Счастье моё. Главы 7 и 8 (Рассказ)

В этот вечер Ларина сама задержалась на работе. Когда все ушли,  она зашла к Печорину.
- У тебя все в порядке?
- Да, вроде ничего, -  он обнял ее за талию и прижался головой к ее груди. – Спасибо за заботу. Послезавтра начинаем новый проект.
- Ты нашел деньги?
- Да, завтра дадут.
- Ты не боишься брать в долг такие большие деньги? – Ларина уже знала, какая потребуется сумма для реализации проекта, так как сама обсчитывала все денежные затраты.
- Боюсь. Только не денег, а людей, которые эти деньги мне дают.
- Откажись тогда.
- Все не так просто, Оленька, - он нежно поцеловал ее за ухом. – Все очень не просто. Я не могу отказаться от услуг этих людей, к сожалению.
- Это, наверное, бандиты? – догадалась Ольга.
- Что-то на вроде того.  А самый главный из них явно недолюбливает меня. Не пойму за что.  Вот это больше всего меня и пугает.
- Странно, все это, - Ларина не могла скрыть удивления. – Человек к тебе плохо относится, а дает тебе такие огромные деньги.
- Ничего странного здесь нет. Бизнес не терпит сантиментов. Дело выше личных отношений. И дает он мне не свои деньги, и думаю, что не по своей воле.
- Сереж, а, если, не дай бог, - Ольга трижды постучала по столу, - дело не заладится, и ты прогоришь. Что тогда?
- Тогда что? Тогда? – Сергей на секунду задумался. – Давай лучше думать о хорошем.  Не хочу думать, что «тогда». А самое хорошее сегодня – это ты.
- Только «сегодня»? – кокетливо переспросила Ларина.
- Пока только сегодня. Не люблю загадывать. Я живу так, как будто сегодня у меня последний день, и хочу в этот день получить от жизни по максимуму. Вот в сию секунду я хочу только тебя.
- Сереж, извини, но я больше не могу здесь. Если хочешь, давай хоть на полчасика заедем к тебе на квартиру. Я тоже очень хочу тебя.

Ольга несколько дней назад и представить, что она, замужняя женщина, будет так откровенно говорить на интимные темы с женатым мужчиной. Она испытывала смущение, когда слышала такие фразы в фильмах, так как была убеждена, что женщине не пристало так вести себя с мужчиной.

Ларина действительно  пробыла у Печорина только полчасика, поэтому и домой возвратилась совсем не поздно.
- Мама, я сегодня три пятерки получил, - выскочил Костик в коридор, услышав звук открывающейся двери.
- Я рада за тебя, Костик, - Ольга нежно поцеловала сына в голову.  У нее неожиданно промелькнула мысль, что именно только существование сына делало устойчивым и стабильным ее брак с Мишей.
- - А папа где?
- Он ужин на кухне готовит.
Быстро раздевшись, она прошла на кухню.
- Здравствуй.
- Привет дорогая, - муж, как всегда, в фартуке, накинутом поверх много повидавшего тренировочного костюма, возился у плиты. – Минут через десять ужин будет готов. И, если не устала, проверь пока у Костика уроки.
Раньше такие сценки на кухне вызывали у Лариной только чувство умиления, гордости, да и знакомые всегда хвалили мужа за домовитость. Сегодня же это вызвало только раздражение. Она понимала, что не права, что не справедлива к Михаилу, что причина не в муже, а в ней самой. «Интересно, он хоть чувствует, что в наших отношениях что-то изменилось. Или же самонадеянно продолжает считать, что я навсегда будет ему верной женой. Я бы наверняка почувствовала, если бы он полюбил другую женщину. Может, и хорошо, что не догадывается. А может, мне хочется, чтобы он догадался, тогда бы я рассказала ему всю правду, и я вновь стала бы честной женщиной. Интересно, как он отреагирует, если я ему все расскажу?  Ударит? Выгонит? Или скажет, что готов все простить и забыть ради сохранения семьи? Или сам уйдет? Или поставит меня перед выбором, решай сама, что для тебя лучше»? – так Ольга разговаривала сама с собой, пока не очень внимательно проверяла уроки у сына.
- Все, ужин готов. Можете идти. Костик, иди мой руки, - заглянул муж в комнату.

Ужинали молча, изредка перекидываясь ничего не значащими репликами. Когда сын вышел из-за стола, Миша неожиданно сказал:
- Оль, знаешь, у меня к тебе есть разговор, и очень серьезный при том.
От неожиданности Ларина неловко взмахнула рукой, зацепив тарелку, которая ударилась об пол и разбилась.
- Какая я неловкая. Извини Миш, сейчас уберу.
- Сиди, сиди. Я сам уберу, тем более что посуда бьется к счастью, - встал муж из-за стола, чтобы сходить за веником.
Пока Миша убирал осколки, Ольга твердо решила, что все будет отрицать, так как поняла, что еще не готова сказать мужу правду.
- Ну и что у тебя за серьезный разговор? – окончательно оправившись от волнения, спросила Ларина.
- Я тут на досуге посчитал и выяснил, что ты чуть ли не в пять раз больше моего зарабатываешь.
