Я сам себя ловлю на честном слове,
я - мошка в прибалтийском янтаре;
омегой меланхоликов - две брови
и скандинавский профиль на скале,
отточенные,
долгие ресницы
на скачках - только первые призы,
стальная воля каменной орлицы
и трепетность надломленной лозы,
ночная,
скандинавская фиалка,
твой тонкий яд застыл на языке,
то терпкая, упругая весталка,
то куртизанка в сером клобуке,
сжимает руль в слабеющей руке,
не радуют ни города, ни лица,
леча тоску пришельцами из шприца,
летишь ты по ухабам налегке,
сжимая руль в слабеющей руке…
И вот опять - очередной вираж,
мы целый век живем в чужой квартире,
в твоем холодном,
заземленном мире
я самый виртуальный персонаж,
старинный дом, захламленный этаж,
разрыв мостов становится все шире,
и мы опять теряемся в толпе,
она подобна пресному прибою,
александрийский вестник на столпе
приветствует воздушною рукою,
но не меня:
я здесь не званный гость,
«Спас на крови» в тяжелом русском стиле,
фасады,
потемневшие как кость
полвека отлежавшая в могиле,
не поискать ли истины в вине
из лоз в надломах средиземноморских?
Тебя змея ужалила в Изборске,
меня - на постаменте Фальконе,
я, как и ты, познаньем поражен -
влечет кругами рая или ада
литая грудь, как яблоко из сада,
где древний змий
смущал мужей и жен...…
И я читаю в памяти твоей,
в тех млечных соках, что под кожей бродят,
крутые шефы, нежные уроды,
разнузданный насильник и злодей,
устроив телу «черный передел»
они плывут в тебе за парой пара,
то хитрый, плосколицый фавн с гитарой
из министерства иностранных дел,
то пыльный гений в рыбьей чешуе,
то леший голосит и хороводит -
так в млечной, потревоженной струе
передо мной они теперь проходят,
и снова на лице мелькает сплин,
иных уж нет, а ближние далеко,
святая тайна теплых женских соков
и ярость обжигающих мужчин -
но все минуло,
снова ты одна,
и Лета память легкую смывает,
плывет по небу новая Луна
и млечный сок под грудью
приливает,
но вот мы отправляемся, пора!
на палубе светло и многолюдно,
а маленький Вольга
снует по судну,
снимая город медного Петра…
Но все проходит.
Почему так скоро
и навсегда
пропали в белой мгле
победный шпиль,
замшелый крест Трувора,
и хвост змеи на роковой скале…