Посвящаю Лене Васильевой
Мы привыкаем. Мы примиряемся с обстоятельствами. Мы утопаем в обыденности. Мы успокаиваемся. Мы останавливаемся, а жизнь… А жизнь выскакивает из под нас и совершенно невозмутимо устремляется вдаль, даже не оглянувшись.
И вот нас уже все устраивает, мы блаженно погружаемся в созданный для себя комфорт. Но где-то в каждом из нас есть маленькая червоточина, как эхо давних событий, маленькая тайна, которая совершенно не вписывается в эту новую жизнь, но которая когда-то в прошлом была важной частью нас самих. И до поры мы не знаем, что она такая в нас есть и когда проявится, когда придет… Но случается она неожиданно возвращается. И тогда мы вдруг понимаем, что именно она и есть главный смысл этой жизни.
…..
Я приехал в загородный дом поздно. Отпустил водителя и просил завтра не приезжать. Я об этом подумал, еще сидя в авто , просматривая взятые с работы документы. Я поймал себя на том, что все стало до противности правильно, размеренно, понятно. Но нет удовлетворения, нет обычной, понятной земной радости. Все суета, суета. Незаметно пролетают дни, недели, годы. А вспомнить нечего.
….А может поехать завтра на электричке… ну как когда-то, когда было всего двадцать с небольшим. Может нарушить эту цепочку правильных, выверенных поступков.
… А почему бы нет!
…Только почему мне хочется этого? Очередная глупость,- подумал и скептически ухмыльнулся .
….
Утро.
-Ну так что, вспомним молодость? Сколько мне сейчас в душе? Двадцать? Двадцать пять? Я выскочил за калитку и пробежав метров сто в сторону станции вдруг понял, что, как это бывало и раньше, забыл ключи. Посмотрел на часы. Да уже опаздываю. В 9 часов принимаю отчет руководителей служб. Но надо вернуться.
«Возвращаться плохая примета, я тебя никогда не увижу…», - бормочу я строчку из известной песни, но при этом не забываю предусмотрительно посмотреть на себя в зеркало перед повторным выходом из дома. Это на счастье! Да, счастья сегодня будет много,- иронично съязвил я своему отражению в стекле, хотя еще не догадывался, насколько был прав.
Вот я снова бегу вперед. Это благоухание утренней прохлады дачного поселка. Легкий утренний туман словно покрывает яркие краски картины и делает их белёсыми. Ой, сколько тут всего! Всего, что отзывается счастливыми воспоминаниями в памяти. Я встречаю знакомых, здороваюсь, улыбаюсь на прощанье. О сколько лет мы не встречались. Надо, обязательно надо встречаться. Надо. Надо. Простите, очень занят, тороплюсь. До скорого!
….
А лето уже кончается. Поэтому туман. Скоро клены возле станции расцветятся сумасшедшими красками и будут терзать мне душу воспоминаниями о той пылкой влюбленности, так и запавшей в памяти красными кленовыми листьями.
….
Проходя по мосту, я издали увидел приближающуюся электричку и понял, что сегодня придется ехать без билета. Садиться надо сейчас, иначе когда его дождешься, следующий состав, на этом полустанке,! И я, повинуясь коллективному инстинкту толпы, не сопротивляясь его массовому порыву, разрешаю вначале внести меня в тамбур, а затем и в вагон. Тем не менее, ничего меня не беспокоит и не огорчает сегодня. Эта легкая эйфория, в которой я сегодня предаюсь воспоминаниям, как когда-то полжизни проводил на колесах поезда, слушал громыхающие звуки на стыках, глядел в окно и радовался жизни, затмевает все недостатки и проблем перемещения в общественном транспорте.
Ну вот и приятное. Мне повезло. Пассажир на ближней ко мне лавочке заторопился к выходу и я занял его место. Я продолжаю пребывать в благодушии, погружаюсь в чтение предварительно захваченной на работе газеты.
…..
