На одной из крыш такой высотки стояла девушка. Она была среднего роста, с черными длинными волосами, небольшими карими глазами, в общем, ничего особенного. Такая же, как все. И одета была весьма простенько: черная тонкая кофточка, свободная до колен коричневая юбка и зеленые кеды с развязанными шнурками. Она стояла у самого края крыши, пусто глядя на садящееся золотое солнце, слепившее глаза. Руки ее были прижаты к груди. По щекам текли слезы. Она уже подняла ногу, чтобы наступить на самый край крыши, но тут услышала юношеский голос.
- Эй, погоди, я тоже хочу это сделать.
Девушка обернулась. У лестницы, которая вела на крышу, стоял парень. Он был худощав, высок, с черными волнистыми волосами, черными средними глазами, в общем, тоже, как все. И одет был в обычные черные джинсы и белую футболку. На ногах были тоже кеды, только белые. Его рот извился в легкой полуулыбке. Он подошел к ней. Она молча смотрела на него, слегка приоткрыв рот. Она чего-то ждала. Парень встал рядом и посмотрел вдаль.
- Красивый закат, правда?
Девушка лишь нахмурила брови и тоже посмотрела на солнце. Она не понимала, что ему здесь надо. Почему они вообще разговаривают, если оба хотели спрыгнуть и разбиться? Своим появлением он испортил ее планы.
- Жалко, что вижу его в последний раз, - парень сказал это и улыбнулся, повернувшись к девушке.
Она с опаской и недоумением взглянула на него быстро и снова повернулась к закату. На закат смотреть было проще, не то, чтобы она любила любоваться небом в такое время. Она вообще мало, что любила. Парень все смотрел на нее и кривил рот в полуулыбке. Шла минута. Девушка пару раз еще взглянула на него молниеносно, но тут же снова возвращалась к закату.
- А тебе не жаль? – спросил он после этого неловкого молчания.
Его голова снова отвернулась к розовому горизонту. Девушка смотрела туда же.
- Ты кто? – спросила она, наконец. – Как ты здесь оказался?
- Я живу в этом доме. А как насчет тебя? Что-то я тебя не припоминаю.
Девушка снова на него посмотрела, задержала свой боязливый взгляд на три секунды и вернулась обратно к небу. Шутить и смеяться ей сейчас совершенно не хотелось. Было не то время и не то место. Почему же он улыбался? Пришел покончить с жизнью и улыбается? «Странный парень» - подумалось ей.
- Почему прыгаешь? – спросил он, пытаясь уловить ее быстро бегающий взгляд.
- Зачем тебе это?
- Да нет, просто интересуюсь. Хочешь, расскажу, почему я прыгаю?
Он повернулся к ней всем корпусом и сунул обе руки в карманы поношенных джинс. Девушке снова пришлось на него взглянуть. Она ничего не отвечала. Не знала, нужно ли ей это. Но, видимо, пришлось выслушать, иначе он от нее не отстанет. Она опустила голову и приготовила свои уши для длительного рассказа.
- Молчание – знак согласия. С вашего позволения, я начну, - еще раз улыбнулся парень и стал рассказывать свою историю.
- Сынок, мы должны кое-что тебе сказать, - с торжеством на красивом белом лице произнесла мама, заглядывая в его комнату.
Он сидел перед компьютером и играл в Counter Strike. Так увлекся, что даже не услышал маминого голоса и, тем более, не мог увидеть, как она уже вошла, потому что смотрел только в монитор и слушал только колонки компьютера. Он уже часа три так сидел, не отрываясь. Уж слишком было все это увлекательно. Ведь ему было всего десять лет.
- Сынок! Сынок!
Мама подошла к его столу и наклонилась лицом к ребенку. Он по-прежнему пялился в экран, даже не замечая матери. Она погладила его по голове и улыбнулась. Только тогда мальчик очнулся и молнией перенес свой взгляд с монитора на мамино лицо.
- Сынок, слышал? Мы с папой должны тебе кое-что сказать, - проговорила мама.
- Ага, я слушаю, - рассеянно ответил мальчик, снова переключившись на игру.
- Оторвись, пожалуйста, на минуту.
- Зачем? Я же слушаю.
- Нет, ты не слушаешь, ты играешь, - ласково пояснила мама и улыбнулась. – Пожалуйста, послушай нас.
В эту секунду в комнате появился высокий мужчина в очках. Он тоже улыбался. Подойдя к столу, он обнял свою жену и посмотрел на сына.
- Сынок, выслушай нас хоть раз в жизни, - засмеялся отец.
