После окончания Второй мировой войны и возвращения с фронта выживших там довоенных адвокатов, деятельность коллегий адвокатов была возобновлена на основании вышеназванного Положения от 1936 г.
Постепенно и само отношение советской государственной машины в отношении института адвокатуры как бы натачало «теплеть».
И уже в 50-е годы роль адвокатов в уголовном и гражданском судопроизводстве публично, в том числе и на страницах СМИ, не подвергалась никакому сомнению.
Но, вот в судах различных инстанций по воспоминаниям старых адвокатов в подавляющем большинстве случаев ходатайства адвокатов и их кассационные жалобы не удовлетворялись. Потому что действовал, один из тогдашних принципов советского процессуального права прокурор как государственный обвинитель попросил строк, суд как государственный орган приговорил!
И это отношение подкреплялось и теоретической базой, основанной как всегда на «всесильном учении марксизма-ленинизма».
"Защитник, так же как и прокурор, разъясняет в ходе судебного разбирательства общественно - политическое значение дела, подвергает анализу и оценке полученные доказательства в суде, дает юридическую оценку установленным фактам, характеризует личность обвиняемого и высказывает свое понимание меры преступления или призывает к оправданию обвиняемого. То же самое и в гражданском деле". Но призывать адвокат то уже мог, да никто его не слышал и с его призывами не считался…
Но это уже было после смерти «отца всех народов» И. Сталина.
А перед этим евреям служившими в силу так сказать полученного высшего юридического образования, то ли в суде, толи в адвокатуре или иных правоохранительных органах СССР пришлось крайне сложно.
Началась компания борьбы с космополитизмом.
По теории Космополитизм как на наше время вполне безобидный термин (от др.-греч. κοσμοπολίτης — космополит, гражданин мира) — мировоззрение мирового гражданства, ставящее общечеловеческие интересы и ценности выше интересов отдельной нации.
Но вот после 1945г. быть публично названным « космополитом» и в первую очередь за свою принадлежность к еврейскому народу, уже означало стать изгоем в обществе и получить статус не легче чем прежние времена « враг народа». Но давайте обо совсем по порядку, ибо не все родившиеся даже во времена ССР понять, как все началось…
«Борьба с космополитизмом» — в узком смысле — кампания, проводившаяся в СССР в 1949 году и имевшая определённый антисемитский характер, хотя целиком к антисемитизмуне сводившаяся.
Кампания сопровождалась обвинениями советских евреев в «безродном космополитизме» и враждебности русскому и советском патриотизму и их массовыми увольнениями со сколько-нибудь заметных постов и должностей и арестами.!
Считается, что « По многим параметрам, она являлась продолжением и составной частью начавшейся в 1947 году и шедшей до смерти Сталина кампании «борьбы с низкопоклонством перед Западом», которую также нередко называют «кампанией по борьбе с космополитизмом».
Целью последней было «воспитание советского патриотизма», понимавшегося как подчёркивание исключительности национальных корней и отрицание всего иностранного.
Кампания была направлена против отдельной прослойки советской интеллигенции, рассматривавшейся в качестве носительницы скептических и прозападных тенденций.
Сопровождалась борьбой за отечественные приоритеты в области науки и изобретений, критикой ряда научных направлений, административными мерами против лиц, заподозренных в космополитизме и низкопоклонстве.
Первым шагом, обозначившим новый курс, стал тост Сталина на приёме в Кремле 24 мая 1945 года.
В нём он отметил роль русского народа как руководящей силы, назвал его «наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Это дало толчок соответствующей кампании в прессе.
Утверждалось, что русскому народу, «старшему и могучему брату в семье советских народов», довелось взять на себя главную тяжесть борьбы с гитлеровцами, и он с честью исполнил эту великую историческую роль. Без помощи русских «ни один из народов, входящих в состав Советского Союза, не смог бы отстоять свою свободу и независимость, а народы Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, временно порабощённые немецкими империалистами, не могли бы освободиться от немецко-фашистской кабалы».
( Кстати как актуально звучат сейчас эти сталинские мысли, если сравнить их с высказыванием нынешних российских диктаторов В.Путина и Д. Медведева! И примкнувшего к ним мера Москвы Лужкова- автор)
Так же с ЦК КССС давались установки:
«Партийные организации обязаны широко пропагандировать замечательные традиции великого русского народа как наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав СССР… должны разъяснять, что сталинская оценка… является классическим обобщением того исторического пути, который прошёл великий русский народ».
Требовалось разъяснять, что «история народов России есть история преодоления… вражды и постепенного их сплочения вокруг русского народа», а его освободительная миссия и руководящая роль заключаются только в том, чтобы «помочь всем другим народам нашей страны подняться в полный рост и стать рядом со своим старшим братом».[
В области истории подверглись критике труды академика Е. В. Тарле— за его якобы «ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны», за оправдание войн Екатерины II «тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам», за пересмотр характера похода в Европу в 1813 г., представленного «таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии».
Осуждались попытки пересмотреть роль николаевской России как «жандарма Европы», попытки поднять на щит генералов М. Д. Скобелева, М. И. Драгомирова, А. А. Брусилова как героев русского народа. Строго осуждались попытки замены «классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов».
Историкам напоминалось, что эти «ревизионистские идеи» осуждаются Центральным Комитетом партии.
(И как тут не заметить, что и недавнее создание в Кремле Специальной комиссии по борьбе с фальсификацией русской истории, это просто реанимация сталинской борьбы с космополитизмом!- автор
Но если с историками и литераторами быстро и привычно «разобрались, то вот с медиками органам НКВД и партийно-пропагандиским работникам пришлось посложнее.
Но и тут была выбран беспроигрышный вариант. Так называемое Дело « КР»
«Дело КР» и суды чести
Эпоха войны отличалась относительной открытостью и благожелательностью по отношению к Западу, и не только к западной культуре, но и к западному общественно-политическому устройству (демократии) — все это воспринималось, как культура и образ жизни союзников по войне.
Однако с окончанием мировой и началом холодной войны, в СССР началось ужесточение и увеличение строгости идеологического режима.
В следующем, 1947 году, была развёрнута повсеместная массированная кампания против «низкопоклонства», поводом для которой послужило дело члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Н. Г. Клюевой и профессора Г. И. Роскина.
Клюева и Роскин создали эффективный препарат от рака — «КР» (круцин).
