А маска смеялась... (Рассказ)

        Когда-то давным-давно, когда сегодняшние взрослые люди были ещё совсем маленькими, а многих и вообще на свете не было, настолько давно, что тогда даже слова  «компьютер» не знали (КВН, кстати, тогда тоже ещё не открыли), в обыкновенной семье сельских школьных учителей готовились к встрече Нового Года в стенах школы. Там устраивали самый настоящий карнавал с непременным условием: ребятам с пятых классов присутствие разрешалось  только в новогоднем костюме. Нет, не новое платье или модные туфли имеются ввиду, а костюм, который надевался только на Новый Год, маскарадный. В принципе, с одним-единственным требованием: владелец костюма должен был оставаться неопознанным как можно дольше. Победителю - всеобщая слава и приз.
        Андрейке уже целый месяц, как исполнилось двенадцать. И конечно он, как и все в его классе, не то, что в прошлые, младшие годы, на эту премию рассчитывал всерьёз. Маскарадный костюм, сшитый при непосредственном участии Андрея, по всеобщему признанию всей семьи, получился великолепным. Неопределённость стиля и самое смелое сочетание больших и малых разноцветных кусков тканей в виде заплат, из которых и был изготовлен костюм, делали его ярким и праздничным. А главное, как хотелось думать Андрею и неоднократно утверждалось мамой – неотразимым! Но,… день близился к вечеру, а главная деталь костюма – маска, так и не была готова. Стандартные «заяц» и «волк» с этим костюмом совершенно не смотрелись, а полумаски из картона и тканей так и не давали главного эффекта – неузнаваемости. Анка, сестра-дошкольница, при каждом примеривании очередной полумаски, прыгала вокруг Андрея и, противно хлопая в ладоши, не менее противно кричала:
- А я все равно узнаю тебя, Андрюшка! А я все равно узнаю тебя, Андрюшка!
Очень хотелось Андрею в такой момент дать ей подзатыльник, но в душе он понимал, что она права, и во всех этих полумасках он моментально будет узнан не только сестрою.
Проблемная ситуация, совсем уже было созревшая для перехода в конфликтную, была прервана на самом критическом (на глаза Андрея сами собой начали наворачиваться слёзы) моменте. Входная дверь отворилась, и в квартиру, с укоризненно-ласковым: «Опять, босяки, дверь у вас не закрыта», – вошла мамина сестра-москвичка, приезда которой в семье давно ожидали. Мама, с видимым облегчением оторвавшись от явно безнадёжного дела, пошла ей навстречу. Анка с радостным визгом (понятно, не только от предчувствия традиционных столичных подарков) бросилась на шею. И лишь Андрей, ещё не отключившийся полностью от своих переживаний, остался на месте.
Увидев, наконец, его в необычном костюме, тётя с размаху поставила оба своих чемодана на пол и, как всегда очень громко, воскликнула:
- Ну, молодец, ваша тётка! Андрейка, мальчик мой, да какой же я тебе подарок привезла!
Наскоро потискав и поцеловав обоих, она тут же расстегнула один из чемоданов, слегка приоткрыла крышку, нащупала там что-то и рывком выдернула вверх…
Восторженный вопль детей, перекрыв мамино облегчённое «О-о-о!», на мгновение оглушил всех. В высоко поднятой руке тёти сияла (именно так – сияла!) яркая, красивая, чудесная маска клоуна.
Да даже не маска, а самое настоящее лицо клоуна: уши, румянец во все щёки, глаза с дырочками вместо зрачков, сверху шутовской колпак и даже, что особенно поражало, из смеющегося до ушей рта дразняще высовывался ярко-красный кончик языка.
Четыре детские руки одновременно метнулись к маске. Андрей не позволил себя опередить, и через мгновение маска была у него на лице. Он бросился в прихожую к большому, до пола, зеркалу и замер перед ним.
В глубине стекла увидел он совершенно не знакомого ему маленького клоуна. Откровенно смеясь, клоун дерзко, даже с насмешкой, показывал Андрею язык. Преодолев секундное замешательство, Андрей неожиданно громко расхохотался и, забыв, что он в маске, тоже показал язык клоуну. Затем, козлёнком отпрыгнув от зеркала, сорвав маску с лица с благодарным криком «Тётя Лёля!» повис на гостье.
Уложили спать его в этот вечер поздно. Рядом на подушке лежала маска.
До начала карнавала было ещё более часа, да и школа находилась в пяти минутах спокойного шага, а Андрей давно носился по квартире в своей новой маске. Нетерпение и восторг переполняли его. Куда девались обычная стеснительность, немногословие, угловатость движений. Взрослые, заметив эту его перемену, понимающе переглядывались, но никто из них даже не догадывался, что Андрей сейчас не с ними, а в своей прошедшей ночи, всё ещё на карнавале, всё ёще в своём волшебном сне.
