Модест Мусоргский. Ночь на Лысой горе.
Стоит мне взять в руки эту старинную партитуру, как сразу же начинаются чудеса…
Слышите?
Летят!
Бегут!
Свистят!
Господи! Да сколько же их! Уродливых, омерзительных, кровожадно спешащих со всего востока на шабаш упырей? Целая туча перепончатых крыльев заполонила небеса, закрыв от взора огромный, серебристый диск полной луны. И над всем этим - властный зов мирового зла, приказывающий и притягивающий как магнитом к вершине Лысой горы всю эту нечисть. Наконец, спланировали, и , как саранча, попадали друг дружке на головы, толкаясь и шлепаясь на свободные кусочки земли. Сложили крылья, и молча уставились, на луну, завороженные потоками холодного серебристого света.
Но что это? Снова топот копыт и свист крыльев, и снова туча нечисти, повинуясь таинственному приказу, мерзким дождем пролилась на вершину нависшей над излучиной реки сопки, но уже с запада.
Едва расселись, толкаясь и цапаясь, как где-то вдали застучал костями мертвецов приближающийся поезд сатаны. Услышав, возрадовались, и пустились в пляс под перезвон мерзких бубенчиков ведьмы и бесенята, а вурдалаки и упыри, суетливо построившись рядами, прокричали хвальбу и застыли в подобострастии. А вот и он сам, угловатый козлище в клочках рыжеватой шерсти, косящий глазом из-под рогов, включился в поганый пляс, поднимая откуда-то, из самой глубины преисподней, мутную и темную волну торжества сатанизма.
Пропел первый петух. Вурдалаки и упыри вновь крикнули раскатистое приветствие, а ведьмы и бесеня¬та запели поганую славу. Трижды вопросил сатана бесов и бесенят, ведьм и упырей, готовы ли они к служению черной мессы? И снова раздались приветственные крики в знак согласия, и снова запели поганую славу сатане, объезжавшему на мертвецах ряды армии тьмы.
Откуда-то с юга подлетели еще тысячи опоздавших, спешно попадали куда попало, и тут же присоединились к гнусному обряду служения черному козлу. Снова пропел петух, и вот сатана, выбрав себе наложницу из подведенных к нему молодых ведьм, дал знак начинать шабаш. И началось непередаваемое, мерзкое зрелище, продолжавшееся до тех пор, пока стоны и завывания нечистой силы властно не пресек третий крик петуха, крыльями разогнавшего утренние сумерки.
Где-то ударил несколько раз заутренний колокол, и бесы, не успевшие улизнуть от первого солнечного луча, стали корчиться и извиваться в судорогах оцепенения и ужаса. Жалобные их стоны куда-то уносила река, а когда на ее волнах заиграл первый отблеск восходящего солнца, издалека донеслась простая и печальная дудочка деревенского пастуха. Ей эхом отозвалась другая, из соседней деревни, и вскоре два пастушка уже сидели вместе на сопке над тихой водой, и песнь их сливалась в единый двухголосный напев, улетавший куда-то в глубину хрустального горизонта на грани синего неба и синей воды...
Я не раз бывал в Минкино, там , где в имении своего брата Модест Петрович буквально за одну ночь написал все основные темы этого гениальнейшего произведения, настолько своеобразного и оригинального, что судьба его оказалась такой же. Не найдя места ни в операх, ни в балетах композитора, темы остались жить в редком жанре симфонической картины, в которой чудесным образам переплелись народный фольклор, зарисовки с натуры, и утонченный мир православной души композитора.
Ныне от села Минкино не осталось даже названия,- там теперь село Каменка, по фамилии последнего владельца поместья. И только на бывшей помещичьей богадельне, ютится крохотная мемориальная доска с надписью: " Здесь находилась мыза "Минкино", где в 1865 и 1867 году жил и работал великий русский композитор Модест Петрович Мусоргский".
Я сам открывал эту мемориальную доску в канун 150 - летия со дня его рождения, и когда отзвучал положенный в таких случаях Гимн, к небесам вознеслись мощные и красочные звуки нешлифованной самобытной музыки великого русского композитора.
Так состоялась необычная премьера забытого шедевра - гениальной симфонической картины Мусоргского «Ночь на Лысой горе» в том месте, где были зарисованы с натуры ее восхитительные пейзажные темы.
Звукозапись, прозвучавшая тогда в Минкино, была сделана академическим симфоническим оркестром Ленинградской филармонии под управлением дирижера Юрия Темирканова. Она уникальна, и я до сих пор бережно храню ее в своей коллекции музыкальных редкостей.
Луга-Липецк
2008 год