Открытием заинтересовались американцы, пожелавшие издать их книгу и предложившие программу совместных исследований.
Соответствующая договоренность (разумеется, с разрешения властей) была достигнута, и в ноябре 1946 г. командированный в США академик-секретарь АМН СССР В. В. Парин по указанию заместителя министра здравоохранения передал американским ученым рукопись их книги и ампулы с препаратом.
Это, однако, вызвало резкое недовольство Сталина. По возвращении Парин был арестован и осужден на 25 лет за «измену Родине», а Сталин лично занялся организацией кампании.
По его указанию, А. А. Ждановым было составлено закрытое письмо ЦК (17 июня), посвященное делу КР как проявлению «низкопоклонства и раболепия» интеллигенции перед «буржуазной культурой Запада» и важности «воспитания советской интеллигенции в духе советского патриотизма, преданности интересам Советского государства».
Партийные организации призывались неустанно разъяснять указания товарища Сталина, что даже «последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит на голову выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства».
Сталин заказал Константину Симонову роман на тему дела КР и «советского патриотизма» (Симонов написал пьесу «Чужая тень»), заявив при этом:
«Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма.
У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой.
Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами засранцами».
Сигналом к началу повсеместной кампании послужило принятое по инициативе Сталина 28 марта 1947 г. постановление Совмина СССР и ЦК ВКП(б) «О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах».
Согласно этому постановлению, в каждом ведомстве создавался особый орган — «суд чести», на который возлагалось «рассмотрение антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке»
. Немедленно же был организован «суд чести» над Клюевой и Роскиным, при чем в его организации активнейшее участие принимал Жданов, лично редактировавший речь обвинителя.
Всего в 1947 г. было проведено 82 суда чести.
Как явствовало из установочных статей руководителя агитпропа Дмитрия Шепилова, советское руководство подозревало в «антипатриотизме» всякого, кто не был уверен в безусловном превосходстве СССР перед Западом по всем параметрам:
«теперь не может идти речь , ни о какой цивилизации без русского языка, без науки и культуры народов Советской страны. За ними приоритет»; «капиталистический мир уже давно миновал свой зенит и судорожно катится вниз, в то время как страна социализма, полная мощи и творческих сил, круто идет по восходящей»; советский строй «в стократ выше и лучше любого буржуазного строя», а «странам буржуазных демократий, по своему политическому строю отставшим от СССР на целую историческую эпоху, придется догонять первую страну подлинного народовластия».
Партийным организациям надлежало «шире развернуть работу по воспитанию трудящихся на идеях ленинизма, развивая в народе священные чувства советского патриотизма, жгучую ненависть к капитализму и ко всем проявлениями буржуазной идеологии».
Западная культура объявлялась погрязшей в упадке и вырождении; не только советскому человеку нечему было учиться на Западе, но наоборот, прогрессивным представителям Запада следовало учиться у советских людей.
Музей нового западного искусства был в 1948 г. закрыт и расформирован «за буржуазность»
В марте 1948 года другой идеологический руководитель, Г. Ф. Александров опубликовал в «Вопросах философии» установочную статью «Космополитизм — идеология империалистической буржуазии», в которой объявил космополитами разом Милюкова, Бухарина, Троцкого, левых эсеров и левых коммунистов, наконец, власовцев и всех, перешедших на сторону немцев — таким образом, термин приобрел особо зловещий оттенок, становясь синонимом понятий «изменник Родины», «контрреволюционер» и «враг народа».
Но апогеем борьбы с космополитизмом, уже с конкретным уклоном на евреев, живших в СССР послужили международные события.
К концу 1948 года вступил в завершающую фазу процесс создания блока НАТО.
Одновременно рухнули попытки сделать Израиль советским сателлитом на Ближнем Востоке: еврейское государство установило дипломатические отношения с США и пыталось лавировать между обеими сверхдержавами.
Такие условия, по мнению А. Фатеева, диктовали советскому руководству потребность в дальнейшей изоляции советского народа от влияний Запада и насаждении «образа врага».
Евреи вообще, и еврейская интеллигенция в особенности, вызывали подозрение своей прозападной ориентацией и патриотическим энтузиазмом, проявленным в связи с созданием Израиля и его победой в войне с арабами — это было воспринято как нелояльность «советской родине».
А уж еврей - адвокат, открыто ставящий под сомнение выводы скажем государственного обвинителя ( прокурора) в суде или оспаривающий приговор советского суда который как известно, есть « самый гуманный суд в мире» был явным космополитом и врагом народа.
В конце осени 1948 года начинаются антиеврейские репрессии: 20 ноября выходит постановление «О Еврейском Антифашистском Комитете», и происходят аресты его членов, обвиненных в работе на американскую разведку .
В январе 1949 года «многим партработникам стало ясно, что для решения поставленной задачи — развития „советского патриотизма“», руководством избран антисемитизм.
Антисемитизм проявлялся во внутренних документах ВКП (б), но при этом маскировался указаниями на «буржуазность» «космополитов» что, не позволяло напрямую выдвигать обвинений в национализме.
В результате, антисемитизм и «борьба с низкопоклонством» объединились в мощной кампании по «борьбе с космополитизмом».
Повод к кампании «по борьбе с космополитизмом»
Статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков»
Редакционная статья в «Правде» «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» вышла 28 января 1949 г.
Статью писал коллектив авторов. Помимо сотрудников «Правды» Вадима Кожевникова и Давида Заславского, к работе привлекли весь цвет руководства Союза писателей — Александра Фадеева, Константина Симонова, Анатолия Софронова и др.
Статья была отредактирована лично Сталиным, который и дал ей название. Критики с характерными еврейскими фамилиями: Юзовский, Гурвич, Варшавский и Борщаговский были охарактеризованы как «последыши буржуазного эстетства», которые «утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости».
Главным обвинением служило то, что они «пытаются дискредитировать передовые явления нашей литературы и искусства, яростно обрушиваясь именно на патриотические, политически целеустремленные произведения под предлогом их якобы художественного несовершенства».
Они обвинялись в борьбе «против стремления изобразить цельный, всепобеждающий характер советского человека»; в том, что порочили Горького, утверждая, что образ Нила в его пьесе «Мещане» — «несовершенный»; порочили советскую драматургию (в частности, тем, что «противопоставляли ей классику»); клеветали на национальный характер русского человека; антипатриотически критиковали пьесу А.Софронова «Московский характер» «и такие глубоко патриотических произведения, заслужившие широкое признание народа, как „Великая сила“ Б. Ромашова, „Хлеб наш насущный“ Н. Вирты, „В одном городе“ А. Софронова».