Мальчик нервно нажал на паузу и, скрестив руки на груди и скорчив недовольную мину на лице, повернулся к родителям.
- Вот и молодец! – улыбнулся папа.
- Говорите быстрее!
Он исподлобья смотрел на них, хмуря черные брови.
- Сынок, скоро у тебя будет сестренка! – объявила мама.
Глаза мальчика вмиг расширились, брови разошлись, как мосты над рекой. Словно сильный порыв ветра сейчас прошел сквозь него. Мальчик был поражен.
- Как? Какая сестренка? Вы чего совсем, что ли?
Он шустро поднялся со стула и сурово посмотрел на ошарашенных родителей.
- Сынок, ты что такое говоришь?
- Нафига мне сестренка? Мне и без нее хорошо. Лучше братика мне подарите, братика!
Родители переглянулись и изумленно взглянули на сына.
- Но, дорогой, врач сказал, что будет девочка. Какая разница? Ведь главное, что ты будешь не один.
- Да лучше одному!
Мальчик крикнул это в самое лицо матери и выбежал из комнаты в прихожую, а оттуда, одевшись и обувшись, на улицу. Была зима, потому на улице было очень холодно. Нежную кожу детских щек обдувал суровый беспощадный ветер. Мела метель. Холодный снег забирался во все дырки, бился в замерзшие стекла, хлестал по лицу бедного мальчика. Был вечер. Смеркалось. На небе уже висели мелкие звезды. Город готовился к своему сытному ужину в эту стужу. Сегодня он готовился поглотить всю радость дня, высасывал своей тяжестью до последней капли из горожан чувство радости. Потому все прохожие сейчас грустили, как и мальчик. Он шагал, сжавшись, втянув голову в плечи, нахмурив брови и задумавшись. Он думал только об одном, что он не хочет сестренку…
- Так ладно, сынок, все, мы пошли! К шести вернемся. За Юлькой приглядывай, понял? – кричала мама из прихожей, когда парень лежал на своей длинной кровати и читал детектив Дарьи Донцовой. – А то в тот раз ты же оставил ее в магазине. Хорошо там тетя Люся оказалась. Не делай так больше! Ты меня понял?!
Ее красивая голова со светлыми волнистыми волосами показалась в проеме его двери. Голубыми глазами они смотрела на сына и ждала ответа. Тот, оторвавшись от книги, посмотрел на мать, перед этим устало закатив глаза, и проговорил:
- Да понял я, понял. Все идите уже!
Он снова закрылся книгой и продолжил чтение. Уже через несколько секунд дверь захлопнулась. Парень вздохнул с облегчением. Наконец-то, он сможет побыть один. Хотя нет, младшая сестренка мешалась. Легка на помине, она тут же показалась в его комнате с плюшевой мышкой в руках. Это было маленькое семилетнее создание с большой умной головкой и добрыми черными глазками. Она была одета в цветастое платьишко и белые колготы. На голове имелся забавный маленький хвостик. Девочка улыбалась.
- Братик, поиграешь со мной?
Братик лежал на кровати и делал вид, будто читает, игнорируя ее присутствие.
- Братик, пожалуйста, поиграй со мной. Мне скучно.
- А мне, думаешь, весело торчать тут с тобой?! – вскрикнул парень и отбросил книгу к ногам. – Достала! Вали из моей комнаты!
Он плюхнулся на подушку и отвернулся к стене. Но девочка не уходила. Она, наоборот, подошла к нему поближе, уже хотела залезть на кровать, но тут парень заметил ее и с силой оттолкнул. Девочка упала и, ударившись об пол рукой, заплакала. Парень перепугался и подбежал к ней, отбросив детектив на кровать.
- Эй, Юлька! Хватит, ныть. Ты чего?
- Болит, - ревела девочка.
Парень обнял ее и стал качать. Он больше всего ненавидел, когда она плакала. У нее был такой противный плач. Казалось, что ни у одного другого ребенка нет такого противного плача, потому он с трудом терпел это. Он не мог смотреть в ее красные, мокрые глаза во время плача. Он это всей душой ненавидел.
- Ну, прости меня, успокойся только. Не плачь! Хочешь, песенку спою?
