черновик романа. продолжение (Кладовка (проза, не вошедшая в рубрики))

          - Спасибо, - забираю пакет и захлопываю дверь перед носом Паши. Сейчас не до него.
          Снова стук в дверь. Опять Паша. Мнётся с ноги на ногу.
          - Чего тебе? – спрашиваю.
          - Ну, это, как бы, не помешало бы…, всё-таки старался… оно, конечно.
          - Сейчас, - роюсь в кармане, выуживаю купюру. – Держи, брат. Прости, не подумал.
          - Да, ладно. Спасибо. Ты не стесняйся, если что нужно, обращайся. Я в четвёртой квартире живу. Если меня не будет – бабе моей скажи.
          - Обязательно. Прости, у меня проблемы.
          - Понятно, что проблемы, - говорит он уже закрытой двери.
          Есть не хочется. Запихиваю пакет в холодильник, даже не посмотрев, что там лежит.
          Кухня большая, со старой газовой колонкой, старой, ржавеющей раковиной и двухкомфорочной плитой. Стол, два табурета. Никаких полок, шкафчиков, ящичков. Отвалившийся кусок штукатурки обнажил рейки дранки. Уныло, как в старых коммуналках.
          Зато комната напомнила детство. Диван – книжка был застлан ярким покрывалом, на котором изображена сцена из жизни гарема. Одалиска, возлежащая в окружении фруктов, восточных кувшинов и прочей экзотики. Слуга склонилась над ней, обмахивая павлиньим веером. Один из шедевров цеховиков советской эпохи. Подобный был у моей бабушки. Чтобы сесть на диван, нужно было сначала закатить это чудовище с ярко – желтой бахромой по краям. Садиться на покрывало считалось кощунством и святотатством.
           Посредине комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью. Облезлые стулья с высокими спинками. Перекошенный комод, на котором стояло несколько фарфоровых статуэток. Тяжёлые, побитые молью бордовые шторы на окнах. И плетеное кресло-качалка. Телевизор стоял на столике на тонких ножках.
          Это самый настоящий интерьерный соцреализм. Даже не восьмидесятых, а более древний, который я помнил скорее подсознанием. Интересно, где Звягинцев нашёл такую антикварную свалку, чтобы обставить эти руины?
          Я нахожу на подоконнике тяжёлую стеклянную пепельницу, ставлю её на пол возле дивана, а сам заваливаюсь прямо на ничего не подозревающую одалиску. Закуриваю, пуская дым в потрескавшийся потолок. Завтра нужно раздобыть сигарет – в пачке осталось три штуки.
           Мысли беспорядочно роятся, я так устал, что не в силах сосредоточиться на чём-то одном. Поддаюсь течению – вспоминаю Свету, в слезах, с чужим организмом в мозгу. В области сердца собираются беспомощность, жалость и страх. Упоминание о раке всегда вызывало у меня подобное чувство, но сейчас оно стократ сильнее, потому, что это не гипотетический рак, которым болеет незнакомый мне человек, значащий для меня не более, чем его имя, сочетание звуков и букв. Рак пожирает мою странную любовь. Я знаю, что это любовь, но совсем не такая, какая случалась со мной раньше – жаркая, страстная, бурлящая, но недолговечная лихорадка. Я, уже влюбившись, знал, что это не навсегда.
          Света – совсем другое. Я мог не думать о ней, не вспоминать, меня не беспокоило то, что она не сейчас и не здесь. У меня такое впечатление, что она минуту назад вышла за хлебом и через минуту вернётся. Странная любовь. Наверное, моё очерствевшее, закалённое цинизмом сердце способно только тлеть. Но меня это вполне устраивало.
          Позвони, мне тебя не хватает.
          Я попытался представить её вампиром. Чушь какая-то. Вампиры. Бред. Это всё просто наваждение, чья-то больная фантазия. Игры взрослых людей в подростковые игры. Только игры зашли далеко. И я попал на передовую. И даже выбился в люди. Я теперь уже не пешка. Бери выше – ладья, мать её. А то и выше. Я даже не знаю, кто с кем играет, не знаю правил игры, не знаю ставок.
            Звягинцев – сволочь. Не верю ему, зачем меня спасать? Да он первый засадил бы меня за убийство Бормана и его компании. И получил бы премию и грамоту от начальства. И конверт от несчастного, безутешного отца погибшего, жаждущего возмездия. Зачем я ему нужен? Опять вопросы. Вопросов тьма. Нужно составить список. Только где брать ответы?
           По порядку – Михаил - большой знак вопроса. Хотя, возможно, просто стечение обстоятельств втянуло и его в эти игрища.
           Вопрос два – закатываю рукав и смотрю на укус. Ранки затянулись, остались небольшие шрамики, ещё свежие. А что, если я укушен? И во мне живёт, дремлет вирус, который после моей смерти возродит меня вампиром. Кто вообще проделал во мне эти дырки?
           Дальше – Матеуш- Тадеуш – Кибальчиш, или как его там? Почему он не получился на фото? Куда он исчез из клуба? Кто расправился с быками в Камильфо? Кто убил Бормана? Что означают эти грёбанные китайские палочки? Кто убивает девушек? Кто такой этот “пингвин ”? Кто, зачем, при чём тут я?
          Очень уютный диван. И пружины почти не давят. Я даже не понял, когда я уснул, на каком вопросе.
          --------------------
          Пружины всё-таки давили. Просыпаюсь от ноющей боли в спине. Вспоминаю рекламу ортопедических матрасов. Лежать дальше невозможно. За окном ещё темно, смотрю на часы – пять утра. В прошлой жизни я только спать ложился в пять часов.
Ползу на кухню, вытаскиваю из холодильника пакет, который принёс Паша. Провиант подобран грамотно, по-армейски – никаких излишеств, всё сытно, недорого и вкусно. Три банки тушенки, макароны, рис, картошка, консервы, сыр, масло, хлеб, кетчуп, апельсины. Пачка молотого кофе, сахар, соль. И замёрзший блок сигарет. Включаю газовую колонку – она ревёт, как сопло реактивного двигателя, но через минуту из крана бежит кипяток. Отлично, за отсутствием зубной пасты натираю зубы пальцем с солью. Приглаживаю ладонями шевелюру. Готово. Водные процедуры закончены. Побриться бы не мешало, но пока терпит.
         А может, отрастить бороду, побрить голову и пусть ищут меня. Я бы себя сам не узнал.
         С трудом нахожу посуду. Чайник, кастрюля и сковорода спрятаны в духовке. Чашки и тарелки в комнате в серванте, ложки – вилки в ящике кухонного стола.
         Кофе, бутерброд и сигарета приводят меня в чувство. Высидеть неделю в этой заплесневевшей коморке я вряд ли смогу. Я задохнусь, меня задушит ночью одалиска, без всяких сомнений. Включаю телевизор. На удивление, он ещё сносно показывает. Пульта нет, кабельного нет. Только три канала, по которым идёт утренняя побудка для пролетариев. Сами смотрите такую пургу.
          Одеваюсь и выхожу на улицу. Светает. Недовольный народ, подняв воротники, бредёт на работу. За углом слышу грохот проезжающего трамвая. Этот район знаю плохо, но в принципе, ориентируюсь. Профессиональным взглядом замечаю несколько интересных ракурсов. Где моя “Лейка”? Я оставил её дома на столе. Наверное, её уже нет. Или украли, или разбили. Но почему-то мне всё равно. “Лейка” – это из прошлой жизни. Прошло всего какие-то две-три недели с тех пор, как я побывал на вампирском шоу. А мне кажется, что всё это было очень давно, тысячу лет назад. Столько всего произошло, мне бы хватило этих событий лет на пять жизни.