- Ну и что из этого следует? – Ольга окончательно воспрянула, когда поняла, что тема разговора будет совсем иной.
- Как, ну и что? Муж – глава семьи, добытчик. А какой из меня добытчик, если моей зарплаты даже на меня одного не хватает. Точнее, хватало бы, если бы я жил один.
- Миш, ты работаешь в госструктуре. Там других зарплат не бывает. И я думаю, что еще долго не будет.
- Вот и я о том же, - горячо согласился Михаил. – Вот я и думаю, что мне надо сменить работу, чтобы самому обеспечивать семью.
- Миш, да ты что? – искренне удивилась Ольга. – Ты же всегда говорил, что тебе твоя работа нравится, что еще год-два и можно будет  о докторской диссертации подумывать.
- Зачем мне такая докторская, если ее даже на колбасу «докторскую» не хватит, - горько-ехидно скаламбурил Ларин. – Конечно, жаль бросать, тем более что интересные направления наклевываются, но хочется еще и зарабатывать. От своей зарплаты я испытываю ощущение неполноценности. Будто я, недочеловек какой-то.
- Послушай Миш меня, мы, что бедствуем. У нас чего-то нет, самого необходимого?
- Да, нет, не бедствуем, - согласился Миша. – Я переживаю из-за того, что в этом нет никакой моей заслуги.
- Миш, не пори ерунды. «Неполноценный человек». Чушь, ты – талантливый ученый. – Ольга говорила совершенно искренне. И хотя она была  далека от его профессиональных интересов, но неоднократно слышала, что Миша очень перспективный ученый, что, в общем-то, было ей очень приятно, и поэтому она даже никогда не задумывалась, кто и сколько в семье зарабатывает. По крайней мере, не задумывалась до сегодняшнего дня, но раз зашел такой разговор, то почему бы и не спросить, как он собирается зарабатывать деньги. – Что ты собираешься делать? Хочешь какую-нибудь бешеную премию получить? Что-то типа Нобелевской?
- Оль, я серьезно. Лучше послушай меня.
- Я вся внимание, - Ларина локтями оперлась на стол и  ладонями обхватила подбородок. Эта была ее любимая поза, когда готовилась слушать серьезно кого-либо.
- Я, Оль, думаю свое дело открыть.
Лариной показалось, что она ослышалась.
- Миша, я правильно расслышала? «Ты хочешь открыть свое дело».
- Ты поняла все совершенно правильно, Я хочу открыть свое дело, - повторил он по слогам.
Ольга понимала, что своим смехом может обидеть мужа, но все-таки не сдержалась и рассмеялась.
- Я что-нибудь смешное сказал, что это вызвало у тебя такой приступ смеха? – Миша действительно обиделся.
- Миш не обижайся. Ты пойми такую вещь, что не всякий умный человек  может стать бизнесменам. Вернее, бизнесменом может стать любой, а удачливым не каждый. Для этого надо иметь определенный склад характера. Нюх на удачу. Умение рисковать.  Умение быть жестким и жестоким. Да много чего надо уметь.
- Например, пить и гулять.
- Миш, ты это о чем?
- А как же твой Печорин, ты сама говорила, что и пьяница, и бабник,  но ведь преуспевает, судя хотя бы по твоей зарплате.
- Не помню, чтобы я тебе такое говорила, - нахмурилась Ольга.
- Говорила, ты просто забыла уже.
- Может, и говорила, - согласилась Ларина. – Но, если бы он только этим занимался, то давно бы по миру пошел. А он, как ты правильно заметил, процветает. Во-первых, он потрясающе коммуникабельный человек, он не просто легко устанавливает контакты с людьми, но и быстро располагает их к себе. А ты, Миш, не обижайся, по натуре нелюдим. У тебя только дом и работа.  Дома – я и Костик, а на работе – компьютер. Ты же вспомни, тебя даже в гости проблематично вытащить.
- А что по ним таскаться. Только время убивать.
- Вот видишь. А другой, тот же Печорин,  между закуской и горячим сделку выгодную заключит.
- А ты откуда знаешь? В гости, что ли с ним ходила? – в голосе Ларина зазвучали раздраженные нотки, он был не рад, что затеял этот разговор с женой.
- Я так образно, просто предположила, что может делать в гостях деловой человек.
- Значит, я получается не деловой, - Ларин окончательно разобиделся на жену. Ольга сразу уловила его обиду.
- Только ты не обижайся. У каждого в жизни своя ниша. Твоя ниша наука, но никак не бизнес.
- Я и не думаю обижаться.
- Вижу, что обиделся.  Ты пойми, что у каждого своя дорога, в идеале каждый должен заниматься только тем, что у него лучше всего получается. Вот, ты ученый, так и занимайся наукой. И никто лучше тебя не сделает.
- Ты так думаешь?
- Конечно, я думаю именно так. А денег нам пока хватает. Вот не будет хватать, тогда и будем решать, что делать дальше.
- И все-таки, ты меня не убедила. Я еще докажу тебе, что смогу быть деловым человеком и зарабатывать кучу денег.
