Свободные люди (2007г.) (Проза)

– Ранящие стрелы –

О том, что нужно знать, скажет будущее.
О том, что нужно помнить, скажет прошлое.
О том, что стоит любить скажет настоящее.

    В Старых Лесах царила осень. О, Старые Леса... Это места где             совершенная ясность и манящая таинственность сплелись воедино и стали    настолько не разделимы, что казались одной и той же материей... А рядом с ними – Великие Степи, действительно великие и жестокие, порождающие великих или жестоких людей. Нельзя сказать, что меж Детьми Лесов и Детьми Степей когда-нибудь была вражда или тем паче война. Нет, просто ни те, ни другие никогда не лезли в дела друг друга и не интересовались друг другом.
    Для Людей Степи это было время охоты и других праздных развлечений. Естественно, не для всех. Беднота, которая есть везде и которая в общем-то кормит своих хозяев, отмечала весёлый Осенний Праздник Плодов, что в разных странах называется по-разному. Но факт остаётся фактом – подобные праздники есть везде и везде же их отмечают.
    Те же, кто был по богаче, то есть всяческие лорды, их придворные, дворяне, графы и им подобные каждый год устраивали пышные, обставленные со вкусом (или же без него) балы и активные охоты, где их всевозможные сиятельства, на лучших своих конях, в обрамлении драгоценного оружия и пышных свит, люди в которых стояли меньше вышеупомянутого оружия, убивали животных.
     Леса же стояли в молчаливом гордом великолепии и плакали золотыми слезами. Вся земля Леса была покрыта золотым ярким ковром, громко пели птицы последние прощальные песни. На юг потянулись бесконечные цепи гусей. Ночи стояли холодные и темные, звёзды по-осеннему яркие не освещали тёмных чащ. Всё и вся готовилось к подступающей царице-зиме...
     Около одного из восточных лесов, находящихся рядом с таинственным Эниварасом, стоял старый замок, где жил один лорд. История не сохранила его имени, известно лишь, что это был сын благороднейшего человека Степи. К сожалению, наш лорд не унаследовал никаких добродетельных качеств своего отца.
    Его отец был великим, его сын – жестоким. Таково правило Великой Степи и с ним привыкли мириться.
    То был человек жадный до забав, еды и женщин – в прошлом, воин, теперь - полный мужчина непонятного возраста. Он был достаточно богат, чтобы обеспечить себя всем, что приличествует человеку его ранга, но достаточно ленив чтобы не стремиться к увеличению капитала или владений. Более всего он любил комфорт и зрелища, не требующие особых физических напряжений, но пропустить осеннюю охоту он, конечно, не мог, это бы понизило его в благородных очах его приятелей-противников.
    В то время в Старых Лесах жило вольное племя Дикарей Трёх Богов. Кто они и откуда взялись мало кто знает. Возможно, об этом ведают они сами, или их боги, или кто другой.
    Легкие и хрупкие войны-лучники поклонялись трём богам – Крэдиару, Аверу и Эвдиали – духам свободы, ветра и леса. Также их называли Дикарями-Странниками или Свободными Странниками. Богачи почитали их за невежественных, тупых и неспособных к жизни варваров, а бедняки верили, что то – лесные духи, защитники под благословением богов. Бедняки вообще во многое верили, но кто знает были ли они не правы или нет?
    Как бы то ни было, лорд охотился в тех лесах, выслеживая животных. Дикари Трёх Богов были животными в понимании цивилизации, и стали бы желанной, хоть и неожиданной добычей.
    В гуще леса была маленькая деревенька под названием Каяль, – Плеск – стоявшая на реке с тем же названием. В лесах не возможно посеять поля и люди, жившие здесь, как и все Дикари, промышляли охотой, но в отличие от богачей Степи, они убивали ровно столько, сколько им нужно для пропитания и тепла.  Люди те были малы ростом, причём явно ощутимо, если их поставить рядом с обычным человеком, но всё же не карлики, и на вид хрупки, но сильны и быстры, как лесные птицы. Дикари пренебрегали одеждой и украшениями, имели короткие кудрявые волосы каштановых или тёмно-русых тонов и потрясающие карие или янтарно-золотистые глаза с зелёными искорками в глубине. Все – мужчины, женщины и дети были необычайно красивы. Они отличались тонкими, хрустальными, очень певучими, какими-то птичьими голосами и у них был совершенно не похожий на человеческий язык. Однако, это не означало, что они не знали языка Людей Степи.
    В той деревне волосы Дикарей были светлее, а кожа темнее, потому что они находились ближе всех к Степям.
    У здешнего рыбака, жившего у окраины, была дочь. Совсем ещё девочка, четырнадцати лет, она считалась уже взрослой – у дикарей, птицами проносящихся в истории мира, странников, для которых мир живых – лишь короткая остановка перед дальней дорогой. Вечно затерянных в гущах лесов, свободных, непокорных, диких.