          Выкурив три сигареты, чувствую, что замерзаю и возвращаюсь в свою обитель. Есть не хочется, спать на таком диване опасно для здоровья, читать нечего, я уже молчу об интернете. Пепельница уже набита окурками, от кофе немеет язык. На улице уже совсем светло и я решаю прогуляться в округе, купить книгу или журнал, да и просто осмотреться.
          Как только выхожу из дома, звонит телефон. Незнакомый номер, сначала колеблюсь, но затем отвечаю на вызов.
          - Привет, милый, - от голоса Светланы у меня перехватывает дыхание. Только сейчас осознаю, как мне её не хватает.
          - Привет, - отвечаю, - если ты сейчас бросишь трубку…
          - Извини, я потом всё объясню. Мы сможем встретиться?
          Звягинцев говорил что-то о прослушке. Если мой номер прослушивают, им ничего не стоит меня вычислить и вся конспирация накроется тазиком. Перезвонить ей с другого телефона? А если и её прослушивают? А её зачем? Чёртов параноик. А если?
           - Не отключай телефон. Я сам тебя найду. Я люблю тебя.
           Отключаю телефон. Вот головоломка. Как же мне связаться со Светой, чтобы нас не вычислили? Мысли роятся в голове, но ничего не могу придумать. Головоломка с двумя прослушиваемыми телефонами не решается.
           Шпион-аналитик из меня никудышный. И когда я уже совсем отчаиваюсь, нахожу единственно верный вариант – позвонить на номер, с которого позвонила Светлана. Это не её номер, возможно, она тоже что-то подозревает. Звоню с телефона, который дал Звягинцев.
           - Алло! – хриплый мужской голос раздаётся в трубке.
           - Можно Светлану? Она только что звонила с этого номера.
           - Через час на станции метро “ Спортивная ”. Не опаздывайте.
           - Свету позовите.
           - До свиданья.
           Еле сдерживаюсь, чтоб не швырнуть мобильник в стену. Ну и ладно. На “Спортивной”, так на “Спортивной”, всё равно я абсолютно свободен. Только бы не попасться на глаза доброжелателям. За час я и пешком дойду. Выбираю маршрут, стараясь избегать людных улиц.
            -----------------------------------------
            - Заходите в следующий поезд и выходите на конечной. – Знакомый хриплый голос шепчет мне в спину. Хочется оглянуться, но не решаюсь, придерживаясь всех правил шпионажа. Вспомнились романы Богомила Райнова, которыми зачитывался в юности. Тайные агенты, микроплёнки, явки, вербовка, предательство. Вспомнилась детская игра казаки-разбойники - оставь след, по которому тебя смогут найти.
            Сажусь в электричку. Людей - полный вагон. Запах пота, кожи и одеколонов. Локти, сумки, бёдра и бюсты. Давно я на метро не ездил. И чего это народ катается? Вроде бы не час пик. Все должны быть на работе.
            Выхожу на конечной, оглядываюсь, ищу хриплого. И вдруг вижу Тадеуша . Вот это сюрприз!!! Он кивком головы показывает, чтобы я шёл за ним. Выходим на улицу, смешавшись с толпой. Тадеуш садится на заднее сидение жёлтых Жигулей, припаркованных возле выхода метро, оставив открытой дверь. Ныряю следом, и как только я сажусь, машина трогается с места.
             - Простите за этот цирк, но мы вынуждены так поступать. Нам приходится бояться даже своей тени.
             - Я слышал, что у вампиров нет тени.
             Тадеуш улыбается, словно я удачно пошутил. Даже в мыслях не было шутить.
             - Я не вампир.
             - Мне плевать. Где Светлана?
             - Она попросила меня встретиться с вами.
             - Зачем вы мне нужны?
             - Прошу вас, убавьте спесь. Вы хотите помочь Свете? У неё очень мало времени. Болезнь наступает. Головные боли, иногда помутнение рассудка. Бедная девочка…
             - Чем я могу ей помочь? – От новостей становится не по себе.
             - Света сказала, что говорила вам… что нужно освободить место. Тогда она сможет…
            - Стать вампиром?
            - Да, она не умрёт.
            - Чушь. Мне надоели эти сказки, осточертела мистика. Вы – человек с сединой на висках, и несёте ахинею – вампиры, оборотни, упыри, бабки ёжки  всякие.  Я просто хочу увидеть Свету, пока она жива.
           - Сегодня он должен выйти на охоту. Мы вам сообщим…
           - Вы меня не слышите!!! – кричу я, -   Я не верю в вампиров!!!
           - А вам и не надо верить. Давайте прогуляемся.
           Мы заехали на окраину города, в новый микрорайон с рядами безликих, серых многоэтажек. Водитель – молчаливый дядька в норковой шапке и пуховике, останавливается возле пустого остановочного павильона, изрисованного молниями и свастиками. Мы с Тадеушем выходим из машины, водитель достаёт книгу и сразу углубляется в чтение.
            Перед нами бесконечный тротуар, прямой как стрела, идущий вдоль печальных сонных домов.
            Закуриваю и мы не спеша идём, хрустя подмёрзшим снегом, смешанным с песком.
            - Я думаю, вам пора узнать побольше, для того, чтобы сделать выбор.
            Я впервые могу нормально рассмотреть его. У Тадеуша слишком правильная осанка, словно швабру проглотил. Осанка военного, либо потомственного дворянина. Дворян у нас вырезали почти век назад, поэтому возвожу его мысленно в чин полковника в отставке. Аккуратная эспаньолка всё-таки наводит на мысль об аристократии. На нём чёрное пальто, остроносые ботинки, красный шарф. И тут напоминание о крови. Кровь на шее – символично. Короткие волосы с проблесками седины. Не хватает трости или старинного саквояжа. Он слишком элегантен для этого района города, да и во времени должен находиться где-то в начале двадцатого века.
            Но самое впечатляющее – глаза. Чёрные, бездонные зрачки, завораживающие и пугающие.
            - Вы говорите, что не верите в вампиров. Думаю, это не совсем верно. Вы просто боитесь верить. Ваш материализм сковывает сознание и цепляется за логику, чтобы отвергнуть всё, что может поколебать устои.
            - Короче, - перебиваю его, - оставьте лекции. Давайте сразу к делу. Вы пытаетесь мне сказать, что вампиры существуют. Я этого не отрицаю – мне на это наплевать. Пусть себе существуют, только меня пусть не трогают.
            - Не факт, не факт, - улыбнулся он, - вампиры действительно существуют. Мало того, они есть в нашем городе. И я знаком лично с некоторыми. Хотя, назвать это знакомством, язык не поворачивается. Это всё равно, что корова скажет – я знакома с дояркой. Почему мы выбрали вас для этой миссии – потому что вы друг Светланы, но не это главное. Главное, что вас не смешит само упоминание вампиров. Вы их уже воспринимаете. И напускное неверие – лишь попытка выглядеть таким, как вся остальная масса людей, не прикоснувшаяся к этой тайне.
              - Хорошо, что я должен сделать? – меня накрывает усталость и безразличие. Я готов поскорее сделать всё, что угодно, только бы меня оставили в покое.
              - Один из вампиров выходит за рамки их внутреннего кодекса, подвергая опасности остальных. Он охотится, не соблюдая никаких правил, оставляя за собой трупы.
              - Это те несчастные, которых находят с палочками для еды в сердце?
              - Да,
              - Но почему палочками?
              Тадеуш широко улыбнулся.
              - Палочки – аналог осинового кола. Пробив сердце жертве, лишаете её возможности после смерти стать вампиром. Я думал, вы догадались.
              - А зачем тогда палочки в клубе? Палочки на даче Бормана?
              - Я что-то не знаю? Что за клуб и что за Борман?
              - Клуб Камильфо. Вы меня там видели. И не просто видели, а спасли мне жизнь и здоровье.
              - Прошу прощения, не пойму о чём вы. Я  помню вас в клубе, но спасать – увольте. Не в моих правилах.