Он всегда пел ей, чтобы она успокоилась. Ей нравилось слушать его замысловатые песни, которые он сам сочинял и сам себе подыгрывал на гитаре. Единственным его слушателем была сестренка, и потому он сам частенько напевал ей, дабы почувствовать себя маленькой звездой. Сейчас девочка с заплаканными красными глазками смотрела на братика с большим и неподдельным вниманием и ждала. Он взял в руки гитару, улыбнулся красиво и запел. Запел что-то не совсем понятное про море, про белую чайку, что тонет в волнах, про морской песок, который проходит сквозь пальцы. Смысл хорошо скрывался за этими непонятными словами и выражениями, и, конечно, маленькая девочка его не понимала, но ей нравилась музыка, нравилось то, как он пел, нравился его голос. Ей всегда было так одиноко и тоскливо. Она всегда играла одна со своим плюшевым мышонком. Родители постоянно работали, а у брата были другие заботы. Но когда он пел, она была счастлива и чувствовала рядом с собой большого доброго брата, который всегда утешит.
- Неужели ты сестренку с собой возьмешь? – спросила высокая блондинистая красавица с большими зелеными глазами, обращаясь к парню, который как раз над этим сейчас думал.
Друзья плотной группой стояли перед ним, готовые к гулянью и веселью, а впереди всех, ближе всех к нему стояла эта милая девушка, сейчас с большим вопросом в глазах смотрящая на него. Юлька все с тем же плюшевым мышонком стояла чуть позади, как бы прячась от его больших и безобразных друзей за его спиной. В ее глазах застыло волнение. Она прижимала к груди игрушку и почти плакала. Парень почесал затылок и посмотрел на сестренку, потом взглянул на веселых друзей и красивую девушку, после снова взглянул на маленькую беззащитную сестренку. Сердце сжалось. На ее больших милых глазах выступили слезы. Она с глубокой надеждой смотрела на него совсем не по-детски. Эта грусть, вечно присутствующая в ее взгляде, отчетливо запомнилась парню.
- Мне кажется, ей нечего с нами делать. Ты идешь или мы без тебя? – сухо проговорила девушка и свысока посмотрела на парня.
Он таял от одного ее взгляда, даже высокомерного. К тому же, друзья уже вовсю звали его, кричали что-то, предлагали дать сестре денег на автобус и уйти со спокойной душой.
- Денег на автобус? – переспросил парень, взглянув на свою семилетнюю сестру. – Как? Она ведь маленькая. К тому же, до дома отсюда далеко?
Он сомневался. Глаза сестренки немного мешали ему сосредоточиться, но больше всего мешала красивая стройная фигурка девушки, что сейчас уже отворачивалась от него.
- Ну, блин, просто скажи ей, на какой автобус нужно садиться и все! – пояснила девушка.
Она открыто посмотрела ему в глаза. Парень покраснел и улыбнулся. Его разум уже помутился. Он был готов уйти куда угодно, лишь бы с ней. Да и друзья рассеяли его сомнения, сказав, что сами в семь лет добирались до дома. Сунув небрежно Юльке деньги на автобус, он объяснил, на какой автобус нужно сесть и на какой остановке нужно выйти, и самодовольный и почти счастливый отправился вместе с друзьями гулять, оставив сестренку посреди улицы на тротуаре в одиночестве. Он даже не оглянулся, а она так долго стояла, сжимая в руках плюшевого мышонка, и смотрела ему вслед, уже плача. Горячие слезинки текли по ее румяным щечкам.
Вернувшись под утро домой, парень, довольный прощальным поцелуем с той самой красоткой, обнаружил рыдающую на кухне мать. Ее как-то пытался утешить отец, но она только сильнее рыдала. Парень оглядел кухню. На полу всюду валялись осколки посуды. Возле окна была рассыпана земля. Листья цветка были разбросаны по всей кухне. Мать лежала на полу и страшно рыдала. Отец со стаканом воды наклонился над нею, тоже плача, и поглаживал по голове. Глаза парня наполнились ужасом и неистовым страхом. Он не знал, что и думать. Не понимал, в чем причина всего этого. А потом в его памяти вдруг всплыли те заплаканные милые глаза Юльки.
- Что случилось? Где Юлька?!! – крикнул он, вбежав в кухню.
Отец с матерью резко подняли на него голову. У матери были ужасно распухшие красные глаза. Во всегда суровых, но все-таки справедливых глазах отца теперь имелась только злоба и ненависть. Парень понял, что родители его сейчас люто ненавидят. И даже не надо было объяснять, почему. Сердце парня оборвалось. Он упал на колени перед родителями и, не в силах пошевелить даже глазами, безотрывно глядел в лица родителей.
- Ты – сволочь! Как ты посмел прийти сюда! Ты ее погубил! Как ты мог бросить родную сестру одну в большом городе! Не прощу тебе этого, никогда не прощу!!! – зарычала мать и обессилившая упала на пол.