- Докажешь, Мишенька, докажешь, но только не сегодня и не завтра. Хорошо? А то я очень устала, - Ольга сладко зевнула. – Давай спать собираться.
- Иди ложись,  я приберусь на кухне и немного поработаю на компьютере.
- Тогда «спокойной ночи», - Ольга чмокнула мужа в щеку.
Заснула  не сразу. И хотя в последние дни она больше была погружена в свои проблемы, вечерний разговор с мужем ее удивил. Она почти уже год зарабатывает больше мужа, и никаких вопросов по этому поводу не возникало. Почему он именно сейчас завел этот разговор. Наверное, случайное совпадение. «Надо спросить у него, каким бизнесом он собирался заниматься», - уже засыпая, напоследок подумала Ольга.

Михаил Ларин был из того типа людей, которых принято классифицировать, как «вещь в себе». Внешне он казался замкнутым и мало эмоциональным человеком, но довольно покладистым. Он, если и не соглашался с чужим мнением, но и не пытался навязать  свое.  Так, по крайней мере, считали его близкие и знакомые. Так полагала и Ольга. В их семье практически не бывало ссор. Ей редко приходилось на чем-либо настаивать. Миша всегда соглашался: «Оль, как скажешь, так и сделаем». Она даже иногда обижалась: «Миш, но ты мужик или не мужик?  Неужели тебя устраивает все, что я говорю и делаю»?  Муж обычно отмалчивался, но, если она сильно его припекала, отвечал довольно мудро: « Какой смысл мне с тобой спорить? Спорить, значит, ссориться. Мне проще согласиться, чем ссориться с тобой. И, если я с тобой соглашаюсь, это совсем не значит, что я обязательно сделаю так, как ты хочешь». Ольга удивлялась таким его житейским наблюдениям, но все равно продолжала корить его, как ей казалось, за мягкотелость. « Но ты такой со всеми, а не только со мной. Чтоб тебе не говорили, ты только киваешь головой и соглашаешься». На такие выпады жены, Михаил никак вообще не реагировал, так как абсолютно точно знал, что образ, который рисуется жене, абсолютно не соответствует действительности. То, что жена принимала за мягкотелость, было всего лишь защитной реакцией, рациональным решением сохранения душевного равновесия. Большинство житейских проблем он считал пустяками, из-за которых не стоит дергаться, беспокоиться, нервничать, проще согласиться или принять, как есть. Только одна вещь могла нарушить его душевный мир: Ольга разлюбит его. Вот могло действительно стать катастрофой, несчастием из несчастий.

Ирина, несмотря на то, что был уже полдень, только недавно встала. Накинув на голое тело легкий халат, она села на пуфик перед зеркалом, чтобы навести марафет  (это было ее любимым выражением).  Надо заметить, что Ирина сегодня утром уже вставала, чтобы приготовить завтрак, проследить, как муж оделся на работу и собрать детей в школу. Ирина нигде не работала по одной простой причине, которая, к сожалению, знакома не очень многим женщинам: доходы  мужа позволяли вполне достойно содержать семью.  Выпроводив семью из дома, она всегда снова ложилась в постель. Если не спалось, то пыталась читать, но такое бывало редко. Обычно, коснувшись подушки,  тут же засыпала, потому, как, только выспавшись, чувствовала себя бодрой и весь день могла пребывать в хорошем настроении. Вот, как сегодня.  Проведя косметический ремонт (еще ее одно любимое выражение), она придирчиво посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна увиденным. Ухоженная и подтянутая фигура была настолько приятна взору, что даже слегка нависавший живот не только не портил общего впечатления, но добавлял женщине соблазнительности. Лицо ее, правда, красивым не назовешь, слишком крупный нос на узком лице контрастировал с тонкими губами, но умело наведенный марафет и восточный разрез глаз, делали ее привлекательной для мужчин.
В браке Ирина пребывала уже почти десять лет, и на протяжении этих лет у нее всегда были любовники. И что удивительно, ее нельзя было назвать развратной женщиной, более того она была  любящей женой, и своего Володю считала самым лучшим на свете. Такое отношение к мужу было исключительно искренним безо всякой примеси лицемерия, так как в большой степени для мужчин она была не любовницей, а «Скорой помощью». Среди ее любовников почти не было женатых, а больше одиноких и неустроенных мужчин. Нередки были случаи, когда звонил ее знакомый, а дома вся семья в сборе, и жалуется  или на одиночество, или на потерю смысла жизни (встречались и такие экземпляры), или просто хотел перепихнуться (также  ее словечко), она на скорую руку врала мужу, садилась в машину и мчалась на другой конец города. В таких поездках вместе с дорогой  не задерживалась более чем на три-четыре часа. Она врывалась в квартиру любовника, как метеор, встревожено спрашивая: «Что у тебя случилось, дорогой»?  «Дорогой» тут же укладывал ее в постель, походя, сообщая о своих проблемах.  Через полчаса она также стремительно одевалась, но не затем, чтобы убежать домой, а затем, чтобы убрать квартиру или приготовить ужин, иногда, она даже успевала постирать белье «дорогого». Такие связи длились у Ирины недолго, два-три месяца, а потом мужчины ее бросали. Кого-то утомляла ее назойливая готовность помочь, кто-то боялся, что она покушается на его одиночество, а кому-то она просто надоедала. Она расстраивалась, когда ее бросали, но не надолго, потому, как, на горизонте брезжил новый мужчина, который нуждался в ее помощи.