Пригород просыпается рано. Многие еще спят прямо в вагоне. Но солнышко слепит глаза и я прикрываюсь от него газетой. По мере движения состава солнечные лучи переходят из одного угла вагона в другой и я, закрываясь от его назойливого сияния, отодвигаю лист бумаги правее-правее, скольжу глазами по верхним строчкам и вдруг мой взгляд устремляется в пространство куда-то туда, мимо газеты, мимо людей, сидящих напротив меня, дальше и дальше.
А дальше я вижу её…!
Я ошеломленно закрываю глаза, открываю и смотрю снова, не в силах поверить.
И я снова вижу её! Почему я вижу ее?, - вопрошаю я,- Как она здесь оказалась?
Она сидит на лавочке через ряд. Она не видит меня. Но это Она! Как давно мы расстались! Сколько лет прошло? Сколько потом я ненавидел тот день года, который оказался днем нашего расставания!
…..
Я стараюсь сообразить, что же мне делать. Я по-прежнему еще отгораживаюсь от нее газетой и закрываю глаза. Вспоминаю…
Как же мы тогда боялись друг друга! Сперва это была случайность. Однажды. И вот так же как сейчас я сидел и любовался ею в утренней электричке. Я смотрел. Я читал ее лицо. И с каждой минутой находил в нем все большую и большую гармонию. Волосы. Прическа. Брови. Глаза. Игра глаз. Или грустные, или улыбка. О, откуда эта строгость? Губы. После долгого и пристального рассмотрения губ я вдруг осознал, почувствовал, что очень бы хотел прикоснуться к её губам своими. Прямо здесь. Прямо в электричке, на глазах всех сидящих здесь людей. Помню, что когда я представил себе это, мое лицо приняло совершенно неадекватное для общественного транспорта выражение лица, и мужчина, сидящий напротив, как-то странно и с опаской посмотрел в мою сторону. Да ну и Бог с ним.
Но я не понимал, что мне делать с этим нахлынувшим на меня обожанием этой незнакомой девушки. И чем больше я наблюдал за ней, тем больше она нравилась мне.
Она тоже заметила мои откровенные взгляды в свою сторону и, поэтому, иногда наши взгляды пересекались. Потом мы стали долго смотреть друг другу в глаза. Сперва серьезно, потом, чуть улыбчиво. Это было как игра, кто кого переглядит и не засмеется первым или не отведет взгляд. Но поезд останавливался, и она выходила, а я ехал дальше. Иногда мне везло, и наши пути пересекались хоть раз в неделю. Иногда не везло, и тогда мы терялись на месяц и больше. А я ждал её появления каждый день моих поездок. Иногда мне становилось невмоготу ждать. Хотелось, и ни кто не мог меня успокоить, немедленно встретиться с ней. И тогда я бежал по составу, поглядывая направо, налево, чтобы отыскать ее. Но то ли она ехала в другом поезде, то ли я не замечал ее среди пассажиров. Все мои попытки приблизиться к ней оказывались безуспешными. В редкие случаи, когда я отыскивал её, вокруг всегда сидело много людей. Это сдавливало меня. В их присутствии я не мог произнести ни слова. Мне казалось, что, как только я открою рот, весь вагон затихнет и начнет слушать то, что я ей говорю. А я скажу какую-нибудь глупость. Пусть даже совсем не свойственную мне, но в таких условиях что умного скажешь?
…...
В тот день, когда я вновь увидел ее, я уже был готов что-то делать. Но время шло. Машинист знал свое дело и вел электропоезд четко по расписанию. Я понимал, что сейчас она встанет, пойдет по вагону к выходу, затем раствориться в толпе, и вообще ее никогда не увижу. Это отчаяние буквально раздирало меня на куски. Меня просто трясло. Боже помоги мне, взмолился про себя я! И вдруг, строчка за строчкой в голове стали рождаться стихи:
Мы встретились, как бы случайно
Друг в друга уткнувшись глазами
Ни кто не узнает о тайне,
Что вдруг пролегла между нами.
