Все, что хоть сколько-нибудь касалось его жизни, я в течение полутора лет говорила и делала словно в перчатках, боясь дышать, боясь дать волю чувствам. Я шла на цыпочках, еле слышной поступью…
Я обходила острые углы, прятала яркие картины. Молчала, когда хотела кричать. И умирала, когда нужно было просто закрыть глаза…
Сейчас эта напускная нежность, это наигранное тепло и спокойствие – они ушли. А ведь они по сути своей гениальны, - ибо первоначально неискренние они, спустя время, потеряли всякую фальшивость. Мне сложно теперь говорить об этом, но только сейчас я полноценно понимаю, что почти любила его. Во всяком случае я берегла и лелеяла его чувство, как прежде не берегла свое собственное…
Я ценила и хранила в сердце его нежность, его искреннее ко мне отношение. Может показаться странным, но я не только вслушивалась в каждое его слово и вдумывалась в каждое действие, - я действительно почти физически чувствовала его. Он был со мной постоянно, хотя мы виделись редко. Мне стоило лишь подумать о нем, и я понимала, что не одна, и тем более не одинока.
Вместе с тем – никаких провокаций и никаких резких фраз, ни единого непродуманного шага. Я была вынуждена сдерживать себя во всем. Я не привыкла жить по плану, вымерять шаги, скрывать эмоции. Теперь я училась этому.
Все могло быть много проще. Больше воли, больше свободы. Неистинно то, что нам не нравится, что мы не чувствуем, чем не дышим. И скоро я перестала понимать – какой гранью моей одинокой игры стала его мучительная влюбленность… Я до сих пор не могу сказать с уверенностью – насколько всепоглощающей была эта фальшь. Может, играла совсем чуть-чуть, а может и вовсе перестала быть собой. Я не могла иначе ответить на такую чистую любовь, какую он питал ко мне.
Мне не стоило больших усилий вызывать в душе тепло, предназначенное ему, потому что такую ответность производила сама душа, немыслимо пораженная глубине его чувства.
Возможно это самое малое, что я могла для него сделать, но это самое значительное, что я могла себе позволить.
Я растрачивалась, да, это правда. Но я делала это ради него. Я не имела права отвечать ему взаимностью, ибо таковой не рождало мое сердце… А врать ему – слишком жестокое развлечение. Больше всего боялась разбить его нежное любящее сердце, но он разбил его сам. Вдребезги. Мне не удалось сберечь его для него же самого. Желая подвига и геройства, он не позволил даже попрощаться с тем, что когда-то сам подарил мне. Решился. Шаг в сторону, захлопнув дверь…
апрель'08