Парень с ужасом слушал все это. Его сердце обливалось кровью, когда он вспоминал эти заплаканные глаза. Он еще долго отходил от шока. Когда пришел в себя, то нашел себя сидящим на старой деревянной скамье в парке. Было уже поздно и темно. Небо, усыпанное миллиардом ярких звезд, казалось, с ненавистью смотрело на него и все укоряло за то, что он тогда оставил сестренку одну в большом городе. Даже прохожие, ничего не подозревавшие об этом, казалось, смотрели на него, как на убийцу. И каменные высотки глядели на него с еще большим презрением, чем это было раньше. Он стал полным ничтожеством. Он превратился в пыль, которую ветер так легко мог разнести по всему миру. Он просто рассеялся. Растаял, как дым. Исчез с лица земли. Ему было тошно думать о себе, о том, что он еще жив, о том, что – человек. Он – убийца! Убийца собственной сестры!
На похороны парень пришел втайне от всех, чтобы не завязался скандал. Людей там было совсем немного: их ближайшие родственники. Такой маленький алый гроб медленно опускался в яму. И там лежала его младшая сестра. Эти заплаканные глаза стояли в его памяти. Парень, прячась за деревьями, рыдал. Он ковырял мерзлую землю ногтями от той боли, которая сжигала грудь. Даже ненавидеть себя не было желания. «Я умру в твой день рождения, Юлька» - пообещал парень, сидя на заснеженной земле. Он еще долго смотрел на совсем новую могилу, в которой лежала его сестра, и плакал, наблюдая зимний серый закат…
- Сегодня 5 августа. Восемь лет назад на этот свет появилась моя сестра, - сказал парень, пустыми глазами глядя вдаль за горизонт.
Девушка не была потрясена услышанным. Она даже бровью не двинула, когда он все это рассказывал, как будто так и должно было быть. И он тоже рассказывал уже без всяких чувств. Пусто. Говорил и выглядел, как выжатый лимон. Всю кислоту из него уже выжали. Больше ничего не жгло, не болело и не должно было болеть. Наверно, он был уже чуточку сумасшедшим, хотя, не чуточку, а сумасшедшим. Он стоял рядом с девушкой и улыбался садящемуся солнцу, будто обожал наблюдать закат, будто это все его еще радовало, будто жизнь была прекрасна. А в душе было пусто. Девушка поняла это по глазам, которые абсолютно ни о чем не говорили. Они даже смотрели не на закат, а сквозь него, потому что все для парня в этом мире было пустым. Существовала только мгла, которую уже нельзя было преодолеть. Мгла окружала их обоих. И солнце для него уже давно село.
- А что стало с твоей сестрой? – спросила девушка, смущенно взглянув на парня.
- Ее сбила машина, - тихо ответил парень, не поворачиваясь.
Наступило длительное молчание.
Солнце так медленно, но так красиво заходило за город, пряталось в свой маленький, но уютный и теплый дом. Там его ждала мама, которая всегда приласкает и поддержит. А папа, наверно, тоже скоро должен будет подойти, ведь он работает, чтобы прокормить дружную семью. А еще у солнца есть младшая сестренка – луна, которая готовится сменить солнце на ночь. Они такие дружные и часто вместе играют, потому им никогда не бывает скучно…
А город продолжал уставать. Высотные дома, гордые и непокорные, стояли на своих обычных местах и провожали теплое солнце высокомерными взглядами. Раскаленный за день асфальт еще поблескивал на солнце и тоже прощался с ним, улыбаясь блестящим ртом, по которому свободно, но лениво прохаживались недовольные прохожие. Совсем слабо двигался нагретый воздух, слега трепавший волосы.
- Я тоже кое о чем сожалею, - вдруг сказала девушка и виновато посмотрела на парня.
Он взглянул на нее, приготовившись слушать.
- Мам, дай мне денег, - просила двенадцатилетняя девочка, найдя свою мать моющей на кухне посуду.
Мама, как всегда уставшая и бледная, еле стояла на ногах, но еще нашла силы улыбнуться дочери.
- Зачем тебе, милая?
- Ну, я хочу с Валькой в кинотеатр сходить. На комедию.
Девочка с бледным худым лицом с надеждой посмотрела на мать, которая, вся красная и потная, старалась ей улыбаться.
- Ой, доченька, милая, прости, но у меня совсем нет сейчас денег. Даже на хлеб.