Далее в статье указывалось, что «перед нами со всей остротой стоят задачи борьбы против безродного космополитизма, против проявлений чуждых народу буржуазных влияний (…) Первоочередная задача партийной критики — идейный разгром этой антипатриотической группы театральных критиков».
В статье использовались выражения: «ура-космополитизм», «оголтелый космополитизм» и «безродный космополитизм»; последнее впоследствии устоялось и стало общераспространенным.
Особая кампания была посвящена псевдонимам и требованию их раскрытия: от авторов требовали указывать свои еврейские фамилии.
Была организована дискуссия в центральной печати «Нужны ли нам литературные псевдонимы?».
Так, писатель Михаил Бубеннов заявлял, что «социализм, построенный в нашей стране, окончательно устранил все причины, побуждавшие людей брать псевдонимы»; что «нередко за псевдонимами прячутся люди, которые антиобщественно смотрят на литературное дело и не хотят, чтобы народ знал их подлинные имена», и что по этой причине «настало время навсегда покончить с псевдонимами».
Непосредственно проведение кампании было поручено «Литературной газете» и «Советскому искусству», что вызвало обиду и недовольство у редакторов других газет.
В публикациях «Литературной газеты» деятельности «космополитов» придавались конспирологические черты — организованного и широко разветвленного заговора. «Теоретиками» группы были признаны восемь человек: семь названных «Правдой» и Альтман.
В Ленинграде их «соучастником» являлся кинорежиссер С. Д. Дрейден. Через «связника» Н. А. Коварского, «кинокосмополита», группа театральных критиков якобы осуществляла связь с главой ленинградских кинокосмополитов. З. Траубергом;
Трауберга в свою очередь «связали» с «буржуазным космополитом» В. А. Сутыриным (в реальности — старый коммунист, ответственный секретарь ССП). Метастазы заговора космополитов стали обнаруживать на местах: в Харькове, Киеве, Минске. На собраниях и в отчетах акцентировалась идея о «диверсионных» методах «космополитов»: шантаже, угрозах, клевете, запугиваниях в адрес драматургов-патриотов.
8 февраля 1949 г. Сталин подписал подготовленное Фадеевым постановление Политбюро о роспуске объединений еврейских советских писателей в Москве, Киеве и Минске и закрытии альманахов «Геймланд» (Москва) и «Дер штерн» (Киев).
За этим последовали аресты ряда еврейских писателей, а также журналистов и редакторов, готовивших материалы для Еврейского антифашистского комитета. В большинстве они были обвинены в шпионаже на США.
Двое (М. Айзенштадт-Железнова и Ш. Персов) были расстреляны. Были закрыты: еврейский музей в Вильнюсе, краеведческий музей в Биробиджане, историко-этнографический музей грузинского еврейства в Тбилиси; прекращены передачи Московского радио на идиш.
В феврале было закрыто Московское государственное еврейское театральное училище имени Ш. Михоэлса, затем ликвидированы все существовавшие в СССР еврейские театры: в Минске, Черновцах, Биробиджане и как заключительный аккорд — ГОСЕТ в Москве (1 декабря 1949 г.
Были так же введены негласные, но строго соблюдавшиеся квоты на прием граждан еврейской национальности в различные вуз и на прием на работу и службу в государственный органы СССР.
В результате чего имевшие юридическое образования , евреи опять же в своем большинстве оседали до поры, до времени, в тихих « районных юридических консультациях»
Сталина сменил Н. Хрущов и постепенно, особенно после развенчания культа личности Сталина, в СССР вместе с изменениями в условиями жизни, стали меняться и нормативные акты регулировавшие деятельность адвокатуры.
В начале 60-х годов общесоюзное «Положение об адвокатуре СССР» 1939 года было заменено республиканскими законами.
Все они по своему содержанию, были клонами Закона об Адвокатуре принятом 25 июля 1962г. в РСФСР.
По мнению историков, этот закон был таким, что ухудшал положение института адвокатуры в СССР.
В рамках этого закона адвокатура была подчинена Министерству юстиции, а когда оно было распущено, то управление и надзор за деятельность адвокатских коллегий перешел в ведения юридическим комиссиям, исполкомам и местным советам .
Им вменялось в обязанность осуществлять "общее руководство коллегиями адвокатов".
Сюда включались вопросы шкалы ставок и установления сроков стажировки кандидатов в адвокаты.
Следующее кардинальное изменение института адвокатуры в ССР насупило после 1977 года, когда была принята так называемая «брежневская» Конституции 1977 года.
Где уже было записано, что в место разных наций, появилась новая общность» советский человек» по народному «совок»!
И в развитии положений Конституции 1977 г. на сессии ВС СССР 30 ноября 1979 года был принят Общесоюзный Закон об адвокатуре.
Статья 3. Коллегии адвокатов
Коллегии адвокатов являются добровольными объединениями лиц, занимающихся адвокатской деятельностью.
Коллегия адвокатов образуется по заявлению группы учредителей, состоящей из лиц, имеющих высшее юридическое образование, или по инициативе исполнительного и распорядительного органа соответствующего
Совета народных депутатов. Предложение об образовании коллегии адвокатов направляется в Министерство юстиции союзной республики, которое при согласии с ним представляет его в Совет Министров союзной республики, не имеющей областного деления, автономной республики, исполнительный комитет краевого, областного, городского Совета народных депутатов для утверждения и регистрации.
В союзных республиках, не имеющих областного деления, и в автономных республиках образуются республиканские коллегии адвокатов, в краях и областях - краевые и областные коллегии адвокатов и в случаях, предусмотренных Положением об адвокатуре союзной республики, - городские коллегии адвокатов.
С согласия министерства юстиции СССР, когда это необходимо для оказания юридической помощи гражданам и организациям, могут образовываться межтерриториальные и другие коллегии адвокатов.
Коллегии адвокатов являются юридическими лицами.
Статья 4. Органы коллегии адвокатов
Высшим органом коллегии адвокатов является общее собрание (конференция) членов коллегии, ее исполнительным органом - президиум, контрольно-ревизионным органом - ревизионная комиссия.
