ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ОН
ОНА
ВНУЧКА
ДЕД
ЭХО
ОНА: Раздевайтесь по пояс.
ОН: А вещи куда? Под голову?
ОНА: Вот сюда повесьте. Там они вам не понадобятся.
ОН: Звучит мрачновато. Теперь что делать?
ОНА: Ложитесь на спину головой вперёд…
ОН: Спасибо, что не ногами.
ОНА: Голову держите ровно. Глаза лучше вообще закрыть.
ОН: Надеюсь не навсегда? А для кого лучше-то?
ОНА: Для вас, в первую очередь.
ОН: Разговаривать, я так понимаю, тоже ни-ни?
ОНА: С кем вы собираетесь оттуда разговаривать?
ОН: Думаете, ангелы меня не услышат? Тогда с вами – вы похожи на ангела в белом.
ОНА: Вы отвлекаетесь! Если услышите какие-то странные звуки, не пугайтесь, я рядом.
ОН: Здесь места двоим не хватит. Я один сюда с трудом помещусь.
ОНА: Отнеситесь, пожалуйста, к этой процедуре со всей серьёзностью. Ложитесь!
ОН: Холодно!
ОНА: Ничего - не вы первый, не вы последний.
ОН: Вы со всеми такая бессердечная?
ОНА: А вы всегда так бесцеремонны?
ОН: Только, когда волнуюсь.
ОНА: Не бойтесь.
ОН: А я и не боюсь.
ОНА: От этого ещё никто не умер.
ОН: Я не собираюсь быть первым.
ОНА: Если будете меня слушать, обойдётся без лишних мучений.
ОН: Просто волнуюсь, что внутри не расслышу ваши инструкции.
ОНА: А я уже всё сказала.
ОН: Жаль. У вас чертовски приятный голос, только чем-то встревоженный.
ОНА: Да, чуть не забыла предупредить! Ни в коем случае не шевелитесь, а то ничего не получится.
ОН: А сколько времени длится эта экзекуция?
ОНА: Полчаса. Только лежать нужно совершенно без движения, даже дыхание должно быть сдержанным.
ОН: Что значит, дыхание сдерживать? А то воздуха не хватит? Не смотреть, не разговаривать, да ещё и дышать через раз, что ли?
ОНА: Если хотите, чтобы сегодня для вас вся эта морока закончилась, придётся потерпеть.
ОН: Ладно, постараюсь не биться в конвульсиях.
ОНА: На всякий случай. Если вам вдруг станет очень не комфортно, то не стесняйтесь...
ОН: Чего?... Того, что не комфортно стало?
ОНА: Нет, меня позвать на помощь.
ОН: Вы же запретили разговаривать!
ОНА: В случае приступа необъяснимого страха - можно. Я вас тут же вытащу оттуда.
ОН: Я клаустрофобией не страдаю.
ОНА: Все так говорят.
ОН: Успокоили. И с чего вы взяли, что я вообще боюсь?
ОНА: Страх в такой ситуации – нормальная реакция организма.
ОН: Значит я ненормальный организм!
ОНА: Готовы?!
ОН: Как никогда.
ОНА: Что ж, приступим, пока не передумали.
* * *
Слышится тревожная музыка. Постепенно на неё накладывается звук прерывистого пульса. ЕГО голос раздаётся совсем близко, как в замкнутом пространстве.
ОН: И чего это она меня страхами пугала? Как-то даже не по себе стало. Да что тут со мной случиться может, в самом деле?! Лежу себе и лежу. Ну и пусть, как покойник. Пока кровь, вроде, нигде не затекла. И никаких тебе странных звуков. А, кстати, что так тихо-то? Может, вышла? Чего доброго и вправду станет плохо в этом саркофаге. Что тогда? Нет, кажись, заговорила. Интересно с кем? Сама с собой, что ли? Плачет? Вот глупости, с чего бы ей реветь. Надо о чём-то весёлом подумать. Хм. А здесь действительно, душно как в могиле. Воздух, таки да - экономить надо. Ничего себе весёленькие мысли.
Звук гулкого удара.
ОН: Ой! Что это?! В самом деле, странный звук – испугался даже.
Тот же звук.
ОН: Вот ещё раз! Что он мне напоминает? И почему она так настаивала?..
Опять удар.
ОН: Какой неприятный стук! Закройте глаза, закройте глаза - поспишь тут, как же!
Удары повторяются несколько раз подряд.
ОН: Ну, вот опять!!! От этого равномерного стука и спятить недолго. На что же он так похож? До боли знаком – о, Господи! Кажется, будто так снег падает с крыши!
Сильный удар.