- Ну, у тебя их всегда нет. Ты врешь. Ты просто не хочешь мне давать! – обиделась девочка, надув свои розовые губки и скрестив тоненькие ручонки на груди.
- Ты что, милая? – спокойно говорила мать, посмотрев девочке в глаза. – Я бы тебе с удовольствием дала, если бы у меня было хоть немного. Но у меня нет. Зарплату ведь опять задерживают. Я не знаю, где нам брать деньги на хлеб. Какой кинотеатр, милая?
- Как всегда!
Девочка в слезах убежала в свою маленькую комнату, отделенную от комнаты матери лишь тонкой перегородкой и дырявой шторой. Она ненавидела свою комнату. Здесь было ужасно тесно и неуютно. Стены со рванными обоями, потолок, обсыпанный в правом углу, старая деревянная кровать, сломанный шкаф без одной дверцы и стол с книгами и тетрадками. Она все ненавидела в этой крохотной квартирке, где была только кухня, ее комната и комната мамы, объединенная с залом. Все это бесило изо дня в день. Девочка завидовала своим одноклассницам, к которым ходила в гости. У всех у них были красивые, большие комнаты с множеством красивых вещей и мебелью. Сейчас девочка плюхнулась на старую кровать, которая всегда скрипела, и заплакала в подушку. А в окно сквозь тонкую тюль пробирались утомленные лучи весеннего заката солнца. Девочка любила смотреть на закат через свое окно. Из окна открывался чудесный вид на горизонт, и он был особенно красив весной, на закате…
- Хватит мне указывать! Я уже не маленькая! – кричала пятнадцатилетняя девушка своей матери, одевая на себя свою любимую серую куртку и затягивая вокруг шеи белый теплый шарф.
Они с матерью находились в прихожей. Мать, уставшая, больная женщина с ужасно большими мешками под глазами, в обычном махровом халате и фартуке, стояла напротив дочери и слезно умоляла ее остаться.
- Доченька, ну пожалуйста, не иди туда. Лучше помоги мне убраться дома. Мне полы надо мыть. А мне тяжело, ты же знаешь, я болею.
- Сама их мой! А я пошла гулять! Меня достали твои полы, твоя стирка, твоя уборка! Я гулять хочу, понимаешь?! – кричала дочь со злобой в глазах. – Все, меня друзья ждут!
Девушка фыркнула на мать и выбежала на лестничную площадку, громко хлопнув дверью. Бедная мать упала на колени в слезах, не зная, как ей быть дальше.
А девушку у подъезда ждала уже пьяная компания друзей и пьяный парень с бутылочкой пива для нее. Она с большим удовольствием приняла ее из рук любимого, который уже мало что соображал и шатался, и тоже выпила. Думать о матери ей совсем не хотелось. Она забывалась, когда пила пиво и веселилась с друзьями. Все горести как-то легко и быстро отступали от сердца, на душе становилось легко и весело. Она смеялась от души, она разговаривали с друзьями, она целовалась с парнем и была довольна такой жизнью. Они вечно компанией шатались по дворам, зимой – по подъездам, пили пиво и всегда громко хохотали. И это, казалось, было здорово. Было плевать, что мать с больными почками корячиться на двух работах, чтобы она, ее дочь, могла ходить с друзьями в кино, по кафешкам, могла красть деньги из тех, что мать постоянно откладывала ей на учебу, и тратить их на пиво и сигареты, что мать вечно беспокоилась за нее, ведь она не знала, где дочь, с кем дочь, что она делает. Несчастная женщина одна воспитывала ее. Муж бросил ее еще во время беременности, как только узнал об этом. Главное, что девушка веселилась и ни о чем не «парилась», как она сама выражалась.
- Куда собралась опять? – устало спросила мать, глядя на то, как дочь надевает свои сапоги. – Думала, поможешь мне постирать.
- Слушай, отстань ты от меня, а? – тоже устало ответила девушка и, сморщив нос, посмотрела на мать. – Я иду гулять.
Она постаралась незаметно сунуть украденные из маминого кошелька деньги в карман и спокойно уйти, но тут мать заметила в ее руках купюры. Она сразу спохватилась и сделала шаг к дочери, но та уже выбежала из квартиры и побежала вниз по лестнице. Мать, больная и обессиленная после тяжелого трудового дня, побежала следом. Они уже выбежали на улицу. Девушка сильно волновалась. Она не хотела возвращать деньги матери, ведь друзья сказали, что, если она не принесет деньги на пиво, то они просто перестанут с ней общаться, а ведь она так любила своего Володю, и ей было весело с ними. Девушка со всех ног неслась, сжимая в руках бумажные купюры, и периодически оглядывалась. Они должны были встретиться с друзьями возле ларька, что находился на соседней улице. Девушка бежала туда. Она знала, что мать больная, и не сможет за ней долго бежать.