Президиум и ревизионная комиссия коллегии адвокатов избираются общим собранием (конференцией) членов коллегии адвокатов тайным голосованием сроком на три года.
Полномочия общего собрания (конференции), президиума и ревизионной комиссии, права и обязанности председателя президиума коллегии адвокатов определяются Положением об адвокатуре союзной
республики.
Статья 5. Членство в коллегии адвокатов
В члены коллегии адвокатов принимаются граждане СССР, имеющие высшее юридическое образование и стаж работы по специальности юриста не менее двух лет.
Прием в члены коллегии указанных лиц может быть обусловлен прохождением испытательного срока продолжительностью до трех месяцев.
Лица, окончившие высшие юридические учебные заведения, не имеющие стажа работы по специальности юриста или имеющие такой стаж менее двух лет, могут быть приняты в коллегию адвокатов после прохождения стажировки в коллегии сроком от шести месяцев до одного года.
Порядок приема в коллегию адвокатов определяется Положением об адвокатуре союзной республики и другими актами законодательства Союза ССР и союзных республик.
Члены коллегии адвокатов и стажеры не могут состоять на службе в государственных и общественных организациях. Исключение может быть допущено президиумом коллегии адвокатов для лиц, занимающихся научной или педагогической деятельностью, а также в других случаях,
предусмотренных Положением об адвокатуре союзной республики.
Статья 6. Права членов коллегии адвокатов
Член коллегии адвокатов имеет право:
избирать и быть избранным в органы коллегии адвокатов;
ставить перед органами коллегии адвокатов вопросы, касающиеся деятельности коллегии, вносить предложения по улучшению ее работы и принимать участие в их обсуждении;
принимать личное участие во всех случаях обсуждения органами коллегии его деятельности или поведения;
выйти из состава коллегии адвокатов.
Адвокат, выступая в качестве представителя или защитника, правомочен:
представлять права и законные интересы лиц, обратившихся за юридической помощью, во всех государственных и общественных организациях, в компетенцию которых входит разрешение соответствующих вопросов;
запрашивать через юридическую консультацию справки, характеристики и иные документы, необходимые в связи с оказанием юридической помощи, из государственных и общественных организаций, которые обязаны в установленном порядке выдавать эти документы или их копии.
Адвокат не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с исполнением им обязанностей защитника или представителя.
Статья 7. Обязанности членов коллегии адвокатов
Адвокат обязан в своей деятельности точно и неуклонно соблюдать требования действующего законодательства, использовать все предусмотренные законом средства и способы защиты прав и законных интересов граждан и организаций, обратившихся к нему за юридической
помощью.
Адвокат не вправе принять поручение об оказании юридической помощи в случаях, если он по данному делу оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицам, интересы которых противоречат интересам лица, обратившегося с просьбой о ведении дела, или участвовал в качестве судьи, прокурора, следователя, лица, производившего дознание, эксперта, специалиста, переводчика, свидетеля или понятого, а также, если в расследовании или рассмотрении дела принимает участие должностное лицо, с которым адвокат состоит в родственных отношениях.
Адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием юридической помощи.
Соответственно были введены в действие более подробные законы об адвокатуре на уровне союзных республик. В республиках Советского Союза были на его основе приняты свои «Положения» об адвокатуре.
И поскольку они все были сделаны как калька, с российского Положения, то и мы в этой работе проиллюстрируем новые изменения со ссылками на Положение об адвокатуре РСФСР, принятое в ноябре 1980г.
На основании этого нормативного акта адвокатура действовала до 1 июля 2002 г.
В соответствии с ним, организационно адвокатура построена по коллегиям.
В соответствии со ст. 3 главы 2 Положения об адвокатуре РСФСР "коллегии адвокатов являются добровольными объединениями лиц, занимающихся адвокатской деятельностью".
Это значит, что адвокатура представляла собой децентрализованную систему самоуправляющихся общественных организаций - коллегий адвокатов.
Высшим органом управления коллегии адвокатов являлось Общее собрание (конференция) членов коллегии.
Как правило, данная конференция собиралась один раз в год и была правомочна проводить свою работу при участии не менее 2\\3 делегатов, избранных юридическими консультациями.
К полномочиям Общего собрания членов коллегии относилось принятие решений по следующим вопросам: утверждение правил внутреннего трудового распорядка коллегии; установление численного состава, штата, сметы расходов и доходов коллегии; определение порядка оплаты труда адвокатов.
Общее собрание членов коллегии избирало (переизбирало и прекращало полномочия) членов Президиума и Ревизионной комиссии, на конференциях заслушивали и утверждали отчеты Президиума и Ревизионной комиссии, рассматривали жалобы на постановления Президиума и вопросы, связанные с деятельностью коллегии.
Президиум Московской областной коллегии адвокатов являлся и вполоть, до настоящего времени является исполнительным органом коллегии. Функции организации и планирования деятельности Президиума возлагаются на Председателя Президиума.
Организация работы структурного подразделения коллегии - юридической консультации - осуществлялась Заведующим юридической консультации, назначаемым Президиумом из числа членов коллегии.
При этом все существенные условия соглашений и договоров определялись клиентом и адвокатом без вмешательства Заведующего.
Заведующий имел полномочия для назначения конкретных адвокатов для осуществления защиты по требованиям органов предварительного следствия и суда.
Коллегии адвокатов содержатся только за счет взносов членов корпорации, не получая ни копейки от государства.
Как мы знаем 30 ноября 1979 г. Верховный Совет СССР был, принял Закон "Об адвокатуре в СССР", а уже 31 октября 1980 г. Верховный Совет УССР утвердил "Положение об адвокатуре Украинской ССР".
Структура и организация деятельности адвокатуры остались прежними:
-областные коллегии адвокатов;-
обязательная работа всех адвокатов только через юридические консультации;
-оплата труда на основании такс, утвержденных Инструкцией об оплате юридической помощи, - оказываемой адвокатами гражданам, предприятиям, учреждениям и организациям;
- ограничение получать за труд заработную плату большего размера, чем это установлено Положением об оплате труда адвокатов.
Это очень важно знать, и понимать, что вся деятельность адвокатуры с 1979 г. как самофинансируемой организации окончательно была отделена от государственного субсидирования и направлена на получение только максимального вознаграждения от клиента!
Причем официальная ее часть, вносимая по квитанции была только вершиной айсберга!