Ровно в час раздался звонок дверь. Ирина, нисколько не удивившись звонку, пошла, открывать дверь. На пороге стоял Михаил Ларин. Приняв его поцелуй,  деловито предупредила его:
- У нас времени с тобой только час.
- Значит, обойдусь без обеда.
Ларин никогда и не помышлял о том, чтобы оказаться в одной постели с лучшей подругой жены, но ирония судьбы заключалась в том, что в объятиях Ирины он оказался не без помощи жены. Работа Ларина находилась буквально в пяти минутах ходьбы от дома, в котором жила Ирина, и жена месяца два назад попросила его передать подруге какую-то книгу, так как у самой не было возможности встретиться. Ольга предупредила подругу, что книгу занесет муж.  И вот Ларин в свой обеденный перерыв зашел к Ирине. Ирину Ларин, как мужчина не интересовал: во-первых, муж лучшей подруги, во-вторых, он не нуждался в ее помощи, а, в-третьих, не было подходящего случая. Первое и второе оставались в силе, а вот случай, наконец, представился. В тот раз она его встретила в том же халатике, что и сегодня. Кофе с сигаретой, слово за слово, и Ларин оказался в ее постели. Он был потрясен, что так легко смог изменить своей жене, но в тоже время отметил, что никогда не получал такого удовольствия от секса. И все же справедливо решил, что хороший секс и хорошая жена – это две большие разницы, и, что свою Ольгу она никогда и ни за что не на кого не променяет. А Ирина чисто по-женски сходу уловила, что он нуждается в ее помощи. Если Ларин испытал потрясение от своей измены жене, то Ирина секс с мужем лучшей подруги восприняла довольно спокойно. Ларин был для нее очередной подопечный, который нуждался в ее помощи. Она не собирается уводить мужа от подруги, а, напротив, только способствует укреплению семьи подруги. Уж пусть он лучше спит с проверенной подругой, которая ни на что не претендует, чем с какой-нибудь неизвестной женщиной, у которой всякое может быть на уме.
Они встречались исключительно на квартире у Ирины, поэтому встречи были не часты. Сегодняшнее свидание было только четвертым.

- Иди, прими душ, а я пока постель приготовлю, - Ирина была женщиной чистоплотной и любила мужчин без запаха, а, так как ее мужчины были не слишком обеспеченные люди, то всегда прежде отправляла их в душ.
Через традиционные полчаса, когда все было закончено, ни Ирина, ни Михаил не спешили выскочить из постели: у них еще оставалось время, чтобы поболтать. Это было такой же обязательной частью свиданий, как и секс. Кстати, Ларин не без удивления отметил еще одну закономерность, что в общении с Ириной он более откровенен и раскрепощен, чем с женой.  В Ирине он не ощущал превосходства над собой, как это бывало с женой, а чувствовал себя равным собеседнику.
- Представляешь, - начал он разговор, закинув руки за голову, - сказал вчера Ольге, что хочу заняться бизнесом, а она всерьез не восприняла. Просто высмеяла меня. Считает меня ни к чему неприспособленным.
- Представляю, но и ее можно понять, - Ирина вяло попыталась защитить подругу. Ирина лежала на боку, подперев одной рукой голову, а другой гладила грудь Михаилу.
- И почему же ее можно понять?
- Она считает тебя ученым, который витает где-то там в облаках и создает какие-то теории или еще что-нибудь, как там у вас называется. Ее такое положение вещей вполне устраивает, хотя бы потому, что сама неплохо зарабатывает, а может, просто гордится тобой. «Смотрите, мол, какой у меня муж умный».
Трудно было понять, говорила она искренне или только затем, чтобы успокоить Ларина. Скорее,  искренне.
- Кому нужна моя ученость сегодня, - не без горечи возразил Ларин. -  Если бы я родился лет хотя бы на двадцать раньше, то со своими званиями и степенями жил бы в достатке. Ты тоже думаешь, что у меня ничего не получится? – уже сам вопрос был задан с обидой.
- Я Миш так считаю, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Раз ты ученый, значит талантливый. В любом случае попробовать стоит. Не получится, но потеряешь деньги. Будем надеяться, что не последние. В конце концов, в науку вернешься, но попробовать надо, – трудно сказать, верила ли сама Ирина в то, что говорила, но старалась сделать, чтобы звучало убедительно. – Можешь с моим мужем проконсультироваться. Он в этих вопросах дока, как начать свой бизнес, - после некоторой паузы добавила она.
- Может, мне тогда прям в твоей постели дождаться его? – попытался сострить Ларин, но Ирина на эту тему шуток не воспринимала.
- Миш, запомни, пожалуйста, одну мою жизненную аксиому. Ты – на сегодня, а муж – навсегда. Не нужна тебе такая встреча с моим мужем, ради бога.  Нужна, хоть завтра устрою, но безо всяких там шуточек. Кстати, наше время вышло. Собирайся, - с этими словами Ирина встала с кровати и начала одеваться.