              Я  рассказываю о том, что случилось в клубе, об убийстве, о том, что меня чуть не засадили за это убийство. Рассказываю о китайских палочках, воткнутых в дыры от пуль в телах бормановской компании.
              Он выглядит ничего не понимающим. И я ему больше верю, чем не верю. Но, если это не Тадеуш и компания, то, чёрт побери, кто? Всё становится ещё запутанней.
              - Что вы делали в клубе, - спрашиваю я.
              - Выслеживал…
              - Пингвина? – перебиваю я.
              - Какого пингвина? – и тут до него доходит и он смеётся так заразительно, что даже мне приходится улыбнуться.
              - Это его я должен.… А разве вампира можно убить? – слово “вампир” сбивает меня  с толку. Каждый раз, когда оно произносится, у меня появляется чувство абсурдности происходящего. Нельзя так серьёзно говорить о вампирах. Это всё равно, что с полной серьёзностью обсуждать похождения Буратино и верить, что  они действительно имели место в реальной жизни.
              - Смотря, что вкладывать в смысл слова “убить”. И что вкладывать в смысл слова “жить”. Оставим философию. Отвечу вам так, чтобы не запутывать окончательно – можно. Абсолютно всё имеет своё начало и свой конец.
              - Только у одних конец больше, у других меньше.
              - Где-то так, - ухмыляется он, - убить можно, но нужно знать нюансы. Которые я и хотел бы сейчас рассказать.
              - Послушайте, если вы такой специалист по истреблению вампиров, почему бы вам и не заняться. Почему сами вампиры не грохнут его в тёмной подворотне?
              - Всё не так просто. У них есть своего рода устав, кодекс, конституция, или как это называется – не знаю. Это свод правил, и одно из правил гласит – “вампир никогда не убьёт вампира”. И они придерживаются этих правил беспрекословно.
             - А вы? Вы же человек…
             - Нет, друг мой, я не человек.
            От того, как он это сказал, у меня мурашки пробежали по спине.
            - А кто же тогда? Не вампир, не человек…
            - Я – пёс.
            - Такса или болонка?
            - Скорее, бультерьер. У вампиров (меня опять коробит от этого слова ) есть такая межвидовая градация – хозяин – сам вампир, свинья – все люди, потенциальная пища и псы. Псов можно назвать слугами, адъютантами, телохранителями, правой рукой. Мы являемся посредниками между миром вампиров и миром людей.
            Он смотрит на меня с интересом, предвкушаю моё замешательство, удивление, недоверие или ещё что-нибудь. Но у меня просто нет никакой реакции на эту информацию. Всё равно, что мне рассказывали бы сейчас как пройти на вокзал. Удивить меня всё сложней и сложней.
            - То есть, вы типа мальчика на побегушках.
            - Не пытайтесь меня обидеть. Откуда в вас такой сарказм? Мы сейчас по одну сторону баррикад.
            - Никого я не пытаюсь обидеть. Интересно мне, вы сами согласились на такую почётную должность?
            - Нет, конечно, никто меня не спрашивал. Мне было двенадцать лет. Я жил тогда в Клуже. Мой отец разорился, и меня забрали в услужение в счёт уплаты отцовского долга. Больше я свою семью не видел. Хозяин сделал меня псом, дав выпить его кровь. Это было, если мне не изменяет память, в тысяча семьсот сорок шестом году.
             Во, заливает, думаю я, но челюсть непроизвольно отвисла.
             - Значит, вам сейчас…
             - Значит, да. Что, не выгляжу на свой возраст?
             - Не знаю, я не видел никого вашего возраста. Вы думаете, мне интересны ваши сказки?
             - Хорошо,- ухмыльнулся Тадеуш,- это нормально, я на вашем месте тоже не поверил. Ваше право. Скажите, вы хотите помочь Светлане?
             - Я не онколог.
             - Хватит!!! – Он посмотрел на меня таким взглядом, что у меня желудок свело.- Вы ведёте себя, как шут. Ваш плоский, дешёвый юмор меня утомил. Прощайте, но знайте, вы могли её спасти. Она умрёт в течении месяца. Шут и паяц!!!
              Тадеуш разворачивается и уверенным шагом идёт обратно. Не оглядываясь. Меня разбирает злость. Но, скорее на себя.
              - Постойте!!! – кричу я вслед уходящему глотателю швабр.- Подождите.
             Он останавливается. Поворачивает голову, смотрит, как я бегу к нему. Ненавижу его. Потому, что он прав. Перебрал я с цинизмом. Нужно было выслушать до конца.
                - Вы много курите, - говорит он мне, когда я подбежал, - у вас нездоровая одышка.
               - К чёрту. Вы мне не мама. Читайте мораль своему хозяину. Скажите, почему я? Почему вы не можете это сделать? Вы же знаете эту кухню. Как убить вампира. Пособие для чайников.
               - Потому, что вы невнимательно меня слушали. Ни вампир, ни пёс не могут убивать вампиров. Это может сделать только человек. За это он сам становится вампиром. Занимает место убитого. Количество вампиров всегда постоянно.
               - Стоп, я потом стану вампиром? Я не…
               - Да нет же, вы передадите эту привилегию Светлане. Я потом всё объясню.
              - А разве вампира можно убить? Он же уже мёртвый.
              - Скажем так, отправить в рай. Для вампиров. У них тоже есть свой рай. И ад. Наверное.
              - Хорошо, что я должен буду сделать? У меня нет опыта убийства. Не довелось.
              - Ничего особенного. Просто вогнать ему в сердце кол.
              - И всё? Так просто!!!- нервы сдают, начали дрожать ноги, как перед дракой. Сейчас до меня доходит, наконец, что это, скорее всего, правда. И мне придётся сделать это. Ради Светы. Для того, чтобы она стала вампиром и жила вечно.
              - Это опасно?
              - Опасно переходить улицу, опасно курить, опасно ночью гулять. Опасно дышать этим воздухом, пить и есть.  Жить вообще опасно. Не  волнуйтесь. Вы будете в полной безопасности, если не будете самодеятельничать.  
              - Не буду. Кем станет Светлана? В ней останется что-то человеческое?
              - Она станет почти богом. Первое время, она будет мыслить, как человек. Но затем…ей станет чужда мирская суета, она вознесётся почти до совершенства. Людские дела просто перестанут для неё существовать.  
             - А как же тот кружок по интересам? Клуб вампиров.
             - Это всё игры людей. Вампирам на это наплевать. Они даже не замечают их. Только когда нужно утолить жажду. Похоже на религию. Люди строят церкви, молятся, читают Библию, убивают друг друга на почве веры. А Богу всё равно, он даже не подозревает, что кто-то ему поклоняется. Ему это не нужно. Он спокойно существует без этого маразма, переросшего в бизнес и политику.
              Я поверил ему. Я поверил во всё. Не знаю, что сломало меня, но я широко распахнул дверь в свой разум для богов – вампиров, псов и вообще всей этой чертовщине. Располагайтесь поудобней, сожрите мой мозг.
              - Я согласен, - неожиданно для самого себя, говорю я.
              - Я знал.
              - Одно условие – я должен увидеть Свету.
              - Ну что ж,  это справедливо.   По пути я расскажу всё, что нужно будет делать.
       -----------------------------------------------------------------------
             Света за эти несколько дней сильно сдала. Похудела, под глазами синие тени от усталости и головной боли. Но улыбка осталась такая же. Она обнимает меня, прижавшись лицом к плечу. Мне хочется расплакаться, но я держусь. Ещё не хватало на людях нюни разводить.
             - Я тебя не видела, кажется, сто лет. Я так рада, что ты здесь.
            Она отстраняется и смотрит мне в глаза так жадно, как смотрят на близкого человека, который либо уезжает очень надолго, либо приехал после долгой разлуки. Меня смущают такие проявления чувств, я всегда был сдержан, и приветствовал эмоциональную сдержанность у других. И комплименты ненавижу ни слушать, ни говорить.