Стали появляться « золотые адвокаты» теневые «гонорары,» которых исчислялись десятками тысяч. Не отставали от них в погоне за наживой и другие менее заметные адвокаты.
И как завершился виток 62 летних преобразований адвокатуры в СССР от полного государственного финансирования до полной самоокупаемости. Но не от тотального контроля за деятельностью адвокатов.
А непосредственно этот контроль осуществлялся таким образом, что на уровне района были созданы общие первичные ячейки для работников суда, прокуратуры, судебных исполнит организаций.
Где на открытых профсоюзных и партийных заседаниях ( для молодых читателей прямо указываю , что до 1991 г. в СССР была одна партия Коммунистическая) промывали мозги изучением решений Партии, Советского правительства и личного товарища Леонида Ильича Брежнева, воспитывали, и наказывали вплоть до исключения и увольнения с волчьим билетом!
И поэтому у адвоката остался только один стимул к – как можно больше получить клиентов. От этого зависел их личный заработок. Во все остальном они и были предоставлены самим себе и были среди тогдашних юристов чем-то вроде « вольных художников».
Получали деньги , проводили какие то дела, но ни за что никогда и ни перед кем не отвечали. Ну, разве то впадали в тогдашнее антисоветское движение - дисиденство! Вот тут они уже становились объектом разработки КГБ СССР, но таких было крайне мало. Но все же они были и поэтому являлись на общем фоне тогдашних адвокатов «безродных космополитов» яркими фигурам, то они и заслуживают с учетом формата работы, хотябы краткого упоминания.
В первую очередь это безусловный моральный авторитет тогдашней советской адвокатуры Софья Васильевна Каллистратова (1907—1989), адвокат, известна своими правозащитными документами и выступлениями; в частности, по так называемым политическим процессам.
О ней есть отдельная статья, и автор рекомендует с ней ознакомится как с доп. материалом.
(http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%BB%D0%BB%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0,_%D0%A1%D0%BE%D1%84%D1%8C%D1%8F_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B0)
Затем автор считает свои долгом упомянуть московского адвоката Дину КАМИНСКУЮ.
Она является автором правдивой и злободневной и сейчас, книги «ЗАПИСКИ АДВОКАТА». И я как автор по возможности постараюсь привести тут самые интересные места из этой работы, которые относятся к поднятой в статье теме – советской адвокатуры.
« Мне было семнадцать лет, когда я решила поступить в юридический институт. Несомненно, на мой выбор повлияло то, что моя старшая сестра в это время заканчивала юридический институт.
Отец тоже был юристом по образованию, и дома часто обсуждались разные правовые вопросы. Сестра после окончания института хотела поступить в аспирантуру и стать научным работником.
Она осуществила эту мечту и защитила последовательно кандидатскую и докторскую диссертации и до дня своей смерти работала в научно-исследовательском правовом институте.
Я же, строя планы своей дальнейшей жизни, считала, что после окончания учебы пойду работать в прокуратуру.
С таким намерением в 1937 г. я подала заявление о приеме в Московский Юридический институт и успешно сдала вступительные экзамены.
На третьем курсе института предстояла первая студенческая практика. Нам была предоставлена возможность выбирать место прохождения этой практики в системе судебной или следственно-прокурорской.
Подавляющее большинство моих сокурсников просили направить их в прокуратуру, несколько человек попросили направить их в суд.
Но я не помню никого, кто бы тогда пожелал ознакомиться с работой адвоката.
Объяснялось это, конечно, и тем, что все мы были увлечены лекциями любимого профессора, читавшего курс уголовного процесса.
А если в этих лекциях и упоминался адвокат, то лишь в роли жалкого и поверженного противника.
Но уверена, что в неменьшей степени это объяснялось и тем, что, не понимая еще до конца всей непрестижности адвокатской профессии в советском государстве, мы уже очень хорошо понимали ее непопулярность.
Я была среди многих, кто хотел работать в прокуратуре и меня направили для прохождения курсовой практики в прокуратуру Ленинградского района Москвы.
Я работала под руководством опытного следователя, который учил меня методике расследования уголовных дел, тактике допроса свидетелей и обвиняемых, проведению всех следственных действий от осмотра места происшествия и обыска до составления обвинительного заключения.
Вместе с прокурором я участвовала в судебных процессах. Так появился подлинный интерес к практической деятельности, интерес к изучению дела, к выработке позиции.
Но романтический ореол, который был создан кинофильмами, книгами и, особенно, лекциями, от сопоставления с повседневной работой следователя, значительно потускнел.
Я поняла, что основная масса дел, которыми занимаются следователи прокуратуры, вовсе не увлекательные загадочные происшествия.
Следователи были завалены делами о незначительных кражах с предприятий нашего Ленинградского района. ….
Больше всего меня привлекал азарт состязательности судебного процесса.
А выступления в суде в качестве стажера-прокурора убедили меня, что я смогу стать неплохим судебным оратором.
Поэтому, оканчивая институт, я выбирала между двумя привлекательными для меня возможностями специализации.
Прокурора-обвинителя, от имени государства поддерживающего обвинение в суде, или адвоката, защищающего человека от обвинения.
Я благодарна тому, что тогда, в юности, наверное, какое-то шестое чувство помогло мне найти эту, такую необходимую для меня работу. Работу, которая позволила мне защищать человека от жестокой и часто противозаконной мощи советского государства.
Два месяца студенческой практики были достаточными, чтобы я увидела и поняла, сколь незавидно было положение адвоката в советском суде.
Его не пытались скрывать в разговорах.
Оно проявлялось во всем. Часто во время судебного заседания судья грубо обрывал адвоката, запрещал ему задавать вопросы, необходимость которых была для меня очевидна.
Но тот же самый судья никогда не позволял себе этого в отношении прокурора. Я видела, как во время перерыва прокурор свободно и уверенно направлялся в кабинет судьи, куда адвокату заходить не разрешалось.
Я присутствовала притом, как в этом кабинете во время перерыва прокурор, судья, а часто и следователь обсуждали рассматриваемое дело. Вместе оценивали доказательства, а зачастую тут же решали и судьбу человека - вопрос о его виновности и даже то, какой срок лишения свободы ему нужно определить.
Установленное законом равенство сторон в суде, равенство прав прокурора и адвоката не только никогда не соблюдалось, но не было даже попытки замаскировать, сделать не таким явным преимущество, оказываемое представителю государственного обвинения.