ОН: Нет, это что-то потяжелее. При чём тут снег?! Давай, давай! Ну же, вспоминай! Комья земли!!! Тогда на крышу чего? Не на крышу, а на крышку! На крышку пустого гроба!!! Идиот, когда кажется - креститься надо. Разбежался - перекрестишься тут, когда рукой не пошевелить.
Удары учащаются. Их уже слышно со всех сторон.
ОН: Что-то забарабанили они уже совсем. Только теперь как будто изнутри и по бокам колотят. Внизу? Что за чёрт! Это же я сам теперь стучу в стенки! Почему я не могу открыть глаза?! Помогите! На помощь!! Поднимите мне веки!!!
ЭХО зловещим голосом повторяет последнее предложение. Тишина.
* * *
ОНА: Я же тебе говорю, такие ужасы в газетах пишут. Прямо мороз по коже. Вот только что прочитала. Приводятся якобы отрывки из воспоминаний современников. Слушай. Где же это? А, вот...
Шуршание газетой. Опять начинает негромко звучать напряжённая музыка.
ОНА: Смерть жены известного славянофила Хомякова потрясла писателя. Николай Васильевич считал Екатерину Михайловну достойнейшей из женщин. На исповеди он сказал своему духовнику: «На меня нашёл страх смерти»…
ЭХО повторяет несколько раз свистящим шёпотом слова Николая Васильевича. Тишина.
ОНА: Ага, вот ещё дальше:
Опять слышны тревожные аккорды.
ОНА: В ночь с пятницы на субботу Гоголь задремал на диване. Во сне увидел себя мёртвым и услышал какие-то таинственные голоса…
ЭХО наполняется гулом жутких голосов, которые, наслаиваясь друг на друга, вразнобой повторяют куски из ЕЁ последней реплики. Тишина.
ОНА: Жуть, какая! Дальше читать? Хорошо...
Нарастает музыкальная полифония. Шуршание газеты.
ОНА: К вечеру начал терять память, бормотал невнятно: «Давай, давай! Ну, что же? Вспоминай!»
ЭХО повторяет слова Гоголя.
ОНА: Сделал попытку встать: голова уже не держалась, как у новорожденного ребёнка… Вдруг в полночь громко крикнул: «Лестницу, поскорее, давай лестницу!»
ЭХО со стоном повторяет слова писателя. Тишина.
ОНА: Теперь самое умопомрачительное:
Возобновляется музыка и шуршание газетных страниц.
ОНА: Прах Гоголя был погребён на кладбище Данилова монастыря, а через 79 лет тайно извлечён из могилы для перезахоронения на Новодевичьем. После эксгумации по Москве поползли страшные слухи о смерти автора «Мертвых Душ»…
ЭХО шепчет название романа.
ОНА: Гроб нашли не сразу. Он находился почему-то не там, где изначально копали, а несколько в стороне. Когда открыли крышку, скелет лежал со свёрнутым набок черепом. Кто-то скорбным голосом заметил: «Вот ведь мытарь – при жизни, будто не живой, и после смерти не мёртвый».
ЭХО озвучивает ещё раз слова одного из эксгуматоров.
ОНА: Были и совершенно неправдоподобные легенды: «Черепа в гробу вовсе не оказалось, однако, весь остов скелета был заключён в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета. При каких обстоятельствах исчез череп Гоголя остаётся загадкой. В начале эксгумации, на малой глубине был обнаружен чей-то череп, но впоследствии антропологи признали его принадлежавшим не великому писателю, а неизвестному молодому человеку»…
ЭХО разными голосами повторяет с небольшим отставанием от ЕЁ повествования слова, взятые в кавычки.
ОНА: Все эти ужасные истории всколыхнули волну воспоминаний об обстоятельствах смерти классика. Из архивов были подняты старые сведения о том, что Гоголь якобы и сам боялся быть погребённым заживо в состоянии летаргического сна и ещё за 7 лет до кончины завещал: «Тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться».
ЭХО звучит речитативом на заднем плане, снова произнося пророческие назидания Гоголя.
ОНА: Очевидно, что завет Гоголя не был исполнен – он проснулся в гробу и пережил кошмарные минуты очередной встречи со смертью…
Нарастает музыкальная какофония и, дойдя до кульминации, резко обрывается. Тишина.
ОНА: Что? Котлеты сгорели? Бульон выкипает?! Ну, беги, подкрути огонь. Всё обошлось? А что дальше – это вся статья. Ты знаешь, я Гоголя с детства боюсь. Была у меня одна незабываемая встреча с классиком. До сих пор как вспомню, так и вздрогну.
* * *
Ночной хор цикад. Подлунное многоголосье лягушек. Внезапный крик совы. Тишина. Детский шёпот.