- Извини, неудачно пошутил, - Ларин тоже был уже на ногах. – Давай, на выходные я с твоим мужем встречусь. Удобно будет?
- Удобно.
Ирина уже слушала Ларина в пол уха, в мыслях она уже была с детьми, прикидывая, что им приготовить на обед.
- Все, давай, пока. Я позвоню о дне встречи. Один придешь или с Ольгой.
- Не знаю. Лучше один.
- Так не пойдет, Приходи лучше с Ольгой. Мы хоть с ней немного поболтаем, а то видимся уж очень редко.
- Там видно будет, - неопределенно ответил Ларин.

Глава восьмая.
Бахметьев привез деньги Печорину после обеда. Приехал он один, без своего привычного сопровождения. Войдя в кабинет, положил кейс на стол и приказал Печорину:
- Закрой дверь на ключ.
Когда тот закрыл дверь, снова коротко приказал:
- Пересчитай деньги.
Сергей раскрыл кейс, «живьем»  еще никогда не видел такого количества долларов. Он вытащил одну пачку денег в банковской упаковке и обратился к Бахметьеву:
- Надеюсь, что мне не надо пересчитывать каждую пачку?
- Как хочешь? – равнодушно ответил Бахметьев. – Хочешь, пересчитывай, а хочешь, нет. В каждой пачке должно быть по сто штук. Всего пятнадцать пачек, получается сто пятьдесят штук. Арифметика простая.
Печорин ничего не ответил, продолжая в нерешительности держать пачку денег. Наконец, он просто  пересчитав пачки, закрыл кейс и повернулся к Бахметьеву.
- Все верно, сто пятьдесят  тысяч.
- Кто бы сомневался. Это ты правильно сделал, что не стал пересчитывать каждую упаковку. Тем самым, как бы недоверие нам выразил.
- Я же понимаю, что работаю с серьезными людьми, а серьезным людям привык верить на слово.
- Это ты хорошо говоришь, но расписочку я с тебя все равно возьму. Для твоего же благополучия.
Бахметьев неожиданно подмигнул Печорину. Это было настолько неожиданно, что Сергей, не выдержав, рассмеялся.
- Я что-нибудь смешное сказал, - спросил жестко Бахметьев.
- Да, нет, - оборвал смех Печорин. – Извини, все нормально. Это я так про себя. – Он уже казнил себя за этот непроизвольный смех.
- Никогда не забывай Печорин, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, - эти слова Бахметьева прозвучали откровенно враждебно и неприязненно. Эта враждебность была заложена в самом обращении по фамилии. Сергей не мог не почувствовать этого.
- Я только одного не пойму, Алексей,  твоего враждебного отношения ко мне, - вновь не сдержался Сергей. – Мы уже не один месяц вместе работаем, и как мне кажется, я не давал повода для такого отношения.
- Какая враждебность? – деланно удивился Бахметьев, -  С чего ты взял?  Ты даже не представляешь, что значит, если я к кому-то, как ты выразился, отношусь враждебно. На самом деле я к тебе никак не отношусь: ни хорошо, ни плохо. Сказали мне работать с тобой, я работаю, сказали дать денег, я их привез, скажут прибить тебя, прибью. Никаких сантиментов, только работа. И разбираться в том, как я к тебе отношусь, не советую, лишняя головная боль. А зачем она тебе? Тебе ее и без меня будет хватать. Вон, какие деньги на тебя повесили. – Бахметьев кивнул в сторону кейса. – Не дай Бог, что с ними случиться. Тогда уж точно можно голову потерять. Сам понимаешь.
- Понимаю, - покорно согласился Печорин. Он достаточно серьезно воспринял слова Бахметьева, и жалел лишь о том, что не смог отказаться от бандитских денег. «А как отказаться?  Выбора у меня все не было».
- А раз понимаешь, давай пиши расписку, и дело с концом, а то мне уже пора - Бахметьев посмотрел на часы.
- Условия не изменились?
- Нет, как мы с тобой и обговаривали.
Печорин быстро написал расписку и передал ее Бахметьеву.
- Ну, будь здоров, - попрощался Алексей, пряча расписку во внутренний карман пиджака. – Теперь целый месяц меня не увидишь. Тебя это радует?
Печорин ничего не ответил.
- Молчишь. Да я и так знаю, что радует. Меня это тоже радует, - на последних словах Бахметьев резко повернулся и вышел из кабинета.

Разговор откровенно расстроил Печорина. Он неожиданно понял очень простую вещь: от бандитов ему никогда не будет покоя, они всегда будут рядом, и, если, что случиться церемониться с ним не будут. Это ясно дал понять Бахметьев. «Все-таки у него ко мне особое отношение, причем отношение враждебное. Где я ему перешел дорогу»? – пытался понять Печорин.  Но внятного и разумного объяснения найти не мог. «Да и черт с ним! – ругнулся Сергей. – Сейчас главное грамотно деньги отработать, а там видно будет. Заработаю денег и свалю из бизнеса».