Чем же объяснялась в те годы абсолютная непрестижность адвокатской профессии?
В системе советского государства сталинского периода, когда нарушение советских законов было не эксцессом отдельных должностных лиц, а партийной и государственной политикой, сама профессия адвоката, защищающего от государственного обвинения, а в тех условиях - от государственного произвола, была чужеродной.
Адвокатуру терпели как некий необходимый для государственного престижа, вовне, за пределами страны, анахронизм, но не признавали за ней пользы для внутренней жизни страны.
Структура адвокатуры - самоуправляющейся организации - в государстве с тотальной регламентацией тоже определяла ее чужеродность и, следовательно, непрестижность.
И, наконец, коллегии адвокатов пришли на смену разрешенной после Октябрьской революции частной адвокатской практике.
В коллегии объединились бывшие присяжные поверенные, в подавляющем большинстве беспартийные, чье общественное и политическое лицо, с точки зрения государства, было весьма сомнительным.
Государство не уважало адвокатскую профессию и не доверяло адвокатуре.
Но в то же время я увидела и другое.
Я уже тогда поняла, что унижаемый самодовольными и часто совершенно некультурными судьями и прокурорами адвокат, как правило, и почти без исключений, был гораздо образованнее, Его профессионализм был значительно выше.
Это объяснялось тем, что следователями, прокурорами и судьями в те предвоенные годы работали так называемые выдвиженцы - представители партийной прослойки рабочего класса.
……
Я поняла тогда и то, что унижаемый в суде адвокат был гораздо свободнее этих судей и прокуроров. Он сам определял позицию по делу, он ни с кем не должен был ее согласовывать.
Поняла я и то, что такие независимые в судебном заседании государственные обвинители обязаны были предварительно доложить, как само дело, так и свою позицию по нему, прокурору района; что мнение начальства было практически для них обязательным.
Я уже знала, что, если версия обвинения в судебном заседании будет опровергнута или поколеблена, выступающий в суде прокурор, обязанный в силу закона отказаться от обвинения, фактически это сделать не мог.
И если в такой ситуации он просил объявить перерыв перед своей речью, то все понимали, что он идет согласовывать свою позицию с прокурором района.
…………О своей семье….
« Оба они - и отец и мать - происходили из бедных еврейских провинциальных семей, но оба они, каждый по-своему, были людьми высокой духовности и безупречной порядочности.
Мама - в силу природной доброты и какого-то особого врожденного благородства, для которого не нужно ни образования, ни специальных познаний. Все мои друзья любили ее и восхищались ее красотой. Ее лицо было действительно прекрасно какой-то спокойной, я бы сказала, пастельной красотой. Она была хороша не только в молодости.
Меняясь с годами, старея, она и в 80 лет поражала всех, приходивших в наш дом, "лица необщим выражением", выражением доброты и благородства, аристократической простотой. Очень мягкая по своей натуре она с удивительной стойкостью и силой характера переносила любые невзгоды и болезни. Единственное, чего она боялась - это старческой беспомощности. Мама умерла счастливой мгновенной смертью, когда ей было 86 лет, сохранив до последнего дня живой ум и достаточную физическую работоспособность.
Я не знаю, был ли добрым человеком мой отец. Чрезвычайно замкнутый и суровый, он не имел друзей и не только не искал человеческой дружбы, но и избегал ее. Отец обладал фантастической работоспособностью и целеустремленностью и никогда не только не жаловался на усталость, но и не уставал. Я уверена, что, если бы не Октябрьская революция, он достиг бы очень высокого положения, так как его яркие способности в сочетании с характером рано дали ему возможность продвинуться на политической и деловой арене.
Мой отец, окончив юридический факультет Харьковского университета, начал работать в Южном отделении Русско-Азиатского банка и очень скоро стал его вице-директором. Ум, общественный темперамент и ораторские способности обусловили выдвижение его кандидатуры в депутаты от партии кадетов в первое Всероссийское Учредительное собрание.
Революцию он не принял не потому, что она лишила его положения и богатства (богатства никакого и не было). Он не принял ее за кровь и насилие, за беззаконие и ложь. И это осталось навсегда, до самой смерти.
Я росла вполне советским ребенком. В положенное время в школе стала пионеркой, охотно участвовала во всех школьно-пионерских мероприятиях.
Начало массового террора 1936-1938 гг. совпало с моей юностью и поступлением в институт. Помню, как отец, приходя с работы, рассказывал об очередных арестах его сослуживцев.
Помню, как арестовывали родителей моих школьных, а потом институтских товарищей.
Помню, как исчезали профессора, которые читали нам лекции, и даже знакомые студенты. Помню ощущение страха при ночных звонках в дверь.
Но все это не вошло тогда в мое сознание. Я даже могу сказать - не омрачило моей жизни.
Не омрачило по-настоящему моей жизни и то, что отец остался без работы, и долгое время не мог никуда устроиться, что он жил под угрозой ареста. Но в то время я не осознавала реальности этой угрозы и жила прежней беспечной студенческой жизнью.
Много лет спустя мы вспоминали эти годы вместе с моей большой приятельницей, с которой познакомились в 1937 г.
……..
Тогда же, во время этой практики, я поняла, что работа в прокуратуре не соответствует складу моего характера. И не только потому, что те следователи и прокуроры, которые окружали меня, поражали своим равнодушием и пренебрежением к человеческой судьбе.
Дело в другом. Увидев, как живут, что едят, во что одеваются те люди, которых привлекали к ответственности за мелкие кражи или другие не очень значительные преступления, я стала сомневаться, справедливо ли поступает в этих случаях государство, так жестоко - тюрьмой - карающее голодных людей. Я понимала, что за преступлением должна следовать кара.
Когда те же следователи арестовывали, а затем суд осуждал к суровому наказанию убийц, грабителей, насильников, я находила это неизбежным и даже справедливым.
Но ведь такое же наказание назначалось и за мелкую кражу и только потому, что похищенный кусок хлеба или несколько кусков сахара назывались "социалистической собственностью" (а, следовательно, всякий на нее покушающийся - "враг народа").
Когда я представила себе, как буду стоять перед судом и именем государства требовать беспощадного наказания этим людям, я поняла, что просто не смогу этого делать.
Именно тогда, во время этой практики, у меня появилось сомнение в правильности сделанного выбора.