…Если бы знали они, взрослые, какой фурор этой сказочной ночью на волшебном карнавале произвело появление никому не известного маленького клоуна, настолько весёлого и заразительно смешного, что при одном только взгляде на его лицо все окружающие начинали смеяться легко и весело, совершенно, впрочем, не осознавая причины своего смеха. И даже, чего Андрей не ожидал и во сне, к нему сама подошла первая красавица в его классе, а может и во всей школе, круглая отличница Таня Лысенко и, ласково улыбнувшись, весело увлекла в круг танцующих у ёлки…
Наконец, Андрея уговорили переодеться и съесть хотя бы  бутерброд с чаем, понимая, что на большее он сейчас просто не способен. Но вот все сборы – и даже капризно-степенное облачение сестры в новое, только вчера подаренное тётей платье – позади.
Держась за руки, с маскарадным костюмом Андрея в сумке, вошли они в школу. И сразу же их окутал плотный аромат хвои, в глазах зарябило от пестроты развешанных всюду ёлочных игрушек, ватного снега, новогодних рисунков, снующих туда-сюда мальчишек и девчонок. Добродушный бурый медведь, в шкуре из вывернутой овечьей безрукавки, ткнул Андрея кулаком в бок и, пробегая дальше, голосом Мишки Углова прокричал скороговоркой:
- Во даёшь Андрюха где твой костюм давай к нам здорово!
Когда переодевшиеся Андрей и Анка вошли в раскрытые двери актового зала, ёлка, музыка, возбуждённый шум ребятни – всё это слегка ошеломило их, прижало к стене. Андрей, плохо воспринимая окружающее веселье, завистливо посмотрел вслед сестре, вприпрыжку  убегающей под ёлку.
         Вдруг - жаркий румянец залил лицо Андрея - он понял, что внимание почти всех присутствующих обращено на него и что именно ему говорит что-то Дед-Мороз, и идёт к нему сквозь расступающуюся толпу масок. Наконец, до него начали доходить и слова:
- …Давно ждём мы со Снегурочкой. Он пришёл к нам прямо из цирка, чтобы повеселиться самому и повеселить всех нас. А теперь мы ему за это, а заодно и за такой великолепный костюм, дадим один из лучших новогодних подарков.
Дед Мороз подошёл к Андрею, взял за руку и вывел к самому центру, к ёлке. Если это был и не настоящий волшебник, то человек в любом случае хороший. Каким-то чудесным образом он сумел почувствовать драматизм ситуации Андрея и пришёл на помощь.
- Не робей, дорогой! – Дед Мороз наклонился к самому уху Андрея. – У тебя очень весёлая маска и ты должен плясать у ёлки, а не стоять в углу. Ты отлично выглядишь, и никто тебя не узнаёт. Даже я,… Андрей. – И Дед Мороз, ободряюще улыбнувшись, хитро и как-то очень знакомо подморгнул ему левым глазом.
Пока Андрей пытался сосредоточиться на этой загадке, Дед Мороз величественно выпрямился и громко заговорил:
- Внимание, ребята! Наш весёлый гость, которого звать, - он, посмотрев на Андрея, приложил палец к губам, - как и положено в настоящем цирке – «Андрюша», сказал мне сейчас, что самым лучшим подарком ему будут ваши отличные отметки в учёбе. Ну-ка, Снегурочка, достань что-либо подходящее из моего мешка.
Под общий смех и аплодисменты Снегурочка вручила Андрею букет ярко-красных целлулоидных пятёрок разных форм и размеров на проволочных ножках. Дружески подтолкнув Андрея к стоящим вокруг ребятам, уже нетерпеливо поглядывающим на него, Дед Мороз и Снегурочка пошли по залу дальше по своим новогодним делам.
Андрея сразу же окружила толпа любопытных:
- А ты и вправду клоун?
- А ты,… из какого Вы цирка?
- А?…
Его тормошили, дергали за рукава, и Андрей, уже начавший тяготиться непривычным для него всеобщим вниманием, думал теперь только о том, куда бы скрыться от напора настырных масок, как вдруг (Андрей даже прикусил нижнюю губу) к ним подошла блестящая и сказочно красивая балерина, а может, даже сама Царевна-Лебедь. Однако, узнать её смог бы самый последний двоечник. И это была – Таня Лысенко.
В ослепительно белом коротком платьице, с ярко искрящейся звездой в волосах, светлой, обсыпанной блёстками полумаске, изготовленной столь искусно, что, почти совершенно не скрывая лица, она лишь подчеркивала его, пока ещё детское, изящество, Таня просто и уверенно подошла к Андрею, чуть присела в лёгком реверансе:
- «Андрюша», идёмте танцевать.
           Изумлению Андрея (о, вещие сны!) не было предела. Левой рукой отдав кому-то, не глядя, свой букет пятёрок, правую он, так и не произнеся ни звука из боязни выдать себя – да и вряд ли сейчас голос повиновался бы ему – вложил в уже протянутую Таней и последовал за нею.
Ладонь её оказалась сухой и прохладной. Он шёл, держа её за руку (точнее это ОНА держала его), и самое доброе из чудес происходило с ним. Та девочка, которую любили все без исключения учителя, та девочка, перед которой заискивали мальчишки не только из его класса, но и гораздо старших, та девочка, которая прежде и присутствие его, скорее всего, не замечала – сама вела его в круг танцующих! И то, чего не смог сделать с Андреем его клоунский наряд, то, чего не смог сделать с ним добрейший Дед Мороз, то сделала эта милая девочка по имени  Таня Лысенко.