- Верни деньги, доченька! Это же последние! Доченька! Пожалуйста, вернись! – с тяжелым дыханием кричала ей вслед мать.
Но девушка сейчас была озлоблена. Она думала только о том, как бы поскорей убежать от матери. И вот она уже приближалась к дороге. Нескончаемый поток машин скользил перед глазами. Множество людей столпилось возле пешехода, а девушке некогда было ждать. Она побежала напрямую.
- Доченька, ты что делае-э-э-э-эшь? – кричала мать не своим голосом.
Девушка уже перебежала дорогу, затормозив несколько машин, которые столкнулись друг с другом. Во всей этой суматохе она ничего не могла понять и осознать. Она только слышала истошный крик матери. Этот крик навеки остался в ее памяти. Гудящие автомобили, кричащие от страха люди, вся эта суета кружила голову. Девушка долгое время ничего не могла понять. Только, когда уже приехала скорая и врачи вытащили из всей этой передряги окровавленное тело матери, девушка все поняла и застыла на месте. Ее сердце на целую минуту остановилось, так ей тогда показалось. Она не могла ни двигаться, ни дышать. Все тело заполнил страх и ужасно горячее чувство вины за все. А потом ее стала поглощать ненависть, а потом пустота.
Утомленное солнце, возвращавшееся в свои покои, согревало ее холодное бледное лицо, кровавое тело матери, машину скорой помощи, любопытных прохожих, недовольных водителей, каменные дома, мирно возвышающиеся над улицами шумного города. Фиолетово-лиловый закат окрашивал серое небо в свои краски, и все вокруг становилось таким печально-страшным, грустно-противным, безжизненно-кровавым. Все в этот миг потухло. А затем потух и закат…
- Доченька, если тебе не трудно, принеси мне, пожалуйста, попить. Пить очень хочу, - совсем тихо, с тяжелым дыханием просила мать, безо всяких движений лежа на кровати и с мольбой глядя дочери в глаза.
- Да, - тихо ответила та и спокойно поднялась со стула.
С тех пор она боялась смотреть в глаза матери, потому всегда сразу отводила взгляд. Придя на кухню и плюхнувшись на табурет, девушка тихо заплакала. Теплые слезы каплями падали на стул, она их даже не вытирала. Боль пронзала сердце. Душа каждую ночь пыталась вырваться наружу, чтобы не чувствовать эту боль. А девушка плакала. Плакала всегда, когда оставалась одна. А еще она смотрела в окно на закат солнца. И было не важно, каким был закат: красивым или скучным, зимним или летним, ярким или серым. Она находила в этом свое успокоение. И успокаивалась. Ленивость солнца передавалась ей, и на душе тоже становилось спокойно, хоть и, по-прежнему, было тяжело.
Выронив несколько капель из глаз, девушка поднялась, налила в граненный стакан теплой воды и отнесла матери. Та сделала всего лишь пару маленьких глотков и уже напилась. Уровень воды в стакане практически не поменялся.
Мать, ужасно бледная и измученная, лежала на грязном, дряхлом диване и смотрела на дочь, которая сидела возле нее на стуле с опущенной головой. Женщина улыбалась. Девушка боялась взглянуть на мать.
- Единственное, о чем я не жалею в своей жизни, это то, что родила тебя, - сказала мать, плача и улыбаясь.
Ее тихие, тяжелые слова громким эхом отозвались в памяти девушки. Она снова плакала и ничего не могла сказать в ответ. Она рыдала. Рыдала из последних сил, даже не вытирая слез. Мать тоже рыдала. Обе рыдали в этой немой тишине их маленькой пыльной квартиры.
- Тебе повезло, - тихо и с болью сказал парень, как только девушка закрыла рот.
Она с легким недоумением взглянула на него и сдвинула брови. Он не смотрел на нее, но догадался, что она ждет пояснения.
- Такая мать – большая редкость.