И вновь передо мной стал вопрос - кем же я буду?
……
А тогда я просто хотела выступать в суде, произносить речи (мне казалось, что все они будут хорошими). Но я хотела делать это в условиях большей независимости и творческой свободы. Сама организация адвокатуры, специфика этой профессии представляли наибольшую в условиях советского государства (хотя, конечно, далеко не полную) свободу.
Адвокатура - это самоуправляющаяся общественная организация. Адвокаты, в отличие от подавляющего большинства всех работающих советских людей (за исключением колхозников), не являются государственными служащими и не получают от государства никакой зарплаты или иных видов денежных дотаций.
Производственной, финансовой и организационной работой каждой коллегии руководит выборный орган - президиум коллегии адвокатов. Это орган, наделенный реальной властью над каждым адвокатом.
Его решением принимаются новые члены коллегии, его же решением исключаются адвокаты, совершившие серьезные дисциплинарные проступки, назначаются заведующие консультациями.
Мне довелось начинать свою работу в коллегии среди адвокатов, сохранивших старые традиции отношения к профессии, старую культуру судебного процесса, старые представления.
…..
Все новое пополнение адвокатуры в годы, предшествовавшие моему поступлению, шло, в основном, за счет приема в нее бывших сотрудников прокуратуры и органов госбезопасности, судей, которые за какие-то (часто очень неблаговидные) проступки увольнялись с прежней работы и по указанию партийных органов направлялись в адвокатуру.
Это была очень неоднородная часть адвокатуры. Среди них были и, несомненно, талантливые люди, очень быстро и успешно овладевшие адвокатской профессией.
Но были и люди, не только не имевшие специального юридического образования, но и просто элементарно неграмотные.
Однако эта новая часть адвокатуры имела огромное преимущество перед старыми адвокатами. Все они, откуда бы ни пришли - из КГБ, суда или прокуратуры, - были членами коммунистической партии.
Только из их числа назначались заведующие консультациями, именно через них осуществлялся партийный контроль и партийное руководство.
Они были, хоть и провинившиеся ранее, хоть и изгнанные с более престижной работы, но все же свои люди, представители того же класса, той же правящей партии. Для этих людей приход в адвокатуру означал резкое падение вниз, к самому подножию официальной иерархической пирамиды, и закрывал всякую возможность дальнейшего служебного и партийного продвижения вверх.
За период с 1940 г. и до того момента, когда я покинула страну, я знала много адвокатов, которые ранее занимали высокое положение в советской иерархии. Я помню таких адвокатов, которые до адвокатуры были следователями прокуратуры СССР по особо важным делам.
Помню адвокатов, которые ранее были членами Верховного Суда Республики или военных трибуналов военных округов.
Но за все это время я не могу вспомнить ни одного случая, ни одного адвокатского имени (за единственным только исключением), когда бы из адвокатуры человек направлялся в центральный судебный или прокурорский аппарат или на партийную работу.
………………
Заработки адвоката складываются из тех гонораров, которые клиенты вносят в кассу юридической консультации, строго в соответствии с существующей таксой на разные виды юридической помощи. Каждый такой гонорар зачисляется на счет адвоката, который ведет это конкретное дело, и в конце месяца выплачивается ему, за вычетом всех тех налогов, которые взимаются со всех граждан Советского Союза, и дополнительных сумм, удерживаемых на содержание обслуживающего штата коллегии и на аренду помещений для юридических консультаций и президиума.
В общей сложности эти отчисления в разное время составляли от 20 до 30% от заработка адвоката.
И все же даже при очень интенсивной работе (на мой взгляд, неизбежно сказывающейся на ее качестве) официальный заработок адвоката, который проводит мелкие дела продолжительностью от одного до трех дней, не может обеспечить ему приличного уровня жизни. Как это ни парадоксально, но в еще худшем положении оказываются более квалифицированные адвокаты, участвующие в длительных сложных делах, требующих серьезной подготовки.
Именно это и породило то явление, которое прочно и почти всеохватывающе вошло в жизнь адвокатуры и которое на адвокатском жаргоне называется "микст".
"Микст" - это дополнительное, неофициальное вознаграждение, которое платит клиент непосредственно адвокату.
Но это не взятка. "Микст" дается не за результат по делу, который от адвоката не зависит. Это гонорар за работу.
"Микст" составляет существенную часть заработка адвоката.
Я пишу об этом, хотя и понимаю, что мой рассказ не украшает коллегию, а ее интересы и ее престиж мне очень дороги. Но, рассказывая в книге и хорошее, и дурное о суде и прокуратуре, я не вправе умолчать и об этом.
Уверена, что большинство адвокатов даже не видит в получении дополнительного вознаграждения ничего безнравственного, считая, что явно несправедливая система оплаты труда дает им право на этот корректив. Конечно, каждый предпочел бы открытое и узаконенное свободное соглашение с клиентом этому неофициальному, а потому и очень опасному методу оплаты.
Ведь адвокат, получивший "микст", оказывается в положении унизительной зависимости от своего клиента. Он знает, что, если клиент сообщит о том, что платил деньги не только в консультацию, но и лично ему, - исключение из коллегии неизбежно.
Нелегальность этого вознаграждения и риск, связанный с ним, привели к тому, что некоторые адвокаты стали назначать непомерно высокие, явно не соответствующие работе гонорары.
Размеры "микста" очень различны. Они зависят от желания и возможностей клиента, от характера дела, но, главным образом, думаю, от характера самого адвоката.
Есть адвокаты, которые назначают размер этого дополнительного вознаграждения сами, и только на этих условиях соглашаются принять дело.
Есть адвокаты, которые полагаются на "совесть" клиента. Но за многие годы моей работы я знала лишь нескольких, кто не брал "микст" вообще.
Несмотря на то, что получение "микста", как я уже писала, связано с риском, между собой адвокаты говорят о нем открыто.
Знали об этой практике и судьи, и прокуроры, и в частных разговорах не только не осуждали ее, но и находили разумной и справедливой.
Поэтому те, кто лишался по разным причинам возможности продолжать свою работу в государственных правовых учреждениях, охотно соглашались на обещанный им прием в адвокатуру.
Они понимали, что навсегда теряют возможность удовлетворения своего общественного честолюбия, но зато приобретали более высокий материальный уровень жизни.
В последние годы положение изменилось. В коллегию адвокатов стремятся многие оканчивающие университеты студенты.