Я быстро вырвал из блокнота лист и записал и далее:
Ни кто, за вагонною скукой
Не выскажет нам подозрение,
Что вот они, вот они , любят
Как вещее неба прозрение…
Дальше писать было нельзя. Поезд уже останавливался на станции. Она выходила. Я вырвал листок. Написал. Имя и телефон и украдкой, страшно стесняясь, с глуповатым лицом, на выходе в тамбуре протянул и сказал ей: Извините, вы кажется что-то оставили на сиденье.
И добавил для уверенности: Это ваше.
Она с удивлением взяла сложенный листок и вышла из вагона.
….
Я ждал один день. Второй. И уже готов был смириться с тем, что она никогда не позвонит.
Она позвонила на третий день и поблагодарила за стихи. Тогда я ей сказал, что у меня есть продолжение. Какое, спросила она? Конечно хорошее, - парировал я и прочитал:
Как долго искали скитальцы,
Чтобы лишь улыбнуться друг другу
И с трепетом трогали пальцы
От ветра озябшие руки…
А можно мы встретимся и я согрею ваши руки?, спросил я тогда. И она ответила долгожданное «Да!»
…….
Я убрал газету и стал пристально смотреть на нее. Сколько же лет этой истории?
Вдруг я понял совершенно реально: Я здесь, чтобы вновь встретиться с ней .
И не было с нами этих лет разлуки. Это странное утро. Это все, что происходит сейчас со мной, это как сон. Но уже что-то прорвалось внутри меня и я уже не мог этого подавить.
Я здесь, чтобы встретиться с ней и не потерять, - совершенно требовательно прозвучало во мне…
Она не замечает меня. Вот она посмотрела в окно. Свет высветил такие знакомые черты. Я любуюсь! Она снова погружается в чтение книги. Наверное какой то женский роман. Интересно, кто автор?
…..
Наше первое свидание мы назначили у Никитских ворот. С одной стороны церковь, где венчался Пушкин и Натальей Николаевной, с другой восхитительный особняк Шехтеля, с чудной мозаикой ирисов. И , когда мы уже нагулялись до одури по старым московским переулкам, когда было рассказано многое, а многое еще предстояло рассказать, когда часы напоминали нам, что пора прощаться, мы вошли во внутренний дворик особняка.
Я став напротив неё, как старый заговорщик, который знает самый главный пароль, игриво улыбаясь спросил её: Можно я тебя поцелую?
Нет, сказала ты, - еще очень мало. – Но ты мне очень нравишься. И подарила мне во ответ свою не менее очаровательную улыбку.
Как же мне, спустя многие годы, нравился этот несостоявшийся наш первый поцелуй, хоть в душе, в мыслях мы были тогда уже ближе самой большой человеческой близости!
Мы пили такими маленькими глотками этот чудодейственный пьянящий эликсир любви и были пьяны нашим неожиданным знакомством.
…..
Возвращаясь с этого свидания я купил на пристанционном рынке громадный букет арабской сирени, а потом всю ночь, не в силах остановиться, не в силах прервать переполняющий меня восторг, изображал его на холсте, узнавая сквозь море крупных и сочных благоухающих бутонов очертания её лица.
….
А потом, когда клены стали красными, на самом взлете нашего счастливого обожания друг друга, она вдруг попросила о встрече на любимом месте у Патриарших прудов. Мы долго бродили вокруг пруда. Сидели на лавке и любовались на лебедей, грациозно плывущих по стеклянной глади воды. Я рассказывал что-то веселое. Она же все туманно улыбалась, все прижималась ко мне, словно пыталась вобрать в себя и запомнить каждую секунду этой встречи. Потом, вдруг, как будто пересилив навалившийся на нее страшный груз, сказала, что очень любит меня, и что эта любовь дает ей силы сделать этот отчаянный поступок. Во имя того, другого, о котором она мне говорила, перед которым ей нужно остаться до конца честной, она сегодня пожертвует самым дорогим, что у нее есть – нашей любовью. Я попытался возразить, но она осторожно, очень ласково, как это делают маленьким детям, поднесла указательный палец к моим губам и прошептала: Прошу тебя, пожалуйста молчи, помоги лучше мне… И я увидел в ее глазах слезы …
Мы молча стояли прижавшись друг к другу и понимали, что ничего не можем изменить. Наши руки сжались в последнем невыносимом желании быть вместе. Я , совершенно неосознанно, гладил ее по спине, как бы пытаясь утешить. Мы стояли и, отвернувшись, не глядя в глаза друг другу, оба плакали от этого унижающего нас бессилия перед обстоятельствами.