             - Мы могли бы встретиться раньше.
             - Не могли. Они не останавливаются. Они убили Мастера и ещё несколько человек.
             Мне вспомнился тот незадачливый “десантник ” в кафе. Я представил, как ему забивают иголки под ногти, как он кричит, молит о пощаде. Вижу, как Мастера вешают в ванной комнате, бросают на пол стул, на котором стоял самоубийца. Жуть.
            - Как умер Мастер? – спрашиваю я.
            - Сердечный приступ. Но мы знаем, что его убили. Осталось лишь пятеро из всех, и Тадеуш.
            Света подходит к окну и смотрит на недавно начавшуюся вьюгу.
            Тадеуш сидит в кресле, закинув ногу на ногу, непричастный, отстранённый, словно сторонний наблюдатель.
            На кухне гремит посудой молчаливый шофёр. Его роль и место в нынешней драме мне пока не известны.
            Конспиративная квартира оставшихся почитателей вампиров – небольшой дом в частном секторе, с перекошенным забором, парой деревьев на участке, сломанной качелей и грудой хозяйственного хлама в дальнем конце угла. Несмотря на непривлекательный вид, в доме тепло, есть газ, вода и даже канализация.
            То, что мне рассказал Тадеуш по пути сюда, кое-что разъяснила, но больше ввергла меня в состояние постоянного выброса адреналина. Я с трудом представляю, как я справлюсь с поставленной задачей. Бить лица в пьяной драке совсем не то, что мне предстоит. Мало того, что мне нужно будет вбить кол, так ещё и отрезать потом голову. Бррр.. От одной мысли у меня появляется тошнота и головокружение.
            Света вытрясает таблетку  из зелёной баночки, запивает её остывшим чаем.
            - Опять голова болит…, я прилягу, - она уходит в другую комнату. Я хочу проводить её, но Света останавливает меня жестом, - я ненадолго. Должно пройти…
            Сажусь на стул напротив Тадеуша, тот рассматривает свои холёные ногти.
           - Кто убивает и почему? – спрашиваю я его
           - Сложно сказать, - пожимает он плечами, - практически никто из убитых даже не подозревал о существовании вампиров. Мастер и ещё пара посвящённых. Думаю, кто-то пытается выйти на Хозяев. Только вот, зачем?  Убить? Подружиться? Бред… Хотя, откуда знать людям, откуда?
           - Что знать?
           - Что желания свиней никого не интересуют и свиньи никогда ничего не смогут сделать Хозяевам. Только похрюкать на них – улыбнулся он.
           - Жаль людей, погибли ни за что.
           - А так всегда и бывает. На любую идею всегда найдутся идиоты, чтобы сделать из неё культ или религию. Человек не может не поклоняться, человеку нужен кто-то сильнее, выше, богаче, умнее, чем он сам. И тогда они чувствуют себя по-настоящему овцами, над которым стоит пастух, заботящийся о стаде. Но пастухом – то назвали его они сами, а ему сказать забыли, и ему это совсем и ненужно, у него своих дел полно. И он даже не подозревает, что кто-то ему поклоняется, кто-то зарабатывает на этом деньги, а кто-то умирает за него. Мне таких овец, вернее свиней, не жалко.
           - А что тогда вы здесь делаете?
           - Слежу за процессом. Контролирую, чтобы всё прошло так, как нужно, чтобы каждый был на своём месте. Комиссарю.
           Вопросов не остаётся, откидываюсь на спинку, закуриваю, пуская дым в потолок. Мне до сих пор происходящее кажется сном: постоянная смена персонажей, интерьера, абсурдность и сюрреализм. И никак меня не потрясут за плечо, не разбудят. Сон длится и длится.
           За два дня вторая конспиративная квартира. Это даже не смешно.
            Почему-то вспомнился профессор антропологии или чего там ещё,  не помню. Приходит шальная мысль.
          - Тадеуш, а можно пригласить кое-кого? Просто посмотреть. Он даже из машины не будет выходить.
           - Кого?
           - Это не важно. Просто старого знакомого. Профессора.
           - Зачем? Думаю, это лишнее.
           - Ну, если вампирам всё равно, что происходит вокруг, то какая разница?
           - Зачем это вам? – смотрит на меня пристально, пытаясь найти подвох. Но подвоха нет, просто стёб, чтобы не было так скучно, и чтобы выглядело не столь серьёзно.
           - Мне будет морально легче, - вру я. А может, и не вру.
           - Честно сказать? Мне всё равно. Берите, но если…
           - Проблем не будет. Он просто будет сидеть в машине.
           Звоню вампирологу, он долго не может вспомнить, кто я такой. Но когда я говорю ему, что он сможет увидеть некоторые ритуалы вампиров, типа брачных танцев, ему уже всё равно, кто это и откуда у меня его номер. Объясняю, что это не сейчас, что это ночью, что я потом позвоню, чтоб договориться о встрече. Но он уже теребит в руке шарф и жадно поглядывает на ботинки, так мне представляется, во всяком случае.
           Заглядываю в комнату к Светлане – она спит на диване. Чёрные волосы только подчёркивают тени под глазами и бледность лица.
           Шофёр приносит поднос с чаем и печеньем, от горячего меня совсем разморило и я засыпаю под монотонную беседу Тадеуша с шофёром. Их слова порождают сон, беспокоящий и тяжёлый. Мне снится куча песка с мёртвой девушкой, стайка пингвинов с окровавленными клювами жадно отрывают от тела куски с клекотом и гомоном. Некоторые пытаются есть китайскими палочками, но крыльями держать их не очень удобно и они злятся, переминаясь с ноги на ногу.
           Разбудила меня Светлана, погладив по щеке. Я сначала не понял, где я нахожусь, Тадеуш и шофёр стоят одетые, на улице темно. На столе мой горячий кофе. Выпиваю его, и мы выходим в снегопад. Давно не было такой снежной зимы. Снежинки сверкают в свете фонарей алмазными россыпями. Машину засыпало, приходится толкать, чтобы вырваться из снежного плена и выехать на расчищенную дорогу. Тадеуш толкал так легко, что казалось, он мог Жигули просто поднять и перенести куда нужно. Для его возраста от ещё крепкий старикашка.
           - Где живёт ваш профессор? – спрашивает шофёр.
           Называю адрес и звоню профессору, чтобы одевался и выходил. Когда мы подъезжаем, он уже стоит, огромный, как шкаф, в огромном пуховике и дутых сапогах.
           Пыхтя, он забрался на заднее сидение, прижав меня к двери. Поздоровался, попытался пошутить, но поняв, что ему тут не особо рады, деликатно замолчал. Я шепнул ему, чтобы он не задавал лишних вопросов. Только смотрел и слушал.
           - Куда мы едем? – спрашиваю.
           Тадеуш не оборачиваясь, поднимает руку, в смысле – не мешай. Сидит, во что-то вслушиваясь, будто радист на связи. Едем в знакомый мне район, проезжаем мимо Камильфо, кружим по частному сектору, чудом не увязая в выпавшем снегу. Профессор сопит, уставившись в окно. Смотрю на часы: пол - первого ночи, освещение давно выключили, если бы не снег, ездили бы мы в полной темноте.
           Наконец, Тадеуш оживляется и велит шофёру ехать в Ночнушку.
           - Господа, - говорю, - меня совсем недавно оттуда вышвырнули с овациями. Я фейс – контроль не пройду.
           - А тебе и не нужно. Сидите в машине.
           Тадеуш идёт в клуб и выходит через несколько минут.
           - Он там. И девушка уже с ним, готовая к трапезе.
           Профессор весь напрягся, чтобы не пропустить ничего. Вижу, что у него масса вопросов, но он давит их в себе.
          - Что значит – готова? – переспрашиваю я.
         - Она сейчас в том состоянии, что будет делать всё, что он ей прикажет.
         - Гипноз?