У девушки потекли слезы из глаз. Она опустила голову и медленно кивнула. Парень смотрел на закат. Она смотрела на свои ноги и безмолвно плакала. Снова наступило долгое молчание. В воздухе летала боль. Она обдувала бледные щеки, она развевала растрепанные волосы, она разносила пыль, она вдыхалась и попадала в легкие, а затем медленно, но верно заполняла легкие и заставляла стонать от каждого последующего вздоха. Позже она обхватывала сердце и заставляла его останавливаться, а потом бралась и за душу, которую мучила каждую секунду, с каждым вздохом. И дышать было больно. Мучительно больно, но не дышать было нельзя, потому приходилось терпеть эту боль. Терпеть и молчать. Лишь закат солнца, такой спокойный, умиротворенный, утомленный и утомляющий, расслаблял и позволял жить дальше, держаться за последние соломинки.
- И ты хотела ее бросить? – спросил парень, повернувшись в девушке.
Он не улыбался, не болел, не презирал, он был пуст. Она взглянула ему в глаза и почувствовала, как боль подкатывается к горлу огромным комом и не дает ей ничего сказать. Поэтому девушка просто промолчала, сдерживая себя от порыва рыдать и разрушать все, что было вокруг.
- Думаю, тебе нужно о ней заботиться. Может быть, так ты искупишь свою вину.
Он глубоко вздохнул и снова отвернулся к закату. Снова наступила пауза, но недолгая.
- А ты не хочешь, извиниться перед родителями?
- Хочу, но боюсь, - он снова вздохнул. – Боюсь, что не простят.
И оба снова замолчали. Каждого занимали собственные мысли. Солнце уже почти забралось в свою норку, на небе остались только его след: толстая розоватая полоса на горизонте. Небо, постоянно меняющееся и не умеющее быть постоянным, снова кружило вокруг печального города, то лениво зевая, то громко хохочущее, то просто равнодушно глядящее на дремлющий городишко со всеми его ленивыми и спокойно проживающими свою жизнь жителями.
Простояв тут еще полчаса, парень с девушкой разошлись, каждый в свою сторону. Она отправилась домой к больной матери, про которую на целый час забыла, а он отправился к своим родителям просить прощения.
Солнце уже село, но было еще совсем светло. Летние прохожие с косыми недовольными лицами пробегали мимо, оставляя за собой либо запах пота, либо резкий аромат одеколона или духов, перемешанный с потом. Все готовилось ко сну. Только каменные дома высокими стройными глыбами возвышались над улицами и, не уставая никогда, тянулись к безразличному небу. Где-то среди этих высоток затерялись парень с девушкой.
Он шел по полупустынной улице, смотря только в серый асфальт, не желая любоваться неприятными лицами других горожан. Все это его никак не волновало. Было не важно, что происходит вокруг. И уже давно перестало быть важным. Просто потеряло свое значение. Утратило ценность. Перестало быть нужным. Ведь теперь он сам себе не был нужен. Он медленно шагал к своему родному дому, где он вырос, где родилась его сестра, где сейчас жили его родители. И его грудь сжимала боль и глубокое сожаление. Он боялся, волновался, переживал. Все внутри перевернулось вверх дном еще до того, как он пришел к дому. Сердце вдруг затрепетало и стало биться сильнее раза в три. Его ладони потели, а на глаза наворачивались слезы. Душа снова чем-то наполнялись. Это были очень знакомые чувства. Он злился на себя, он ненавидел себя, он презирал себя. Его забирала досада, не щадила боль, мучила совесть. Он не знал, что будет, когда дверь откроется, но уже нажал на звонок и в мучительном волнении стал ждать.
До боли знакомая дверь, в которую он когда-то так свободно входил и выходил, за которой скрывалась его родная квартира, комната. Эти мысли заставляли его плакать, но он быстро вытирал свои слезы. И вот дверь распахнулась. Перед ним возник суровый, быстро поседевший за относительно короткий период отец. Поправив очки и расширив до невероятности глаза, он смотрел на сына. Парень не знал, куда деваться. Он был готов провалиться сквозь землю от стыда. Его щеки покраснели, его глаза залились слезами, и он сдерживался из последних сил, что сжал в кулаке. Его сердце кричало и ревело. Он ждал. Отец несколько секунд в шокированном молчании глядел на сына. Затем в дверях показалась и мать. Она тоже сильно изменилась. За полгода она постарела лет на десять. Ее волосы тоже поседели. Она красила их в бледно-красный, но на кончиках волос это все равно было видно. Ее лицо ужасно побледнело и похудело, под глазами появились мешки. Она тоже округлила свои глаза и в таком положении уставилась на сына. Все трое молчали, пока сын не решился сказать.