И ни одна душа на всём карнавале не знала, да и не могла знать, что сейчас вот, в их присутствии оживает старая сказка, накрывая весь зал своими волшебными крыльями, и под их мягким покровом Гадкий Утёнок с каждым шагом всё явственнее превращается в Прекрасного Лебедя.
Радость и счастье распирали грудь Андрея настолько, что он совершенно не думал о том, что Таня за руку держит не его, а всего лишь «Андрюшу». Неожиданное и от того ещё более реальное ощущение её тонких пальцев в своей руке,  эту условность сводило на нет. С каждым мгновением шаг его становился всё увереннее. Его рот под маской безудержно, всё более растягивался в безотчётной улыбке, а бурно прибывающая радостная энергия требовала немедленного выхода.
Руки хоровода для них охотно разомкнулись и… ёлочные огни, лица, маски – всё слилось для Андрея в праздничную карусель. Танцевали и взявшись за руки, и просто прыгая вокруг друг друга. Андрей, наверное, и в самом деле хорошо играл роль клоуна – все окружающие так и покатывались со смеху, глядя на него, невольно подхватывая его ликующее веселье.
А как смеялась Таня Лысенко! Под этот её, непрекращающийся звенеть в его ушах смех, Андрей прыгал уже по всему залу: щёлкал маски по носам, сам смеялся во весь голос. Где-то увидел сестру, оторвал от пола, закружил, поставил обратно. Она пыталась его остановить, закричала: «Андрюшка! Подожди, Андрюшка!», но он бежал уже дальше.
У одной из стен сидел ряд преподавателей, человек в шесть. Один из них встал, поманил к себе Андрея пальцем. Это был учитель труда из школьных мастерских. Отношения с ним у Андрея были не из самых лучших, но сегодня Андрей был счастлив и счастьем своим был готов делиться со всеми, даже с не очень приятными для него людьми. Одним порывом, с улыбкой на маске и под нею, подбежал он к учителю.
…Длинные, холодные мужские пальцы оттянули маску. Ухо зажало, точно в тисках… Голова вместе с маской болтается из стороны в сторону вслед за рукой, треплющей ухо. Затем оттянутая маска хлопает по лицу и рука, всё так же молча, показывает – назад!...
Андрей, тоже не издав ни звука, хочет повернуться, чтобы уйти, но не может этого сделать, не чувствует своих ног. Наконец, качнувшись, механически как-то переступил, пошёл.
Мир звуков пропал, ощущений тоже. Только что-то растёт внутри, стремительно и неотвратимо, отдаваясь в пылающей голове грозным гулом.
Понял, что не видит, куда идёт, предельно распахнутые глаза заполнили готовые прорваться тяжёлые слёзы.
Дошел до ёлки. Радостные её огни слепяще искрились в глазах. Его толкали маски, приглашая к веселью (почти никто не видел или не понял экзекуции), но он только неловко поворачивался из стороны в сторону, словно ища кого-то в зале своим расплывающимся взглядом.
Наконец, увидел того, кого неосознанно искал.
Широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела она на него, прижав руки к груди, губы едва заметно шевелились. Поняв, что Андрей увидел её, сделала шаг навстречу. Рот Андрея, давно кривящийся в гримасе боли, внезапно распахнуло в протестующем, без единого звука, крике. Из глаз хлынули слёзы. Он резко развернулся и выбежал из зала.
Он бежал по коридору. Встречные, увидев смеющуюся маску клоуна, тоже начинали смеяться, пытались его остановить, не зная о горе под маской веселья. Но Андрей, судорожно уклоняясь, бежал всё дальше и дальше. Ему нужно было уединённое место, любое место без людей.
Наконец, он добежал до класса, где переодевался накануне. Вбежав в спасительный полумрак, рванул маску на пол и, только теперь дав выход рвущемуся из груди крику, с размаху упал лицом на чьё-то лежащее на парте пальто.
…А в это время в зале у стены сказали следующее:
- А то совсем, стервец, от рук отбился. Рожи корчит! Надо же – специально перед нами выплясывал! – возмущенно произнёс обладатель холодных пальцев.
Сидевшая рядом полная учительница добавила, с добродушным смешком:
- Да и передохнет пусть хоть немного. Вон, даже из-под маски каплет.
-  Э-э-э, нет. - Возразил обладатель длинных пальцев. – Ему на пользу не пошло. Глядите, как побежал – того и гляди, сшибёт кого. Совсем совести нет.
… А маска из своего угла дерзко смеялась, глядя на уже безмолвно лежащего на парте мальчика, и на беззвучно плачущую девочку в белом за соседней партой. Но смех маски при не ярком освещении казался не таким уж и насмешливым, а скорее – сочувственным, даже мудрым. Может, только маска и понимала сейчас, что сумрак скоро подействует успокаивающе и что несправедливость не всегда только ожесточает сердца, но иногда дает и неожиданный результат – помогает людям увидеть друг друга.
А этого, порой, так не хватает в жизни, пусть людям пока и маленьким.