         - Называйте как вам угодно. Пусть будет гипноз.
         - А если он и меня так загипнотизирует?
         Во мне снова просыпается паника. Вот здорово было бы выскочить из машины и дать дёру. Но мысль о том, что меня посчитают трусом. Думаю, что это и есть секрет храбрости и подвиги совершались не смелостью, а боязнью выглядеть в чужих глазах слабаком. И именно это поднимало солдат в атаку, а не приказ командира и не любовь к Родине.
         - Не загипнотизирует, - уверенно говорит Тадеуш.
         - Откуда такая уверенность?
         - Сами поймёте. На месте.
         - А как вы узнали, что он здесь?
         - Интуиция, - врёт он мне прямо в глаза.
         - Да ну…
         - Я умею очень многое из того, о чём вы даже представления не имеете. И не только вы, а люди вообще.
         - Например…
        Внезапно в моей голове произошёл небольшой взрыв. В глазах потемнело, разум мой раздвоился, один “я” сидел в машине, рядом с гигантским учёным. Но второй “я” видел горы, поросшие вековыми деревьями, свинцовые тучи скользили, цепляя верхушки гор. Старинный замок на склоне напоминал своими башнями шахматных ладьей и слонов. Густой дым валил из-за крепостной стены. Я даже различал людей и слышал приглушённые голоса. Что-то шуршало над мой головой и сзади меня, но я не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, что там такое. Затем, я понимаю, что привязан к столбу и не могу пошевелиться. Это всё настолько реально, что я чувствую верёвки, впившиеся в запястья и в плечи.
         Что-то кружит надо мной, я вижу тени и слышу хлопанье огромных крыльев. Вдруг передо мной появляется женское лицо с распущенными волосами. Красивое, завораживающее. Я не могу оторвать взгляд. Я очарован и покорён, с глупой улыбкой я тону в бездонных чёрных глазах.
         Вдруг, лицо меняется, превращается в морду, больше похожую на рыбью голову, с рядами острых клыков. Тварь шипит, высунув серый тонкий язык…
         Кричу, кто-то даёт мне пощечину, и я прихожу в себя. Вижу ухмыляющегося  Тадеуша, перепуганного профессора и вопросительного шофёра.
         - Что это было? – мой голос ещё дрожит от выброса адреналина.
         - Это было жертвоприношение. Семнадцатый век, Трансильвания. Народ ублажал распоясавшихся вампиров.
         - И что я там делал?
         - Вы просили продемонстрировать мои способности. Это самая малость.
         Видение было столь реальным, что у меня не проходит дрожь в руках.
         - Как вы это делаете?
         - Так же, как дышу. Не знаю, просто могу и всё.
         Профессор, не поняв, что произошло, удивлённо рассматривает нас, но вопросов не задаёт.
         - Выходит, - говорит шофёр.
         Машина стоит метрах в ста от входа, поэтому мы видим только силуэт в свете клубной вывески. “Пингвин” ведёт под руку девушку, что-то говорит ей, глядя вверх, так как спутница выше его почти на голову. Они проходят мимо стоянки и сворачивают на улицу, ведущую в частный сектор. Мы стоим на месте, водитель нервно стучит пальцами по баранке, у меня дрожь начинается уже от того, что мне предстоит сделать.
         Парочка скрывается из виду, зайдя за угол.
          - Уйдут, - хлопаю по плечу Тадеуша.
          - Не переживайте, всё под контролем. Мы ждём ещё минут пять. Я молю бога, чтобы всё сорвалось и мне не пришлось никого казнить. За пять минут можно уйти далеко, но вдруг Тадеуш кивает шофёру – поехали. Мы едем медленно, Тадеуш указывает путь. Въезжаем на пустынную улицу с рядами заснеженных деревьев вдоль домов. Дорогу замело, но машина не вязнет. Впереди стоит “пингвин”, один без спутницы. Его окружают три фигуры. Подъехав ближе, вижу лежащую на земле девушку. Останавливаемся невдалеке.
        Один из стоящих машет нам рукой. Тадеуш вылезает из машины и подходит к нему. Почтительно, но не раболепно склоняет голову. Он похож на слугу английской аристократической семьи.
        Что-то странное происходит на улице. Никто ничего не говорит. Все стоящие просто смотрят на “пингвина”, ничего не делая. Одного я сразу узнал, несмотря на плохую видимость. Это водитель того красного автомобиля, который отвозил нас с Михаилом на вечеринку. Двое других – долговязый мужчина в бесформенном плаще и женщина в накидке с капюшоном. Все трое внимательно смотрят на “пингвина ”, стоящего в кругу.
Сцена напоминает детскую игру “море волнуется”.  
         Тадеуш возвращается, открывает дверь с моей стороны и говорит:
         - Всё, теперь дело за тобой. Пойдём.
         Я вылезаю из машины и хватаюсь за открытую дверь, чтоб не упасть. От волнения и страха подкашиваются ноги. В горле комок, я еле сдерживаюсь, чтоб не сблевать. Страшно так, будто убивать будут меня.
          - Ничего не бойся, давай, ты должен это сделать. Его держат, он безобидный, как младенец. Это как вырвать зуб. Раз, и все предыдущие переживаниями кажутся такими нелепыми.
          Я жадно вдыхаю холодный воздух, чтоб не потерять сознание. Что я здесь делаю? Неужели из-за девушки, с которой я всего пару раз переспал и придумал себе любовь? Никого я не люблю, я люблю жизнь, люблю себя, люблю свободу и хорошую музыку. Но даже ради хорошей музыки я не решился бы на такой шаг. Мать его!!! Я понимаю, что самое лучшее для меня потерять сознание и лежать вверх лапками, как притворившейся мёртвой божья коровка. Пусть сами разбираются.
           С надеждой оглядываюсь на профессора, но тот во все глаза таращится на компанию, освещённую светом фар. Хоть сто грамм бы дали для храбрости.
           Тадеуш, читая мои мысли ( другого объяснения у меня нет), достаёт из кармана флягу, протягивает мне.
           Холодное горлышко обжигает губы, коньяк обжигает горло. Постепенно прихожу в себя. Алкоголь расшевелил во мне прирождённый пофигизм. Вижу, что Тадеуш был бы мне благодарен, если бы мы пошли прямо сейчас, но тактично не торопит.
          - Я готов, - говорю, загребаю горсть снега и закусываю им коньяк.- Вперёд.
         Тадеуш достаёт из-за пазухи газету, свёрнутую в трубку, протягивает мне. Я беру, в газете завёрнут кол. Я чувствую его рукой и вижу выглядывающий заостренный край. Мы идём, я пытаюсь разглядеть стоящих, но почему-то не могу сфокусироваться. Они расплываются, трансформируются, меняют форму и цвета одежды. Расплываются, как изображение в плохо настроенном телевизоре. “Пингвин” вдруг падает на колени и затем заваливается на спину. Его тело выгибается, словно пытаясь освободиться от связывающей его верёвки. Лицо меняется, проступают черты ящерицы, рыбы, насекомого. Только глаза горят злобой и отчаянием. Его визг врезается в уши где-то на границе ультразвука. Троица тоже визжат, звук похож на радиопомехи.
          - Что это за писк? – спрашиваю Тадеуша.
          - Это их язык.
          - Ты понимаешь их?
          - Конечно, теперь это и мой язык. Не тяни, вперёд.
           Я разворачиваю кол. Это не просто заточенная деревяшка. Это явно предмет культовый, отполированная поверхность покрыта замысловатым мелким орнаментом, один край заточен как карандаш и выглядит угрожающе остро. Мы проходим мимо женщины, у которой под капюшоном совсем не видно лица – чёрная пустота.
           Подхожу к бьющейся в злобе жертве. Ничего человеческого в нём не осталось. Лицо превратилось в морду то ли ящера, то ли жабы, с огромной пастью, в которой несколько рядов острых, как иглы зубов. Он смотрит на меня с ненавистью и угрозой. Пот ручьём стекает по спине, руки не слушаются. Меня легонько подталкивают в спину.