Эта мысль несколько успокоила Печорина, он положил деньги в сейф и попросил секретаршу пригласить Широкова, своего заместителя.
- Вызывали, шеф? – вошел в кабинет Широков. Он был старше Печорина лет на десять и абсолютно не соответствовал своей фамилии: узкоплечий, сутулый и с вечно печально-озабоченным лицом.
В фирму он попал по рекомендации. Хороший знакомый Печорина попросил взять  хорошего человека к себе на работу. Печорин не мог отказать хорошему знакомому, да и к тому же ему требовался заместитель.  Петр Широков работал рядовым инженером на одном из московских заводов, работа не то чтобы ему сильно нравилась, но за столько лет стала знакомой и привычной. Широков не ушел бы с завода, если бы зарплата была хоть чуть побольше и платили бы регулярно. Но зарплата была маленькая, и платили ее с большими перебоями. Жена стала ему подыскивать работу, обзванивая знакомых с просьбой, трудоустроить мужа. Печорину при первой встрече Широков не глянулся: невзрачный снаружи и квелый внутри, но отказать в приеме на работу не мог, так как уже пообещал хорошему знакомому, что возьмет его протеже.
Со временем, стоит заметить, Сергей привык к Широкову: ему нравилось, как тот зовет его шефом, да и потом он оказался и в самом деле неплохим специалистом, правда, очень безынициативным, давала о себе знать та самая квелость, которую заметил Печорин еще при первом знакомстве. Но, если Широкову расписать подробно, что и как он должен делать шаг за шагом, то справлялся  с поставленными задачами почти безукоризненно.
- Вызывал,  Сергеич, присаживайся. Помнишь, мы как-то говорили, что неплохо бы наладить свое производство.
- Конечно, помню. Цех свой хотели сделать. Только денег не было тогда.
- Деньги появились, а твоя задача организовать цех.
- Понял. Что я должен делать?
- Как что, Петр Сергеевич? Цех организовать. Я же ясно сказал, - Печорин недовольно поморщился, хотя знал, что придется для Широкова расписывать каждый шаг.
- Понял. Ставьте, конкретные задачи, шеф, - сделал ударение на последнем слове Широков. Он точно знал, чем потрафить Печорину.
- Ну, тогда слушай сюда.
В течение последующего получаса Печорин наиподробнейшим образом  объяснял Широкову, что и как в ближайшее время он должен делать.
- Сроку даю тебе месяц. Отставляй все другие дела и занимайся только цехом.
- Кому дела передать? – по-военному спросил Широков.
- Кому? - Сергей на секунду задумался, - Лариной передай.
- Понял. Могу идти?
- Да, можешь. Да, и Ларину позови ко мне. Я введу ее в курс дела.
- Теперь все? Могу идти? – переспросил Широков.
- Можешь, можешь, - отмахнулся Печорин.

Сергей устало откинулся в кресле, но настроение за время после встречи с Бахметьевым заметно улучшилось. Разговор с подчиненным приободрил его. Безропотность и услужливость Широкова пришлись как нельзя кстати.  Печорин не то, чтобы отыгрался на Широкове за то унижение, что испытал  перед Бахметьевым, а просто сама мысль, что он также запросто может унизить человека, но не делает этого, как бы его возвышало над Бахметьевым, отличало его.  По крайней мере, ему так казалось.

- Можно? – в кабинет вошла Ларина. Она явно была взволнована. – Сереженька, как ты? Я так испугалась, когда этот мужчина пришел к тебе. Это был бандит? - последняя фраза прозвучала по-детски смешно и наивно, но очень трогательно.
- Не волнуйся, у меня все в порядке, - Сергей встал ей навстречу. «Надо же, какую женщину я себе отхватил. Никто не смог, а я смог», - не удержался в очередной раз в похвале самому себе.
- Но это был бандит? – Ольга никак не могла успокоиться.
- Не произноси это слово. Оно тебе совсем не идет. Говори лучше партнер, мужчина.
- Не знаю, Сереженька, но он показался мне таким мрачным и страшным, а взгляд, как у волка.
- Работа у него такая.
- Он тебе деньги привез?
Напоминание о деньгах расстроило его. Деньги были даны ему на три года. Вроде и большой срок, только, как еще все повернется. Может и так случиться, что эти три года всего лишь неудачное мгновение, которое может стать пыткой на всю оставшуюся жизнь. И все же лучше пока не думать о худшем, попытаться отмахнуться с надеждой, что все будет хорошо.
- Да, привез.
- Привез, так привез, Сереженька, -  Ольга каждый раз с неизбывной нежностью произносила «Сереженька». Печорин чувствовал это, она говорила «Сереженька», а он слышал: «Я тебя люблю».
- А что не спрашиваешь, сколько привез?
- Что спрашивать? Я и так знаю, что много привез. Только бы все было хорошо. Я так боюсь за тебя.
- Что за меня бояться?  Подумаешь, одним начальником станет меньше, - Сергей явно рисовался.
- Ты мне не начальник, ты счастье мое. Вот ты кто.
- Смотри, как бы я не стал твоим несчастьем.