ВНУЧКА: Деда, а деда?
ДЕД: Марш спать!
ВНУЧКА: А ты сказку расскажешь?
ДЕД: Не знаю я никаких сказок. Поздно уже. Избаловала тебя бабка.
ВНУЧКА: Ну, пожалуйста! Вон, сколько книжек у тебя на полке стоит.
ДЕД: Это страшные сказки для взрослых. Отстань.
ВНУЧКА: Неправда! Вот эта толстая на верхней полке – ты её часто читаешь и хихикаешь. Расскажи, деда!
ДЕД: Вот глазастая! Ты же забоишься!
ВНУЧКА: Я ничего не боюсь!
ДЕД: Вся в бабку. Её кровь.
ВНУЧКА: Где кровь?! Ты нарочно пугаешь – я крови тоже не боюсь!
ДЕД: Может, и на метле не боишься летать?
ВНУЧКА: Как это?
ДЕД: Как-как, верхом, как ведьмы.
ВНУЧКА: Опять пугаешь? А что бабушка ведьмой была?
ДЕД: Не знаю как ведьмой, но только метлой мне от неё частенько доставалось. Теперь вона каждую ночь моя Вера во сне ко мне приходит. Эх-хе-хе.
ВНУЧКА: Она же умерла. Ой! Мне страшно.
ДЕД: Вот в этой книжке как раз и есть сказка о том, что случилось с одним таким же смельчаком, который ничего не боялся, пока в нём вера была, а в самом конце усомнился и сгинул.
ВНУЧКА: Расскажи! Расскажи!!!
ДЕД: Ничего не боялся, правда, только, когда выпьет - даже на ведьме летал.
ВНУЧКА: На метле! Ты что, спишь уже?
ДЕД: Это ведьма на метле летала, а он на ведьме. Да так крепко держал, что дух из неё весь вышел.
ВНУЧКА: Хи-хи. Пукнула, что ли?
ДЕД: Умерла!
ВНУЧКА: Ой! А потом?
ДЕД: Ну что потом? Оказалась эта ведьма внучкой или дочкой – не помню точно, - одного богатого пана. И перед смертью приказала своим слугам, чтобы молитвы в церкви над её гробом непременно этот смельчак три ночи подряд читал.
ВНУЧКА: Меня бабушка разным молитвам тоже учила. А что, этот дядька совсем мертвецов не боялся?
ДЕД: Боялся, конечно: мертвецов все, смерть как, боятся. Только что ему было делать? Его эту панихиду силой принудили отслужить. Понял он, что только молитвой спасётся. Очертил святой круг, значить, и стал библию вслух читать.
ВНУЧКА: А я мелки дома забыла. В прошлом году, когда я у вас летом гостила, целую коробку привезла. А круг обязательно чертить?
ДЕД: Обязательно! Вот слушай. На первую ночь ведьма встала из гроба и искала его, но не нашла. Настало утро, она обратно в гроб - прыг, крышкой – хлоп.
Хлопок в ладоши. Хохот неведомой ночной птицы.
ДЕД: Дальше рассказывать?
ВНУЧКА: Ага, только я под одеялом слушать буду.
ДЕД: На вторую ночь ведьма в гробу по церкви летала: до первых петухов искала его, а смельчак от неё святым писанием открещивался.
Отдалённые завывания волка.
ВНУЧКА: А у тебя на книжной полке библия тоже стоит?
ДЕД: Есть, а как же ей не быть-то!
ВНУЧКА: Тогда рассказывай, чем всё дело кончилось.
ДЕД: На третью ночь через окна и двери в церковь полезла нечистая сила. Смельчак совершенно поседел от страха. Ведьма шептала такие страшные заклинания, что вся церковь просто ходуном ходила. Чудища с клыками, с когтями, с жалами так и пёрли из всех щелей к клиросу. Но никто из них не мог увидеть усердно молящегося причетника. Мытарь сидел в священном круге своём ни живой, ни мёртвый. Тогда ведьма закричала истошным голосом: «приведите Вия!».
ВНУЧКА: А что такое - Вия?
ДЕД: Вий – это предводитель нечисти. Вводят его, стало быть, в церковь с закрытыми глазами. Приказывает Вий: «Поднимите мне веки!»
Троекратный крик филина.
ВНУЧКА: А почему Вий с закрытыми глазами шёл?
ДЕД: Спал он крепко, а его разбудили. Не знаю, как у Вия, но у меня уже веки точно слипаются. Ты спать вообще собираешься сегодня, почемучка?
ВНУЧКА: Деда, рассказывай конец, мне в одно место надо.