           Бей в средину груди, не бойся, кол войдёт легко, тебе не придётся пробивать кость. У них нет костей. Только один удар. Пробить сердце. Немного выше солнечного сплетения. Тадеуш провёл полный инструктаж, когда мы ехали на их конспиративную “малину”. Радует одно - передо мной не человек. Убить человека я, наверное бы, не смог. А вот такую тварь – становлюсь на колено, крепко сжимаю двумя руками кол, замахиваюсь и бью в грудь. Кол заходит как в масло, со стуком ударяясь о мёрзлую землю.  “Пингвин” выгибается, сучит ногами, кровь, чёрная и вязкая толчками вытекает на его белую рубашку. Крик его сверлит мозг, но вскоре стихает. У него лицо человека, спокойно уснувшего, ни одна морщинка не выдаёт его предсмертных страданий.
          Я поднимаюсь и иду к машине. Через несколько шагов не выдерживает мой желудок, и меня тошнит желчью с привкусом коньяка. Это не останавливает меня и я продолжаю брести к спасительным Жигулям. Меня не останавливает окрик Тадеуша.
          - Вернись!!! – я слышу, как он бежит за мной, но продолжаю идти.
          Он догоняет меня, разворачивает к себе лицом и смотрит в глаза, пристально и сурово.
          - Ты не закончил…
          - Я не могу. Без меня…
          - Ты не убил его. Он теперь стал другим. Он найдёт тебя, и ты пожалеешь о том, что родился.
          - Я уже жалею. Оставьте меня.
          - Прекрати, ты ведёшь себя как истеричка. Осталось совсем немного. Ты должен.
          - Я никогда не рубил головы, даже курам. Отпустите меня.
          Тадеуш кепко берёт меня за руку и ведёт к лежащему телу. В руку мне вкладывают то ли охотничий нож, то ли кортик, я в таких тонкостях не разбираюсь. Понятия не имею, как ножом можно отрезать голову.
          - Вы бы ещё перочинный нож дали, - пытаюсь шутить я.
          - Это специальный, серебряный.
          Мы уже стоим над телом. Троица вампиров наблюдают за нами.
          - Если он сейчас очнётся, тебе не сдобровать. Режь.
          - Как? Пилить, что-ли?
          - Хочешь – пили. Это твоя работа. Сделай её. Ради Светланы.
          В гробу я видел Светлану и пингвинов и вампиров. Я хочу домой.  Я снова становлюсь на колено, подношу нож к горлу вампира, и вдруг он открывает глаза, рот его открывается, обнажая клыки, но не два, а десятки. Руки хватают мою одежду. Я рефлекторно провожу лезвием по горлу. Всё оказалось намного проще – нож вожёл в шею, как в помидор – практически без сопротивления. Мгновенье - и голова с раскрытой пастью и выпученными в гневе глазами лежит отдельно от тела.
           Я смеюсь – всё закончено, всё было не так, как я представлял. Я смог, я сделал это. Это ли меня насмешило или рассудок мой не выдержал – не знаю, но я чувствую облегчение и лёгкую эйфорию. Всё!!! Всё закончилось.
           Тадеуш отводит меня в машину. Ошеломлённый профессор смотрит на меня как на легенду. Мы едем, я понимаю, что у меня на лице идиотская улыбка, но любая попытка выглядеть серьёзным ещё больше смешит меня. Это нервный срыв. Боже, только бы не сойти с ума. Господи, сохрани мне разум.
            - Куда вас отвезти? – спрашивает Тадеуш.
            - Профессора домой, я поеду с вами. Мне идти некуда. Я хочу увидеть Свету.
            - Думаю, это не лучшая идея, куда едем?
           Я не верю своим ушам. Меня использовали и выбрасывают, как клочок туалетной бумаги или презерватив.
            - Что это значит? - у меня нет слов, чтобы высказать своё недоумение.
            - Это значит, что Вы пока не можете увидеть Свету. Она позвонит Вам.
            - Дерьмо!!! – ору я. – Ты совсем…
            Развернуться негде. Даже замахнуться не могу по человечески, чтобы врезать по холёному затылку.
             - Поедемте ко мне, - подаёт голос профессор, - я вам так благодарен.
             - А пошёл бы и ты в жопу!!! Остановите машину.
             Я выдаю замысловатую матерную тираду. Жигули тормозит, я вываливаюсь из них прямо в сугроб, не дождавшись полной остановки. Машина отъезжает, снова останавливается. Из неё выходит профессор и идёт ко мне.
             -----------------------------------------------------------------------------------------------
             - Даже не знаю, как вас отблагодарить, – профессор носится по комнате, то подливая мне чая, то подсовывая под нос блюдо с чёрствым печеньем. Эмоции хлещут из него фонтаном. – Я даче мечтать не мог. Я, если честно, сам не верил в то, что вампиры существуют. Это же были вампиры, правильно?
            - Наверное, - пожимаю плечами, - называйте их как хотите.
            Я опустошен, мысли постоянно возвращаются к сцене расправы над “пингвином”. Сейчас он вспоминается беззащитным, беспомощным и несчастным. Даже с его ужасающей физиономией и клыками – иглами. Одно дело – убить в драке, в пылу борьбы, в порыве ненависти и злобы. Но убить лежащего и осознающего, что ему пришёл конец, хладнокровно проткнуть деревяшкой, а потом ещё и голову оттяпать. Хотя, встреться я сним один на один, он бы мне просто башку откусил. И не подавился бы.
            Все оправдания - что он был нехороший, убийца проституток, кровосос и нежить, не срабатывают. Работа палача оказалась убийственной для моей совести.
            Профессор не умолкая поёт мне дифирамбы, но я не слушаю - мне жутко обидно, что меня вышвырнули из машины, или я сам выпал – не помню уже. Главное, что от меня избавились, ничего не объяснив. Никто ничего мне не объясняет. Мною пользуются и выбрасывают, чтобы поднял кто-то другой, и потом опять выбросил за ненадобностью.
            Единственное, что я хочу сейчас – разъяснить ситуацию, кто есть кто и почему меня не оставят в покое. Орешек знаний твёрд, нам расколоть его поможет киножурнал “хочу всё знать”. Что мне поможет расколоть орешки?
            - Вы заметили, что не было следов? Снег просто был девственный. Эта троица совсем не натоптала. Словно висели в воздухе. Я до сих пор не могу поверить, что мне довелось это увидеть. Я понимаю, что вам сейчас не до моих расспросов, но всё же, скажите, за что его убили?
            Он заглядывает мне в глаза в ожидании ответа, потрясая заварником.
            - Ещё чаю? Чай чудесный – чабрец, мята, лаванда…
            - Послушайте, уберите этот бурьян. У вас есть водка?
            - Водка? Ах, да, конечно!!! А я, дурак, с этим чаем… Кто ж чаем стресс снимает? Сейчас посмотрю…
            Профессор исчезает в лабиринте комнат, кладовых и коридоров.
            Мне нужно действовать, внутри меня сжатой пружиной сидят вопросы, которые давят на меня, требуя движения. Достаю мобильник, набираю Звягинцеву.
            - Да, мать твою. Три часа ночи, - слышу сонный голос. – Что случилось?
            - Ты что, спишь?
            Матерная ругань оскорбляет мой слух.
            - Хватит брюзжать. Просыпайся, у меня хорошая новость для тебя. Убийств палочками больше не будет.
            - В смысле?
            - Я казнил убийцу.
            Звягинцев неприлично долго молчит. Или не проснулся ещё, или новость переваривает. Скорее всего, второе.
            - Казнил?
            - Да, я проткнул ему сердце и отрезал голову.
            - Ты что, пьяный?