- Даже в несчастьях ты будешь счастьем моим.
Весь разговор они находились поодаль друг от друга, даже не делая попыток сблизиться, боясь неловким или лишним движением нарушить ту внутреннюю близость, которая сложилась даже не из слов, сказанных друг другу, а из-за интонаций, в которые были окрашены слова.  У нее – интонации безмерно счастливого человека, так как чувствовала себя неотделимой половинкой любимого, у него – интонации гордости и удивления от того, что его могут так любить.
- Может, займемся делами, - Печорин вполне удовлетворил свое самолюбие, и дальнейшие нежности он считал уже неуместными.
- Конечно, я вся – внимание, - легко согласилась Ольга. Ей было все равно, о чем говорить, лишь бы находиться рядом.

Ларина с работы вернулась домой вовремя, а Печорин поехал в гости к другу с институтских времен Николаю Патрушеву.
- Здравствуй Сережа, заходи. Только сразу снимай ботинки, тапочки под вешалкой, - приветствовал друга Патрушев. Николай жил холостяком. Он не избегал женщин, одна даже прожила с ним целый месяц, но не считал создание семьи своей жизненной потребностью. Его мир – преподавательская работа в институте, встречи с друзьями, когда под водочку можно мило и душевно побеседовать, на ночь хорошая книга, здоровый сон без треволнений, а в выходные в зависимости от времени года прогулка на велосипеде или на лыжах. После прогулки хороший и плотный обед с обязательными тремя стопками водки, а вечером поход или театр, или в гости. В гости Патрушев ездил часто, так как в любой компании был всегда желанным человеком. К себе же приглашал очень редко, так как гости нарушали привычный порядок. Печорин был исключением: близкий друг и приезжал не так часто.
- Ты, Коль, как всегда, в своем репертуаре: «ботинки сними, тапочки надень», словно в больницу приезжаешь.
- Во всем должен быть порядок. Да и в тапочках удобнее, чем в ботинках.
- А мне, может, в ботинках удобнее, - шутливо возразил Печорин.
- У себя дома хоть в сапогах ходи, у меня только в тапочках. Ты же знаешь, что у меня в доме всегда немецкий орднунг.
- Ладно, орднунг.  Лучше  стол накрывай, - достал Сергей  из портфеля бутылку коньяка.
- Хороший коньяк, армянский, - повертел бутылку Патрушев. – Хорошо, когда есть друг, который таким коньяком угощает.

Они прошли в комнату и уселись за стол. Так как Николай готовил только по выходным, на столе стояла простенькая закуска, состоящая из аккуратно нарезанных сыра и колбасы. Выпив по рюмке, Николай спросил:
- Ну, как твой бизнес? Процветает?
- Если скажу, что плохо, ты не поверишь, если хорошо, то будет выглядеть нескромно. Так, потихонечку идут дела, на хлеб с маслом хватает. Расширяться вот даже собираюсь. А ты-то сам как?
- У меня все, как обычно: лекции, семинары. Лучше не стало, но и хуже тоже. Денег вроде побольше платить стали, а хватать стало меньше. Цены-то, сам знаешь, как скакнули.
- Зато теперь все есть.
- Есть оно есть, да не про нашу честь. Я-то ладно. Один живу, мне хватает. А как быть нашим преподавателям, которым семьи кормить надо.
- Я думаю, что, если Гайдар и дальше такими темпами пойдет, то вскоре все наладится.
- Сильно я сомневаюсь в этом. Опять разговоры про светлое будущее. Потерпите, а потом все будет хорошо. Не верю, сколько раз нас этими обещаниями кормили. Я хочу жить сегодня хорошо, а не завтра.
- Коль, ты не прав. Всем дан шанс. Хочешь жить хорошо, работай. Открывай свое дело и зарабатывай.  Да, есть риск, что не получится, но зато ты свободен в выборе. А то привыкли к гарантированной зарплате, которая часто платилась неизвестно за что.
- У меня нет таланта к коммерции. Что мне тогда делать? Я – преподаватель, доцент, кандидат наук, куда мне податься?
- Тебя твоя работа устраивает?
- Устраивает.
- Значит, терпи.
- Почему я должен терпеть?
- Потому, что тебя работа твоя тебя устраивает.
- Да, устраивает. И мне хватает. Но это мне хватает, - Патрушев указал на закуску. - Я повторюсь, а как быть тем, кому не хватает. Работать, только работать.
При каждой встрече друзья затрагивали эту тему. Они уже наперед знали, кто и что скажет, но каждый раз продолжали спорить безо всякой надежды переубедить друг друга. Сегодняшняя встреча не стала исключением.
- Ладно, проехали, все равно не договоримся. Давай лучше выпьем, - предложил прекратить спор Николай.
- Давай, - легко согласился Сергей, которому споры на эту тему уже порядком начинали поднадоедать.
Выпили, закусили, сменили тему разговора.
- Как семья, Лена, дочка?
- Все нормально. Ксюшка в девятом классе учится.  
- Это надо же, как время летит, - то ли удивился, то ли согласился Николай.
