Художник был молод, жил естественно один и тоже этим очень гордился. Вдохновение ведь не совместимо с бытом, а семейные узы связывают - на то они и узы. Нет, без женщин, конечно совсем обойтись невозможно, но они сами с удовольствием предлагают свои услуги и счастливы этим, и ничего не требуют взамен, терпят его прихоти, лишь бы любоваться своим кумиром хоть издали. А, исчерпав свои возможности, исчезают, не причинив художнику особого огорчения, ну может быть совсем чуть-чуть. Окружение тоже соответственное - друзья-художники, поэты, люди сплошь творческие, свободные и с идеями о создании чего-то глобального и невиданного миром до сих пор. В общем, общество богемное и независимое ни от чего.
У художника было несколько неплохих работ, оцененных не только друзьями, но и людьми официальными в культурных кругах; несколько эскизов, начатых и незаконченных, некоторые соображения по поводу будущих полотен, а в основном - мечты, мечты, мечты о главном его произведении в жизни.
С деньгами было то густо, то пусто. В основном пусто, так как они у художника девались куда-то быстро, сами по себе. Такие же, как и он - свободные и независимые.
Так бы он и жил спокойно и размеренно, если бы не вмешалась Судьба. Какими ветрами и метелями надуло этот образ, но однажды появилась в городе Старуха Шапокляк. Художнику что-то не работалось в тот день, он брался то за одно, то за другое дело, но все валилось из рук. Внезапно кончилась нужная краска, куда-то подевалась стопка бумаги для эскизов, спасением могла бы стать бутылка вина, но, как назло и ее не было в доме, а выходить на ветер и слякоть что-то не хотелось. И тут раздался звонок в дверь.
"О сосед пришел и выпить принес!" - промелькнула в голове у художника безумная мысль. Но на пороге стояла дама, неопределенного возраста, в неопределенного покроя одежде и в нелепом берете, плотно надвинутом на лоб. Немного выдающийся острый нос делал ее похожей на Старуху Шапокляк.
"Вам пакет из Союза художников, просили ответ дать сразу",- так как художник никак не мог сообразить кто стоит перед ним и что говорить, Шапокляк тоже молчала, и так они стояли друг против друга несколько минут. Наконец художник очнулся и буркнул, что ему сейчас некогда, а ответ он даст завтра или послезавтра. "Хорошо, я зайду через день",- Шапокляк отступила от двери, а когда художник перестал рассматривать конверт и поднял глаза, дамы уже не было. "Сколько в нашем Союзе болтался, а ее раньше не видел",- подумал он. И тут же забыл о ней.
В назначенный день, когда Шапокляк позвонила снова, художник поймал себя на мысли, что почему-то ждет этого визита. Открыв дверь, он посторонился, пропуская ее к себе в дом.
- Что-то я Вас не помню, мы вроде не встречались раньше?- фраза вышла банальной, но как-то надо было начать разговор, раз уж пригласил войти.
- Правильно, что не помните, хотя постоянно ходите мимо. Знаете рядом стоящее здание библиотеки? Вот я там и работаю, уборщицей, а по совместительству разношу почту вашего Союза художников, - по мере произнесения фразы Шапокляк оживилась, и художник с удивлением заметил, что у нее молодой и даже приятный голос.
- Знаете что, давайте чаю попьем, - вдруг предложил он. - Что я говорю, ведь ко мне скоро Елена моя Прекрасная должна заявиться! Художник представил входящую Елену, к обычно с порога начинающую очень громко что-то говорить и смеяться, вызывающе ярко одетую, но такую сексуальную, что мурашки по телу во все стороны, и почувствовал,что сегодня хочет просто сидеть в комнате с Шапокляк и пить чай и беседовать на разные темы.
- Только очень не надолго, - Шапокляк скинула пальто, и они прошли в его студию.
Утром художник уже знал, что в его жизни случилось нечто удивительное и значительное. "Какая она маленькая и худенькая, нежная и порывистая, милая в своей наивности; нет, ей никак не дашь ее возраста!" - художник мечтательно сидел у мольберта, неподвижно уставившись в простанство. "Что она хочет в жизни, о чем мечтает, почему одинока до сих пор?" - в голове крутились еще более откровенные вопросы, и он никак не мог сосредоточиться. Под ногами путалась коробка с каким-то хламом. Художник вста, накинул куртку, повязал поверх белый пижонский шарф и быстро вышел из дома.
Месяц пролетел незаметно: какие-то дела, казеные хлопоты, встречи с друзьями, подработки, в общем - суета и ничего конкретного. О Шапокляк художник не думал, но как-то, оказавшись по делам в Союзе, он вдруг остановился около неприметного старого здания, немного помедлив, вошел внутрь и ..., оказался в огромном зале, пустом и гулким от этой пустоты. Дом давно был на ремонте. Тогда он решительно набрал телефонный номер и, услышав знакомый голос, сказал: "Знаете, я соскучился без Вас, можете приехать?"
Они опять сидели у него в комнате и пили чай. Художник был в ударе, острил, рассказывал разные истории из своей жизни и жизни знакомых художников, поэтов, писателей, посвящал ее в тонкости восприятия цвета, натуры, образа. Он чувствовал в Шапокляк родственную душу и это еще больше вдохновляло его. Странно,но не смотря на ее неказистую внешность и субтильную фигурку, ему хотелось прижать ее к себе и держать в своих руках, такую худую и беззащитную, и целовать много раз, и говорить всякие разные нежные глупости. "Ты хочешь, чтобы я осталась?" - как-то спросила Шапокляк. Художник растерялся и долго молчал. Она смотрела напряженно, не отрываясь от его лица: "Так ты не хочешь?" - "Я не знаю", - наконец ответил он.
Секунды, минуты - это череда дней, лет, на протяжении которых только меняются декорации,а внутри себя мы остаемся такими, какими нас сотворил Господь Бог. Наши сокровенные мысли, облаченные в слова, порой теряют истинный смысл и становятся жалкими, скудными, ненужными и обесцененными. Но вовремя не сказанное слово может сделать тебя обреченным на душевные муки и вечное раскаяние.
Летом меньше всего думается о грустном, все сходит с рук - маленький флирт, небольшая небрежность в отношениях, радужные обещания и поспешная забывчивость. Зима все расставляет по своим местам.
Меньше всего художник ожидал увидеть ее ТАК. Шапокляк шла по улице спокойная и счастливая, за ее руку держался мальчонка лет трех, он забавно подпрыгивал и все-время вертел головой по сторонам. Она что-то говорила ему, видимо смешное, и они оба время от времени громко смеялись. Шапокляк на мгновение остановилась, и художнику показалось, что она смотрит на него так, как раньше. Что она сейчас возьмет его под руку, и он пойдет вместе с ними, болтая и смеясь. Он почти терял сознание от поднявшегося в нем огромного вселенского чувства любви к ней и невозможности совладать с этим чувством. Осталось только сделать несколько шагов...