            - Уже нет и пока ещё нет. Надеюсь, что сейчас буду пьяный.
            - Ты где?
            - Майор, спи спокойно, кошмар закончился.
            Не став слушать майора, выключаю трубу. Заходит сияющий профессор, сжимающий в огромных кулаках четыре бутылки. Каждая начатая, даже можно сказать – недопитая. Ставит всё на стол: коньяк, водка, какая – то мутная жидкость молочного цвета. В каждой бутылке остатки на дне, грамм по сто. Мне должно хватить. Профессор снова исчезает, возвращается с рюмками и двумя апельсинами.
              - Отлично, - резюмирую я и выпиваю коньяк прямо из горлышка.
              - Вот рюмка…
              - К чёрту, - я беру бутылку с водкой и выливаю в себя остатки. Бесцеремонно закуриваю. Очень хорошо. Проблемы легко решаются спиртным. Заливаешь глаза и проблема уже не существует, потому что на неё уже начихать.
              - Это что? – Показываю на мутную жидкость. Так выглядит разбавленный водой тройной одеколон. Он становится похожим на молоко.
              - Это мастика. Болгарская водка, крепкая, я её решил разбавить, а она побелела…
              - Годится, - вливаю в себя мастику, гадкую и вязкую на вкус. Пытаюсь содрать с апельсина шкуру, но руки уже не слушаются и в голове беспорядок. Перед глазами плывёт, кресло, на котором я сижу, раскачивается на волнах коньяка, водки и мастики.
              Профессор протягивает мне четвёртую бутылку.
              - Дегустация окончена, - выставляю руку в знак протеста. – Себе.
              Профессор смотрит на рюмку, но решает не отрываться от коллектива, прикладывается к горлышку.
              - Вы, наверное, спать хотите? Уже скоро утро. Я точно спать не смогу. Давайте я постелю вам. – Говорит профессор, занюхивая так и не почищенным апельсином.
              - Нет, спать я не буду, - говорю я. Знакомое состояние, забытое, но возродившееся тревожит мою душу. Состояние из моей бурной молодости – выпил, найди на жопу приключение. – Где тут у вас выход?
              - Вы куда? Ночь же на дворе? – всполошился учёный.
              - Надо куда. Есть у меня парочка незаконченных дел. Спасибо за гостеприимство. Можно будет к вам обратиться, если мне деться будет некуда?
             - О чём речь? Мой дом – ваш дом.
             - Я бы не отказался. Шучу. До свиданья.- Натягиваю секонд - хэндовские куртку и ботинки и выхожу на улицу.
             Холодно, ветер обжигает щёки. Где ночью в такую погоду искать приключений? Знаю, я пойду к Светлане. Плевать мне на этих нафталиновых трёхсотлетних пуделей. Пёс, чтоб его. Если я вампира убил, то пёс мне точно должен быть по зубам.
             Морозный воздух немного отрезвил, мир снова обрёл четкие очертания. Такси я поймал почти сразу. Ночью можно тормозить любую машину – не прогадаешь. Кто ещё будет разъезжать ночью по городу, если не таксисты. Сначала едем к моему дому, проезжаем медленно – в окнах свет не горит, моя машина стоит засыпанная снегом, но, вроде ещё на колёсах и не взломанная. Еле сдерживаюсь, чтобы не вызволить из плена моего самого близкого и преданного друга – мой фотоаппарат.
           Возможно, меня никто и не караулит – подозрительных машин в округе не видно. Но лучше не рисковать.
           - Куда дальше? – спрашивает таксист, зевая.
           Называю ему адрес, где прячутся остатки вампирского клуба.
           В машине играет радио. Я уже рад любой музыке. Даже Шуфутинскому, поющему пошлятину про налётчиков. В машине тепло, и глаза начинают слипаться, пытаюсь не заснуть, всматриваюсь в дорогу, и вдруг вижу, что навстречу несётся до боли знакомый чёрный фургон, огромный и зловещий на фоне ночного города. Ослепив фарами, проносится мимо мрачным призраком. Инстинктивно вжимаюсь в кресло, опустив голову, чтобы не узнали. Предчувствие неминуемой беды сжимает горло. Что он здесь делает? Он едет оттуда, куда еду я.  Вариантов нет, я уверен, что они уже побывали в гостях у Светланы и Тадеуша. Отчаяние охватывает меня. Отчаяние и подленькая радость, что меня там не было, что меня не пригласили на поминки “пингвина ”.
            Подъезжаем, я сую таксисту купюру, бегу к дому,  сорвав с петель перекошенную дряхлую калитку. Во дворе мирно стоят Жигули. Помедлив перед дверью, решаюсь открыть дверь. Прямо в сенях спотыкаюсь о лежащее тело. Мне не видно, кто это, только контур в свете начинающегося рассвета. Рукой шарю по стене, в поисках выключателя.
            Включив свет, вижу, что это молчаливый шофёр Тадеуша. Удушливый запах свежей крови, бурая лужа на полу,  палочки, торчащие из огнестрельной раны в груди убитого. Обхожу, чтобы не вступить в кровь, захожу в комнату. Возле стола лежит Тадеуш, руки вцепились в предсмертной агонии в забитый в грудь кол, которым я убил “пингвина”. Странно, что крови почти нет, только небольшое пятно вокруг раны. От всего увиденного начинает кружится голова, хмель снова бьёт по мозгам. Добираюсь до комнаты, в которой спала Света. Долго держу руку на дверной ручке, не решаясь открыть дверь. Я знаю, что я там увижу, сердце сжимается от бессильной злобы. Наконец, решаюсь, захожу в спальню, включаю свет и…, комната оказывается пуста. Никого.
            - Света!!! – крик звучит оглушающее в тишине ночи. Никто мне не отвечает, даже эха нет.
           Открываю все двери, которые нахожу в доме. Безрезультатно, в доме я только в окружении мертвецов. Закуриваю, укоризненно разглядывая Тадеуша. Вот тебе и пёс, гипнотизёр и адъютант. Закололи, как борова.
           Вдруг замечаю, что веки у Тадеуша начинают дрожать, губы шевелятся. Руки напряжённо поднимаются, вытаскивая из груди кол.
          - Эй, - робко говорю, - ты что, живой?
          Тадеуш открывает глаза. Смотрит на меня сначала блуждающим взглядом, затем узнав меня, скалится в злобной ухмылке.
          - Иуда, - шепчет он.
          - Кто?
          - Ты.
          Кол, чавкнув, высвободился из раны, плеснувшей чёрным сгустком. Тадеуш выгнулся от боли, застонал.
          - Вам помочь?
          - Уйди, Иуда.
          - Вы о чём?
          - Зачем ты их привёл? Зачем?
          - Я не.…Где Света? Я никого не приводил, никого.
          - Как они узнали? Как они нашли?
          Тадеуш с каждой секундой крепнет, вот уже он пытается встать, опираясь на стул.
          - Ты сейчас умрёшь. – Он стоит уже на коленях. Злобная улыбка не сходит с лица. В голову,  будто кто-то пытается пробраться, словно во сне, я вижу образы – людей в старинных одеждах, летучую мышь, подвал в рядом гигантских винных бочек, виселицу. Он пытается меня загипнотизировать, но видно, сил у него мало, и все картинки рассыпаются, исчезают по моей воле.  
          - Я никого не приводил, - оправдываюсь я.
          - Это уже не важно. Мне нужна кровь.
          Я цепенею от такой наглости и от страха. Затем подскакиваю к почти поднявшемуся “псу ”, и бью его ногой в челюсть. Он падает, но сразу же начинает подниматься. Бью снова, но Тадеуш уже не падает, он закрывается рукой и сдерживает удар. Он на глазах наливается силой.
           - Я никого не предавал, понятия не имею, что произошло. Где Светлана?