- Мам, пап… я … я …. – он мялся, запинался, глубоко вздыхал, опускал глаза в пол, потом снова поднимал их на родителей, - я… п-п-пришел … я… я … х-хотел п-по-п-просить прощ-щения … я … не знаю, что сказать. Я знаю, что я виноват во всем этом. Я очень сожалею. Я очень много думал об этом. Я ненавидел себя все это время, я презирал себя, я … я… не жил, я существовал. Я хотел только, чтоб … чтобы вы меня простили.
Сказав это, он почувствовал, как в душу заливается облегчение. Его сердце встало на место и тело сняло напряжение. Он, наконец-то, посмотрел отцу в глаза, а затем и матери. Отец в легком шоке стоял и смотрел на него во все свои маленькие глаза, а мать уже плакала. Ручьи горячих слез стекали по впалым щекам. Она кинулась обнимать сына, прижавшись к его облегченной груди. Отец все стоял и смотрел сыну в глаза. Парень обнял мать и впервые за полгода почувствовал, как радуется его сердце. Тепло родной матери согрело его душу.
- Прости, сынок, прости нас! – рыдала мать.
Было уже совсем темно. Небо усыпалось миллиардом звезд. Теплый полночный ветер приятно обдувал лицо. Город казался таким спокойным и тихим, как спящий младенец. Внизу горели оранжевые фонари, яркими огнями привлекали к себе взор афиши, то и дело неслись туда и обратно горящие фары автомобилей, но все равно было тихо, темно и умиротворенно, особенно на крыше высокого здания.
Парень стоял у самого края и наслаждался этой легкой свободой. Его душа радовалась, но тяжкий груз с нее все же не был сброшен. Он улыбался, слушая тишину. Хотелось пожить еще чуть-чуть, в свои последние минуты. Он взглянул на темный горизонт и с легкой ухмылкой бросился вниз, впитывая в себя теплый ветер, что летел к нему навстречу…
- Доченька, купи, пожалуйста, конфет сливочных. Пожалуйста, что-то конфет немного хочется, - просила мать, лежа на кровати.
- Конфет? – переспросила девушка, быстро взглянув на мать и тут же отведя взгляд в стену. – Хорошо, подожди немного.
Девушка спокойно обулась и вышла на улицу. Был еще один жаркий летний день, когда солнце так утомительно жарило, не щадя никого. Даже в тени было ужасно жарко и душно. И хорошо, что сейчас было еще утро, когда воздух пока так сильно не нагрелся. Но все равно было жарко и душно. Толпа людей в светлых одеждах, множество проезжающих автомобилей с металлическим блеском и высокие громадные камни с большим количеством окон. И небо возвышалось над всем этим, как голубой купол.
Девушка шагала по тротуару к магазину, что находился на следующей улице. Она уже завернула на ту улицу и увидела столпившихся людей. Она сразу узнала тот, на крыше которого вчера стояла. Ее охватило волнение. Девушка побежала к толпе. Люди что-то кричали, обсуждали, спорили между собой о том, кого лучше вызвать: скорую или милицию. А девушка, кое-как пробравшись сквозь толпу, подбежала к парню и сразу узнала в нем своего вчерашнего собеседника. Он так и умер с легкой ухмылкой на лице. Ее ничего не поразило. Она даже не удивилась. Она знала, что так все и будет. Только надеялась на то, что родители его простили. Люди сразу накинулись на нее, спрашивали, знает ли она его, кто она такая, что она тут делает, а она, ничего не отвечая, просто встала и спокойно ушла. Люди еще что-то кричали ей вслед, но девушка не слышала. Все было так же, только чего-то теперь не хватало.
Купив сливочных конфет, она отправилась обратно домой. Пошла уже по другой улице, чтобы не попадаться на глаза той толпе и не видеть больше разбитый труп парня. Спокойным шагом она дошла до дома, вошла в подъезд, поднялась на свой этаж и уже оказалась в квартире. Стояла, как всегда мертвая тишина. Девушка, держа в руках пакет с конфетами, прошла в комнату и села на стул рядом с диваном. Мать лежала с закрытыми глазами и не подняла их даже тогда, когда девушка села на стул.
- Вот я принесла, - тихо сказала девушка, положив конфеты перед матерью.
Та в ответ лишь молчала. Глаза ее были закрыты. Все тело, как всегда, недвижимо. Девушка повторилась. Мать снова молчала. Девушка наклонилась к ней, слегка потрясла за плечо, но мать не отвечала. Осталось только проверить пульс. Мать была мертва.
Первые несколько секунд девушка просто в отчаянном молчании сидела и тупо глядела на свою бедную мертвую мать, а потом издала истошный крик на всю улицу, что все соседи переполошились, и зарыдала...