Прием в Московскую коллегию очень ограничен, и попасть в нее - большая удача, доступная далеко не всем желающим.
Средний профессиональный уровень московской адвокатуры, несомненно, вырос, но в то же время он нивелировался.
Нет больше таких ярких индивидуальностей, какие были в начале моей адвокатской деятельности, когда мы - молодые адвокаты - специально ходили слушать дела с участием корифеев.
Да нынешним молодым адвокатам и нет времени для этого. Они должны выполнять обязательный финансовый план. А это значит - переходить из одного дела в другое, не имея времени ни на настоящую подготовку к делу, ни на подлинное совершенствование в своей профессии.
Но это теперь. Мое же первое знакомство с адвокатской профессией относится к периоду ее абсолютной непрестижности.
……………………
И уголовно-процессуальный кодекс, и "Положение об адвокатуре" исходят из полного равенства всех членов коллегии.
Ни опыт, ни способности не дают никаких преимуществ ни в праве на выступление в любых судах и по любым делам, ни в размере гонорара. Фактически же неравенство существует. И это неравенство определяется лишь степенью политического доверия адвокату.
Формальным показателем этого доверия является наличие "допуска".
Государство, которое строго контролирует любое публичное высказывание, имеющее идеологический или политический характер, не могло дать согласие на неконтролируемое использование судебной трибуны адвокатом, не прошедшим дополнительной проверки на политическое послушание.
Я довольно быстро была лишена допуска. Не за разглашение каких-то секретных сведений, которых, кстати, ни в одном деле, рассматривавшемся с моим участием, вообще не было.
Я лишена была допуска по той причине, что не выдержала этого экзамена на политическое послушание.
О том, что такая система допуска фактически существует, знает каждый адвокат, знают все, кому приходилось обращаться за помощью к адвокатам по этой категории дел.
До недавнего времени об этом говорили совершенно открыто.
Не только чиновники-руководители, но и сами адвокаты привыкли к этому нарушению закона, смирились с ним, как с чем-то естественным и неизбежным.
Правда, в разговорах между собой мы иногда возмущались этой дискриминацией. Но лишь тогда, когда речь шла о валютных или хозяйственных делах, которые адвокат не смог принять из-за отсутствия допуска.
Возмущались потому, что это било нас по карману (это самая высокооплачиваемая категория дел), лишало нас хорошего заработка. И совершенно не думали при этом, что в еще большей степени, чем наш имущественный интерес, ущемляется и нарушается установленное законом право обвиняемого на то, чтобы его защищал именно тот адвокат, которому он доверяет. Что для него выбор защитника ограничен теми, примерно, десятью процентами адвокатов, которым доверяет КГБ.
Таким образом, существует целая категория дел, в которых основная масса адвокатов не может принимать участия.
Во всех же остальных случаях право адвоката принимать на себя защиту по любому уголовному или гражданскому делу бесспорно.
Как правило, адвокат получает возможность участвовать в уголовном деле лишь с того момента, когда предварительное следствие уже закончено. (По делам, где обвиняемыми являются несовершеннолетние и в некоторых других очень редких случаях - с момента предъявления обвинения). Вступив в дело, адвокат впервые встречается со своим арестованным подзащитным, как в присутствии следователя, так и (с его разрешения) наедине.
Участие адвоката в предварительном следствии - это, прежде всего, ознакомление с материалами дела. Это право не ограниченное, реализовать которое я всегда имела полную возможность.
Имеет адвокат и право представлять доказательства, - то есть различные документы, имеющие значение для дела, а также заявлять различные ходатайства (о дополнении следствия, о вызове и допросе свидетелей, о проведении очных ставок или назначении новой экспертизы) или об изменении выводов следствия - об изменении квалификации, о полном прекращении уголовного преследования или об исключении из обвинения отдельных эпизодов и т.д.
Однако это лишь право просить. А удовлетворить такую просьбу следователь вовсе не обязан.
Не вызывают возражений лишь те ходатайства которые не могут поколебать основные выводы следствия, например, ходатайства о приобщении к делу справок о состоянии здоровья, о наличии детей, положительные отзывы о работе или справки о правительственных наградах.
Остальные ходатайства защиты удовлетворяются редко. Это и потому, что никто из следователей не хочет дополнять материалы дела тем, что может ослабить или даже подорвать его версию обвинения - результат многомесячной работы.
Но и потому, что у следователя уже нет времени на удовлетворение серьезных ходатайств - истек срок содержания обвиняемого под стражей. Получение разрешения на продление этого срока довольно хлопотная процедура и затевать ее, да еще себе же во вред, никто не хочет.
Таким образом, пока дело не передано в суд, возможности защиты ограничены правом знакомиться со всеми материалами дела и обсуждать совместно с обвиняемым план и тактику защиты.
………..
Осуществление законных прав в обычных (не политических) уголовных делах часто зависит и от настойчивости и принципиальности самого адвоката и от личных качеств судьи, который рассматривает дело.
Конечно, преимущественное положение государственного обвинителя бытует и в суде. Ходатайство прокурора отклоняется реже, чем ходатайство защиты. И это не потому, что они более обоснованны. За каждым прокурором стоит авторитет государства - он "государственный" обвинитель.
Чем дальше от центра, от столицы, тем это неравенство более откровенно. Чем ниже судебная инстанция, тем, как правило, труднее адвокату бороться за осуществление реальной защиты.
Но все же было бы несправедливым не сказать, что культура судебного процесса за последние десятилетия значительно выросла.
Что все реже мне приходилось сталкиваться (особенно в Москве) с судьями невежественными и потому грубыми.
Мне кажется, что судьи, которые и теперь пренебрежительны и грубы по отношению к любому защитнику, делают это не потому, что осуществляют какую-то мне неизвестную партийную или государственную директиву, а в силу давней традиции, во-первых; и, во-вторых, потому, что такой судья всегда предубежден против подсудимого, всегда заранее смотрит на него как на виновного.
А если так, то, естественно, все ходатайства адвоката он воспринимает как ненужные, затягивающие рассмотрение дела, которое так просто закончить, переписав в приговор обвинительное заключение и только прибавив к нему, на какой срок он отправляет подсудимого в лагерь или тюрьму.
Не уважая работу адвоката, они в то же время завидуют ему, считая адвокатский труд легким и доходным».
( конец 3 части)