          Тадеуш уже не похож на того сдержанного, интеллигентного аристократа. Сейчас он раненый хищник, готовый рвать, грызть и убивать. Ему нужна кровь и он её получит любой ценой. Если я… Я вижу лежащий на комоде нож. Тот самый, специально – серебряный, которым я отрезал голову вампиру. Один прыжок, и нож у меня в вытянутой руке, угрожает уже вставшему на ноги Тадеушу.
          - Светлану увезли. Их было восемь человек.
          Мы кружим вокруг стола. Нож, наверное, действительно имеют силу, так как Тадеуш не решается напасть, не сводя глаз с почерневшего от времени серебра. Его зрачки стали такими большими, что белков уже не видно, и кажется, что вместо глаз у него провалы, чёрные дыры без дна. Он скалит зубы, как собака, слюна стекает на подбородок. Ногти оставляют царапины на полировке стола. Тадеуш похож на бешеного пса,  готовящегося к смертельному броску. Смертельному для меня.
           Ужас охватывает меня, ужас мистический, тёмный. Я сжимаю нож крепче, до боли в пальцах.
           - Дай мне крови, - шипит он, - мне нужен только глоток. Только смочить губы. И я отпущу тебя.
           Безумие нарисовано на его лице,  движения становятся медленнее, он теряет силы. Насколько я понимаю, кровь вернула бы ему силы, но я не собираюсь доставлять ему такое удовольствие.
           - Что со Светланой? Говори, сука, может я дам тебе глоточек, - стараюсь говорить без дрожи в голосе, но это получается с трудом - даже ноги дрожат от страха.
           - Она уже поцелована.
           - Кем поцелована? Говори нормально, что за хрень ты несёшь?
           - Её укусили. Теперь ей осталось умереть и она станет Хозяином.
           - Хозяйкой.
           - Не важно. Иди сюда.
           Голова моя вдруг тяжелеет, снова картинки начинают проявляться в моём сознании. Он снова пытается меня охмурить. Брось нож – слышу голос Светланы, - брось нож, брось!!! Понимаю, что это чары, гипноз. Наверное, из-за того, что Тадеуш слаб, он не может загипнотизировать меня. А может, потому, что я пьян, а может.… Это не важно. Трясу головой, чтобы прогнать наваждение.
           Танец вокруг стола надоел нам обоим. Мы останавливаемся, я боюсь смотреть и глаза, поэтому слежу за руками. Тадеуш закашливается, изо рта выплёскивается сгусток чёрной вонючей жидкости.
           - Дай…крови… - хрипит он и решается на бросок. Это выглядит ошеломляюще – он взлетает над столом в невозможном прыжке, будто подброшенный пружиной. Руки с когтями метят вцепиться в горло.
           Я, скорее рефлекторно, чем осознанно, выбрасываю вперёд руку с ножом и лезвие входит Тадеушу в грудь по самую рукоять. Он ещё летит по инерции, я не выпускаю нож, и меня бросает на пол, рядом с упавшим монстром. Тадеуш пытается схватить меня, но силы его на исходе, он только сжимает и разжимает судорожно пальцы на вытянутых руках.
           Я вытаскиваю нож, вскакиваю и снова загоняю клинок в тело. Тадеуш слабо улыбается и пытается встать. Нет, если он встанет, у меня уже не хватит сил бороться с ним. Я на грани обморока, страх наждачной бумагой ходит под кожей, руки дрожат, ноги подкашиваются. Господи, за что мне всё это? Господи, прости, что я в тебя не верил, прости. Помоги мне!!! Дай мне сил!!!
           Словно серпом, широким взмахом руки провожу лезвием по худой шее Тадеуша. Рана раскрывается, похожая на улыбку. Крови мало, только тёмная, похожая на нефть масса капает на пол. Тадеуш обречённо следит за мной. Обхожу его сзади, хватаю за короткие волосы, задираю его голову назад и снова режу. Нож со скрипом проходит между шейными позвонками, и вот волосы выскальзывают из пальцев и отрезанная голова падает на пол…, и глаза – чёрные бездны смотрят на меня с жалкой усмешкой. Губы шевелятся, пытаясь что-то мне сказать. От ужаса и омерзения, пинаю голову ногой, закатив её под стол. Только сознание того, что мне придётся лежать рядом с обезглавленным кровопийцем, не даёт мне свалиться в обморок.
            Практически на четвереньках выползаю из дома и валюсь в сугроб возле крыльца. Мне кажется, что я схожу с ума. Тру снегом лицо, шею, сыплю горсти снега за пазуху. Держись, ты выжил, выжил, и это главное. Крови он захотел!!!
            “If you want blood, you got it” –пел Бон Скотт. Хочешь крови? Получи!!! Если ты хочешь крови, ты её получишь. Получишь!!! Один уже получил. Есть ещё желающие?
            Поднимаюсь на ноги и, увязая в снегу, иду навстречу зарождающемуся рассвету. Ночь прошла успешно. Две отрезанные головы. Не каждый способен так развлекаться. Поеду к профессору – отосплюсь. Скорее всего, он спит, но это не страшно, просто предупрежу. Набираю номер и, сразу же после первого гудка незнакомый голос говорит:
          - Да, я слушаю.
          Слышу ещё голоса.
          - Алло, говорите. Кто это?
          - Мне нужен профессор.
          - А вы кто?
          - А вы?
          - Старший лейтенант Крамаренко. Уголовный розыск.
          - Ясно. Гуд бай.
          Телефон звонит сразу после того, как я его отключил. Бросаю трубу в сугроб. И до профессора добрались. Но как??? Откуда они могли знать??? Откуда???
           Переодевания в сэконд – хэндовские обноски ничего не дали. Они знают каждый мой шаг. Слышат каждое слово, дышат со мной в такт. Что ж, мне придётся молчать, не дышать и не отсвечивать. Телефон я выбросил. Мой, с номерами всех моих знакомых, вслед пропавшим фотографиям. Мосты пылают как факелы. Надежда на возвращение бледна и прозрачна, как призрак. Ну и ладно, если нет пути назад, значит, нужно двигаться вперёд.
            Сейчас я ощутил, что я превращаюсь из экзальтированного фотографа превращаюсь в машину смерти. Гибрид Ван Хельсинга и Рэмбо. Закаляюсь, крепну в боях.
           Чепуха, я просто хочу выжить, я никак не свыкнусь с мыслью, что всё происходящее – реальность, а не дружеская шутка или кошмарный сон. Всё всерьёз. А раз всё по настоящему, значит, нужно вернуться в дом, где я только что отпилил башку съехавшему с катушек Тадеушу. Благо, я отошёл не далеко.
           Возвращаюсь, решительно распахиваю дверь, перескакиваю труп в прихожей. С опаской захожу в комнату. Обезглавленное тело лежит на месте. Беру нож, тот самый, серебряный и кол, изъеденный причудливым орнаментом. В хозяйстве пригодится. Ой, чую я, до финала далеко.
           Над городом рдеет рассвет.
          
             ------------------------------------------------------------------------------------------------
            Не помню, как я добрался к дому, в который поселил меня Звягинцев. В полном тумане, не раздеваясь завалился на диван, показавшийся мне теперь пуховой периной. Даже выпирающие пружины не испортили мне сон. Едва закрыв глаза, я провалился в небытиё.
            Разбудил меня Звягинцев.
            - Просыпайся, - тряс он меня за плечо, - я тебя отучу по ночам звонить. Вставай.
           Я никак не могу открыть глаза. Сон не отпускает меня, тянет обратно, но майор оказывается настойчивее.
            Поспал я всего три часа. Спускаю ноги с дивана и сижу сомнабулой, пытаясь вспомнить ночные похождения.
            - Давай, угощай гостя кофе, - меня трясут за плечо, - да просыпайся же ты!!!
            - Отвали, дай мне пять минут. Я сейчас проснусь, не дёргай меня.
            - Уже девять часов.
            - Ну, а я лёг в шесть.
            - И где тебя носило?