» техника, а взаимоотношения людей, причём – именно с противоположным полом. Атмосфера в коллективе, где нет женщин, была ещё более груба...
Роль «Удальца», которую он разыграл перед Людмилой, стала всё больше тяготить его – душа рвалась в полёт! – Он понимал – надо искать какой-то выход! Но никакой реальной и приемлемой альтернативы видно не было, и он, всё более теряя вкус – всё же всё больше увязал во «взрослых отношениях» со своей Милой...
Выход нашёлся сам – ему пришла повестка.
ВЫПИСКИ ИЗ ПОТАЙНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Наконец, случилось. Да. Но было бы из-за чего сходить с ума. Само по себе «это дело» мало отличается от онанизма. И вообще, ведь им не меньше нас всё это нужно...
Люди, конечно – свиньи, но – куда же от них деться?.. В конце концов ведь ты и сам – свинья...
Чужая шкура – если хороша, то – ненадолго. Какая б ни была – подходит-то только своя...