    Народ тот не живёт долго и никогда не был многочисленным, люди уходят из жизни невероятно молодыми – не доживая до полувека. Дикари верили, что выбирают свой путь и после смерти.
     Близость Эниварасского Леса придавала Странникам таинственный оттенок легенды. Ведь в самом деле, Дикари были не совсем людьми.
    Девочка та была словно самим благословением лесов, будто в её облике возродилась  сама Милосердная Эвдиаль. Даже по меркам Дикарей, сгоравших в пламене красоты, она была потрясающа. Звали её Тэридэль – на языке Дикарей – Зов Богов.
    Когда Тэридэль родилась, боги забрали её мать Энием (Камыш) и её отец боялся, что его дочь поплатится жизнью за свой пламенный дух и великолепие красоты.
    «Бойся выходить за пределы родного леса, доченька, – порой наставлял её отец, – там опасно».
    «Но папа! Волка бояться – в лес не ходить, – пыталась отшутиться девочка, – не пугай, я же совсем взрослая!».
    «Взрослая она! Конечно! Вот вспомнишь ещё мои слова, вспомнишь и устыдишься! – злился он».
    «Как бы тебе не устыдиться, – дерзко отвечала ему дочь, – вот увидишь, мир будет у моих ног!».
    «Что бы этот мир смирно улёгся у твоих ног, этими ногами нужно исходить множество трудных дорог».
    «И что. Меня не пугают трудности! Ты меня не знаешь».
    «Ох уж эта юношеская горячность, не доведёт она тебя ни до чего хорошего!».
    Для их семьи такие разговоры были обычным делом, но они не могли удержать юное и быстрое на слово и дело создание от опрометчивых поступков, из которых она выходила живой, здоровой и неунывающей. В глазах у неё горел неугасимый огонь, и солнечными днями она танцевала и пела на залитых дневным светом полянах. А вечерами и ночами она лежала в зелёной траве и смотрела на яркие, похожие на цветы звёзды или на алый расцветающий, подобно розе закат, мечтая о героических свершениях и чистой любви.
    Так проходила её спокойная и до безумия мирная жизнь, и всё меньше было таких чудесных вечеров и мечтаний. Но она всё чаще бродила одна в лесной глуши, отдаляясь от сверстников, от болтливых девчонок и следящих за каждым её шагом мальчишек, от зудящего над ухом отца... И помыслы её, окрылённые тихим шёпотом листвы и пением птиц всё чаще обращались к так рано ушедшей матери. Порой в лесных звуках ей слышались слова, и так близко было понимание, и голова и сердце были так легки... но смысл ускользал, и Тэридэль в удивлении крутила головой, с трудом понимая что же с ней было.
    А потом отец встречал её встревоженный и спрашивал, где это она пропадала, и почему так поздно пришла домой. А затем, накрывая на стол поздний ужин, отец сообщал ей, что приходил «этот прекрасный юноша» и очень расстраивался, когда узнавал что Тэридэль нет дома. А потом говорил, что не плохо бы ей познакомиться с ним и намекал на то, что мечтает о внуках. А Тэридэль отвечала, что «прекрасных юношей» уже целая деревня, и что она всех их знает, и хочет кого-то другого... И отец в отчаянии спрашивал, кого же она хочет и его дочь не находила ответа.
    А на следующий день всё повторялось... И так каждый раз.
    «Где же ты была, доченька?» – отец как всегда встречал её на пороге и в темноте сверкали его встревоженные глаза.
    «Гуляла», – лаконично отвечала та.
    «Почему же так долго?»
    «Оставь меня».
    «Сегодня приходил...»
    «Ну и кто там приходил?»
    «Один чудесный юноша, Эквар, кажется, или Эвтар...»
    «Опять?»
    «Он ещё не приходил к нам... Доченька, что ж ты так? Пора уже подумать о семье, о детях. Может, тогда ты изменишься», – снова брал знакомую струну отец.
    «Но я не хочу меняться! Зачем? Мне и так хорошо! Мне хорошо петь, хорошо танцевать на полянах в лесу! Мне хорошо слушать его голос!» – Тэридэль вышла из себя и проговорилась.
    «Чей голос?.. Ладно не важно. Ты же знаешь, как я хочу внуков воспитать! Пора уже вырасти и стать женщиной...»
    «Говори это другим, отец! Я не хочу быть хозяйкой простого дома и матерью многочисленного потомства! Я хочу приключений!».
    «Не перечь мне! – взревел отец – а не хочешь быть послушной женой и дочерью – уходи прочь из моего дома и не приходи покуда не одумаешься!»
    «Вот и хорошо, значит я никогда не вернусь!» – вскричала Тэридэль и голос её неожиданно заполнил всю комнату.
