Гнали мы машину-«Ниссан-Блюберд». Из Харикави в порт, на паром до Владика. Тачка, конечно, бывалая, но и цена соответствующая. Сто баксов отдали всего. Домой пригоним, чего надо подтянем, чего надо ослабим, и подороже продадим.
Вдруг в колесах воздух кончился. Не во всех, а только в двух. Правое переднее, и правое заднее. Инструмента нет. Запасок тоже. Серега на попутке уехал в ближайший городок, до него километра два всего, а я остался машину сторожить.
Пока делать нечего, стал прикидывать, куда деньги потрачу. Хотя и знаю, что жена в этих вопросах быстрее меня действует, но помечтать-то хочется.
Солнышко уже на вечер повернуло. Вышел я из машины, оперся на багажник, закурил. Вдруг слышу, радио в салоне заговорило. Что-то по японски бормочет. Новости, наверно.
-А мы же тачку-то без приемника брали,-думаю.
Сигаретку бросил, внутрь машины смотрю. Точно, радио нет, а голос есть. И какой-то он жалобный.
Я так-то не пью, да и не пил особо раньше. Думаю, Серега подъехал, спрятался и шутит так. А на чем он подъехал? Уже час, наверное, как последняя тачка мимо промчалась. Это из городка, скорее всего, доносится. Рефракция или интервенция. В школе учили, да я позабыл, как правильно называется. Но, почему-то в салоне громче слышно, чем на улице. Да, ладно. Из городка звуки.
А голос бормочет, бормочет, все быстрее, потом всхлипнул как-то и замолк.
Я снова закурил, а в машину чего-то неохота залезать. Вокруг нее решил пройтись, а, Сереги, паразита, все нет.
В салоне шорох какой-то появился. Я по сторонам посмотрел. Никого. А светло еще, и никто не едет. Да ладно, чего бояться, думаю. Шороха, что-ли?
Через заднее стекло гляжу, а там, внутри, мыши. На заднем сидении. И большие, и мышата. Пищат. Их все больше, и больше. Чего-то не по себе стало. Вдруг меня как пнут сзади под колено. Я перекосился, и чуть не упал. Выпрямился, крутнулся, никого.
Тишина такая. Вообще ничего не слышно. Я по багажнику ударил. Он забренчал. Полегчало мне. Смотрю, а мышей в салоне нет. Думаю, надо бежать отсюда. До городка недалеко, а там люди. А ноги слабенькие такие стали.
Вдруг багажник открывается, и оттуда с такой мощной злостью меня ругать начали. Я не понимаю, чего говорит, по японски ведь. Но, чувствую, что про меня. Я головой кивать начал, ну вроде согласен, а сам думаю, не может такого быть. Смотрю, а крышка багажника в такт словам дергается. Потом как захлопнется! И голос замолчал.
А на улице все светло. Посмотрел на небо, а солнца-то нет. Спокойно, себе говорю, и тихонечко от машины отхожу. Сейчас подальше отойду, и побегу.
Слышу, шум какой-то на дороге. Кто-то едет. Вздохнул я. Наверно, все кончилось. Сейчас в автомобиль, и вжик отсюда.
А это и не машина совсем, а два колеса на оси катятся сами по себе. На оси японка сидит, в кимоно. Остановилась, посмотрела на меня, что-то говорит.
Красивая, сил никаких нет. Кимоно белое, с розовыми цветочками, кожа белая, как первый снег, а взгляд такой, что, не знаю. Снежная Королева.
Рукой махнула на мою машину, и мне рукой машет, приглашает к ней присесть. А вместо двух колес уже карета стоит, и пара лошадей запряжена.
Ну, все, думаю, это сплю, или умер уже. Машина человечьим голосом говорит, девушки в каретах ездят. В Японии-то.
Она меня за руку берет, и за собой повела. Лицо такое надменное, я даже сказать чего побаиваюсь.
Лошади тоже белые-белые, а глаза красные. Стоят, на меня исподлобья смотрят.
Вдруг машина моя как загремит сзади. Я обернулся, багажник, смотрю, открылся, и «Нисан» наш на лошадей кинулся. Те на дыбы. Японка меня за руку дернула, я споткнулся, упал. Вскочил. Ни машины, ни кареты, ни лошадей, ни девушки. Енот по дороге пляшет. А на асфальте три паука перед ним. Здоровые такие. Глаза, как светофоры, красным отливают. Енот хочет их зубами схватить, а паучищи щупальцами своими, или, как у них там, лапами что-ли, отбиваются. Зверушка на меня поглядывает, и хвостом машет. Помочь, видно, просит. Ну, я пауков ногами подавил.
Гляжу, и енот пропал. А машина наша опять на месте стоит.
Я вздохнул, закурил.
А сзади крик. Поворачиваюсь, а там Серега. С ним еще два японца-полицейские. Две машины с мигалками стоят. На улице ночь, луна сияет. Фары горят.
Он меня уже четыре часа ищет. Приехал на попутке, клей привез, насос. Дорога, говорит, пустая. Он в полицию. Искали меня, искали. Вдруг нарисовался.
Я потом в полиции все рассказал. Переводчик с полицейскими глаза вытаращили, и все «Тануки» и «Кумо» бормотали. Я и спрашивать не стал ничего.
Но больше меня в Японию не затащишь. Я во Владике лучше буду дела свои делать.
А Серега, он еще раза четыре за машинами ездил. На том месте, где я пропадал, знак, говорит, стоит. Паук нарисован, мерзкого вида, а из пасти у него чьи-то ноги торчат. Врет, наверное, Серега.