- Учится нормально, - продолжил Сергей, - особо ничем не увлекается, но и проблем не доставляет. Читает вот только мало. Вечером вперится в «ящик», не оторвать. Пытаюсь митинговать, но не нахожу поддержки. Жена говорит, что пусть лучше телевизор смотрит, чем по улицам шляться. Может, и права она. Я и сам-то забыл, когда приличную книгу открывал. С работы, как выжатый лимон прихожу. Только бы до койки добраться.
- До своей койки или до чужой? – друзья дружно рассмеялись.
- Фифти фифти.
- А с Леной как? – Николай был в курсе того, что не все ладно в семье Печорина.
- Да, никак. Живем, точнее сосуществуем. Даже иногда умудряемся поругаться. Обычная советская семья.  Привыкли к такой жизни, друг к другу. Она не посягает на мою жизнь, а меня, если честно, ее жизнь тоже особенно не интересует. Кормят меня, обстирывают, вполне мне достаточно, а остальное добираю на стороне. И Лена, по-моему, тоже. Не хочу об этом говорить. Давай лучше в картишки перекинемся.
Игра в карты была обязательным компонентом их посиделок. Играли они в примитивное «очко» почти уже пятнадцать лет. Ставки делали символические, так как  главным для них в игре был сам процесс, полностью основанный на интуиции и удаче. Удача чаще сопутствовала Николаю. Заканчивая игру и забирая деньги, всегда говорил: «Зато тебе с бабами везет». «Это точно», - соглашался Сергей.
Они не могли даже толком объяснить, почему эта простая игра так затягивала их.  Нередки были случаи, когда они играли ночи напролет, забывая обо всем на свете, а только приговаривали: «карту, себе, еще, перебор, очко».
Сегодня игра не заладилась. Печорин никак не мог сосредоточиться на игре. Сыграв несколько «банков», он засобирался домой. Николай не стал его задерживать, так как видел, что игра не клеится.
Когда Сергей вернулся домой, жена и дочка уже спали.  Он тихо прошел на кухню. Достал из холодильника бутылку водки, налил себе полстакана, залпом выпил и закурил. Печорин любил такие ночные посиделки на кухне, когда тебя никто и ничто не отвлекает, и можно сосредоточиться на себе любимом, удовлетворенно прицокнув языком: "Какой же ты, Печорин, все-таки молодец. Все у тебя получается, за что не возьмешься»! Но сегодня так не получалось, даже изрядное количество спиртного, выпитое за  день не настраивало на мажорный лад, как это бывало ранее. Его мучил один единственный вопрос, на который не мог найти ответа. Что же будет, если он не сможет отдать бандитам деньги? На чисто иррациональном уровне Печорин предчувствовал, что эти деньги добра ему не принесут. Он выпил еще.
«Что я так вдруг запаниковал? Я даже еще не пустил деньги в дело, а уже боюсь, что прогорю. Наоборот должно быть. Я еще и неплохо заработаю.  Заработаю, отдам им деньги и куда-нибудь исчезну». Это эфемерное «куда-нибудь» странным образом успокоило Печорина, он даже не стал допивать бутылку, а решил отправиться спать.
Только нырнув под одеяло к жене, Сергей почувствовал, что изрядно пьян. Он повернулся к жене и стал поглаживать ее тело, снизу вверх, от бедра к груди, сверху вниз от груди к бедру. От этих поглаживаний Лена проснулась.
– Ты, что Сереж, обалдел. Время, наверное, уже час ночи. Отстань.
Она попыталась убрать его руки. Печорин, ничего не говоря, только крепче прижимал ее тело к себе. Он уже даже не помнил, чтобы так хотел свою жену. Пьяный в постели с женой он бывал часто,  но в последнее время все всегда сводилось к мирному и крепкому сну.  Сейчас же, в замутненной алкоголем голове, было какое-то остервенелое желание обладать женой. Складывалось впечатление, что Печорин даже не совсем понимает, что делает.  Прижать ее тело крепче, преодолевая сопротивление. И он своего добился, еще минут назад тело Елены, отчаянно сопротивлявшееся неожиданному натиску Сергея, стало мягким и покорным. Она перевернулась на спину и привычно раздвинула ноги, ожидая, когда муж окажется на ней. Сергей не заставил долго себя ждать. Начался процесс совокупления, без поцелуев, без нежных поглаживаний.  Не было слов, а слышалось только сопение Сергея, да пару раз вскрикнула Елена от боли. Муж делал все очень грубо. Когда закончили, Елена только и спросила:
- И зачем тебе это было надо? Ведь радости никакой. Ты меня попользовал словно дырку в заборе, - Елена была в тихой ярости от собственного бессилия и откровенной грубости мужа.
- Извини, что так получилось. Сам не знаю, что нашло. Наверное, хотел убедиться, что есть у меня жена или нет.
- И как убедился?
- Убедился.
- Тогда послушай меня. Если ты еще раз позволишь себе обращаться со мной, как с блядью, будешь спать отдельно. Понял?
- Понял, понял, Извини, еще раз. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Печорин повернулся на бок и почти мгновенно заснул. Елена еще долго ворочалась с боку на бок, кляня и коря себя, что так легко подчинилась грубому насилию мужа.