…..
Первой уехала она. Перестали отвечать старые телефоны. Знакомые, недоуменно пожимали плечами: Не знаем, куда-то уехала…
Потом в большой город переехал я, и мы окончательно потерялись.
В глубине памяти я спрятал тайную дверь, за которой хранились все мои воспоминания об этом счастливом знакомстве с ней и куда, спустя годы, я боялся заглядывать, чтобы не возвращать обратно минуты безысходности и отчаяния, оставшиеся от нашего расставания.
…..
А она осталась такая же красивая, как тогда, с улыбкой подумал я, придирчиво рассматривая, как солнце играет лучами на ее лице. Сейчас мы обязательно встретимся, мечтательно с радостью подумал я…
Я же именно для этого еду в этом вагоне… Я же именно поэтому здесь… Я должен был ее встретить сегодня, – продолжало праздновать во мне!
…..
Граждане пассажиры, предъявите пожалуйста билеты для контроля! – услышал я.
Поезд уже останавливался, она выходила …
Я вскочил, протянул контролеру самую большую купюру, которая раз в пять перекрывает сумму штрафа. У меня нет билета. Сдачи не надо. Вот, оформите, пожалуйста, на любое имя.
Нет гражданин, пожалуйста распишитесь, иначе это будет взятка…
Мне подсовывали бланки квитанций. Я успел на ходу поставить на них кресты, имитирующие подпись и выскочил из вагона…
Её ни где не было… Она уже затерялась в толпе, идущей к входу в метро.
Я , расталкивая толпу вывалившихся из электрички пассажиров, принялся бежать вперед, высматривая вдали её силуэт. Где то осталась лежать оброненная газета. Я чуть не потерял кошелек, деньги, документы. Это не останавливало меня. Меня несло к ней. Вся моя человеческая плоть требовала чтобы она была рядом. Чтобы руки, когда-то разомкнувшиеся, соединились вновь.
…..
Когда я заскочил в вестибюль станции я наконец-то увидел ее. Она уже проходила через турникет. Состав с открытыми дверьми стоял напротив. Ей оставалось сделать два шага, чтобы войти в вагон, и тогда двери за ней окончательно закроются и я ее потеряю, наверное уже навсегда.
Билета в метро у меня не было. Если бы я кинулся к длинной очереди, чтобы купить его, то все так бы и случилось.
Но я мгновенно решил, что должен быть там, с ней , сейчас, иначе почему , по какому такому сценарию, судьба привела меня сегодня сюда? То наша любовь, которая червоточиной жила в нас столько лет, не умерла , а вот сейчас , здесь, сегодня хочет, чтобы мы сегодня снова оказались вместе?
Времени на обдумывание не было. Я разогнался и , опершись, перескочил через турникет на глазах у изумленного контролера и стоявшего рядом с ней милиционера. Сзади пронзительно раздалась трель свистка блюстителя порядка, но я уже влетал в вагон. Двери за мной захлопнулись , оставив снаружи торчать зажатый плащ.
….
Ну вот наконец она снова передо мной.
Как прекрасны эти удивленные глаза!
Девушка, разрешите мне… Я сегодня согрею ваши озябшие руки…
20 августа 2006 г.
п. Удельная Московской обл. 3 часа 50 мин