    Отец растерялся и девочка выбежала вон из дома. Сзади её настиг голос отца:
     «Тэридэль, погоди, куда же ты? Тэридэль, вернись, ты пропадёшь там, в глуши! Тэридэль!..»
    Девочка остановилась лишь когда всё стихло и огни Каяль скрылись за деревьями. Она растеряно огляделась и, прислонившись к дереву, зарыдала. Молодая ольха была удивительно тёплой и живой. Тэридэль повернулась к дереву лицом и положила ладонь на гладкий ствол с тоненькой нежной корой. А затем её ухо непроизвольно коснулось ольхи, девочка прислушалась и услышала лёгкий стук. Она в удивлении отпрянула от ствола, но вновь голова её склонилась к дереву, стук не переставал. Листья прошептали что-то над её головой, и Тэридэль соскользнула в сон.
    Утро выдалось росное и прохладное. Тэридэль заворочалась, свернулась в клубок, стараясь удержать ускользающие крохи тепла. Затылок чиркнул по стволу и девочка подскочила и спустя мгновение вспомнила вчерашнюю ночь. «Меня наверное ищут! И найдут... Ну уж нет!» – пронеслась в её голове мысль. Тэридэль вспомнила о странной ольхе и, вновь прислоняясь ухом к дереву, прислушалась. Тишина. Девочка с минуту сидела, прижавшись к дереву, но оно было тихо и неподвижно, даже ветви не шевелились.
    Тэридэль встала и взглянула на дерево, вздохнув. Она почувствовала некое разочарование, однако обдумывать откуда же пришло это чувство времени не было, в любую минуту здесь могли появиться те, кто ищет её.
    Высоко взлетела куропатка и тут же с криком упала, пронзённая стрелой. Тэридэль пригнулась к земле и прислушалась: где-то послышался мужской смех и низкий голос сказал на языке Людей Степи:
    – Упитанная куропатка, молодец Эверис.
    – Стараюсь, мой капитан, – ответил юношеский голос.
    – Надеюсь, ты найдёшь дичь побольше, Эверис, – рассмеялся ещё один голос. – А то всё мелкие да крылатые...»
    Послышался многоголосый смех. Голоса слышались где-то совсем рядом!
    Тэридэль в испуге бросилась бежать, но тут же в ней проснулось озорное любопытство. Девочка подкралась и выглянула из-за кустов.
    Около тридцати мужчин стояли вокруг темноволосого и сероглазого юноши, державшего за шею пробитую насквозь сильным и точным ударом куропатку. Все охотники держали на поводу тонконогих жеребцов, у половины за спиной были приторочены луки и у всех были мечи. У одного из них, по виду самого старшего, с седой бородой и слегка отвисшим животом, но с горделивой статной осанкой, единственного, кто остался в седле был у пояса богатый рог.
    Наконец, все они влезли на коней и отправились дальше. Отличившийся юноша положил свою жертву в повозку и тяжело вздохнул. Он влез на своего гнедого жеребца и скорой рысью догнал своих товарищей. Возница на повозке проводил юношу взглядом, усмехнувшись в усы и тронул кобыл пробормотав: «мягкосердные»
    Осенняя охота привлекла её девичье внимание, и она долго наблюдала за могучими войнами в сверкающих доспехах. Особенно внимательно она наблюдала за юношей по-имени Эверис, что на и на её и на Степном языках означало одно – Стрелок. Он явно впервые был на подобной охоте.

Наконец он её заметил, но густая листва скрыла её лицо и тело, и  молодой охотник принял её за через чур любопытную лань. Он выждал пока она подойдёт, и выстрелил. Из-за листвы раздался без сомнения человеческий девичий крик. Охотники приблизились, и из кустов вылетела девушка. Из раны на плече торчала стрела, и обильно шла кровь, тяжёлыми каплями орошаю зелень. Лицо у неё было бледно, а в широко раскрытых глазах плескался страх. Она с ужасом вглядывалась в лица мужчин.
      Наконец, Эверис сказал что-то ей, и она заворожено замерла как птичка перед змеёй, или скорее перед соколом.
    Кто-то зашёл ей за спину, Эверис предостерегающе крикнул, но поздно, и верёвка захлестнулась на её шее. Едва не задохнувшаяся девушка бросилась в сторону и упала на спину. Вновь резко вскочила и заметалась, натягивая верёвку, падая и вскакивая. Краем уха она слышала как что-то кричал Эверис. Постепенно верёвка перестала так нещадно подсекать.
    Всё это время девушка молчала.