ДЕД: Приплыли! Короче говоря, поднимают веки Вию. Смотрит он вокруг. Тогда смельчаку так жутко сделалось, что он все молитвы со страху напрочь позабыл. Тут Вий его увидел, тычет своим когтистым, длинным пальцем и кричит: «Вот он!» Всё. Ну, беги!
ВНУЧКА: Куда?
ДЕД: Куда тебе там надо было. Забыла, что ли?
ВНУЧКА: Ага.
ДЕД: В туалет?
ВНУЧКА: Не, мне уже не надо.
ДЕД: Эй, это совсем не смешно.
ВНУЧКА: Мне расхотелось.
ДЕД: Точно? Тогда давай спать.
ВНУЧКА: Деда, а скоро первые петухи кукарекать начнут?
ДЕД: Скоро, скоро. Спи, давай. Покойной ночи.
Шум листвы. Завывания ветра. Тишина.
* * *
ОНА: Когда дед пошёл спать в другую комнату, мне пришлось пережить настоящий кошмар. Ты вот хохочешь, а мне, положим, было совсем не до смеха. Потому что дальше произошло такое! Эти несколько часов навсегда запомнились как самый жуткий случай, связанный с Гоголем, с дедушкой, с летними каникулами, да и с самим детством в итоге. То-то, тогда не перебивай!
ОНА понижает голос. По ходу ЕЁ рассказа на заднем плане воспроизводятся описываемые ЕЮ звуки.
ОНА: Как заворожённая лежала я в темноте и напряжённо прислушивалась. На меня нашло полное оцепенение – боялась даже дышать. Поначалу кругом было совершенно тихо, но от этого безмолвия моё сердце стало биться всё сильнее и чаще, как бы ожидая чего-то ещё более страшного, чем только что услышанная зловещая история. И вдруг я отчётливо уловила тонкий, равномерный свист. Этот звук не был вызван порывами ночного ветра, дующего в какую-то узкую щель – в нём явно слышалось сдавленное дыхание живого существа. В груди у меня так всё и обмерло. Мгновение растянулось в целую вечность. Сердце застряло в горле, точно маленькая рыбная кость, от которой никак не можешь откашляться. Позвать на помощь деда не получалось. Внезапно свист перешёл в такое низкое, злобное скуление. Теперь уже не оставалось сомнений, что его, наверняка, издает какое-то хищное животное внушительных размеров. Однако очень скоро истошные завывания сменились утробным рычанием с взрывами трескучего эха. Это не было похоже, даже приблизительно, ни на один звук, когда-либо слышанный мною в жизни. Я вдруг с ужасом догадалась, что изрыгает его однозначно нечто потустороннее. Сердце билось так оглушительно, что уже, казалось, оно колотит в стены комнаты, и дом просто скоро развалиться от такого дикого боя.
Гулкие удары сердца. Тишина.
ОНА: Что? Так кто же это так рычал? А я разве не сказала? Да какая разница! Понимаешь, в принципе совершенно неважно, чем потом оказался этот загробный рык. Наши страхи почти всегда, в конце концов, объясняются очень глупыми и смешными причинами. Но до тех пор, пока им не придумано наиболее правдоподобного названия, то, как они сами проявляются в нашем подсознании, гораздо реальнее и ощутимее того, с какими случайными совпадениями мы их в итоге пытаемся соединить. Ну ладно, ладно, скажу так и быть. Только со стула не упади!
Истошный петушиный крик.
ОНА: Когда прокукарекал петух, раздался душераздирающий вопль деда: «Вера! Вера!»...
ЭХО воспроизводит вначале сонные вскрикивания ДЕДА, а затем его клокочущий храп.
ОНА: Через некоторое время он опять захрапел, только уже совершенно обыкновенным, привычным манером. Так и знала, что ржать будешь! Ой, заболталась я с тобой! У меня же пациент в аппарате лежит. Вынимать пора. Всё, пока!
* * *
ЕЁ слова доносятся не сразу, а как бы издалека.
ОНА: Молодой человек, просыпайтесь!
ОН: А? Что? Где лестница?!
ОНА: Какая лестница? Что, так глубоко заснули?
ОН: Да, провалился просто.
ОНА: Что ж вы голову-то на бок повернули? Я же просила вас не шевелиться, когда лежать будете. Снимки получатся смазанными.
ОН: Я тут, похоже, совсем с вами голову потерял.
ОНА: Молодой человек, прекратите ваши шуточки. Вы не понимаете, что у меня очередь. Теперь вам придётся в другой раз придти. Одевайтесь.
ОН: Готов хоть три ночи подряд усердно молиться, чтобы заслужить ваше прощение и снова попасть именно к вам на приём.
ОНА: Следующий!
Тишина.