    Раздался топот копыт – привлеченная шумом, подтягивалась вторая половина охоты во главе с лордом. Тучный лорд тяжело скатился с белого коня благородной степной породы с глубоким отвращением к хозяину на точеной морде. Тэридэль остановилась, глядя на новое лицо и пытаясь понять, чем оно ей грозит. Девушка понимала, что сейчас она видит перед собой подлейшего человека Степи. Она заметила как конь потянулся к Эверису, ласково гладившего того по крутой шее, и запомнила этот момент, пока не зная зачем. За её спиной раздалось восхищённое цоканье, она резко развернулась и увидела лорда, успевшего быстро пересечь расстояние, отделявшее его от Тэридэль.
    Кто-то дёрнул за верёвку, и она, под оглушительный хохот, упала на колени. Тэридэль прислушалась, но голоса Эвериса так и не услышала. На секунду она обернулась и увидела его, стоящего неподвижно и смотрящего на неё. В его взгляде читалось страдание, а бессильно опущенные  руки судорожно сжаты.
    – Девчонка совсем дикая, – сказал кто-то. – Она из тех племён, о которых рассказывали моему  лорду.
  – Да-да, помню. Дикая, говоришь? Да, и красивая. Одеть, помыть – и в наложницы, – ответил лорд. Голос его оказался тонким и каким-то слабым, безвольным.
   – В наложницы? Дикарку? Но, мой лорд, это же...
   – У тебя есть возражения, воин? – интонации в голосе лорда слегка изменились, но этого было достаточно, чтобы незадачливый охотник осёкся, покаянно склонил голову и раболепно произнёс:
   – Нет, что вы, мой лорд! Позвольте откланяться, милорд.
   – Позволяю. Смотрите только не покалечьте её, не то руки поотрываю. – наверное, здесь подразумевалась серьёзная угроза, которой, тем не менее, Тэридэль различить не смогла.
   – Да, мой лорд.
   Тэридэль подхватили под руки и впихнули в повозку, насквозь пропахшую кровью и сырым мясом. Сознание проявило истинное милосердие, оставив девушку в покое.

***

   Её, бесчувственную, внесли в просторное, ярко освещённое помещение с небольшим бассейном, усыпанным большими лепестками степных душистых цветов. Она открыла глаза и, приподнявшись на локте, огляделась. Она лежала на дорогом, расшитом золотом, потолок терялся где-то в вышине. Подле неё сидела женщина. Она заметила, что Тэридэль очнулась и проговорила:
    – О, ты наконец проснулась! Ты... понимаешь меня? – она провела влажной благоухающей тряпочкой по лицу девушки.
    Тэридэль понимала – племена не были столь тупыми, какими их представляли лорды и их подданные.
    – Да, – голос прозвучал слабо и его искажал акцент.
    – Да? А нам говорили, что вы – дикари – ничего не понимаете, – сказала женщина. В её голосе прозвучало удивление, смешанное с интересом. – Кто ты?
    – Я – пленница, – ответила Тэридэль почти равнодушно.
    – Что ж, так я и буду называть тебя, – женщина лукаво улыбнулась и при этом в её глазах вспыхнули весёлые искорки. – Знаешь ли ты, что тебя ждёт, Пленница?
    – Да.
    – Ты всё знаешь, так ведь? Тебе не повезло, мне очень жаль это говорить. Наш лорд хочет развлечься, – женщину передёрнуло. – И сегодня ты – его главное блюдо.
    – Блюдо? – спросила Тэридэль. Она мало понимала некоторые обороты из-за языкового барьера и возраста.
    – Да, так говорят. Ты ведь девственна – это видно.
    – Он не посмеет...
    Дверь распахнулась и на пороге появился стражник. Он взглянул на девочку и женщину и сказал:
    – Готовь дикарку. Лорд ждёт.
    – Да, господин.
    Мужчина вышел.
    – Что же ты будешь делать? – спросила женщина. – Что ты сделаешь чтобы остановить его, чтобы он не посмел? Что его остановит? – в её голосе послышалась горечь, а взгляд стал жёстким. – Твои боги вряд ли помогут теперь, какими бы могущественными они ни были – не покоришься – и поплатишься жизнью. И никто уже тебе не поможет.
    – Местные мужчины безжалостны, – продолжала через несколько минут женщина. Голос её был странно спокоен и холоден. – А женщины бессильны.
    – И ты? Ты тоже бессильна?
    – Ну конечно, – женщина горько улыбнулась, снисходительно глядя на невинную, ничего не знающую девочку. – Я ведь служанка – женщина, не имеющая ни голоса, ни права.
История помнит как некоторые женщины вставали рядом с мужчиной, порой даже впереди. Сильные, прекрасные, богоподобные женщины. Лучшие среди людей. Но они канули в прошлое и став легендой, мифом, далёким и пустым воспоминанием.
     На пороге вновь возник страж. Он с явным удовольствием наблюдал за лёгкими и точными движениями двух женщин, их гибкими и быстрыми телами, слушал их мелодичными голосами. Они очаровали его. Странно какое наслаждение может подарить мужчине один взгляд, один вид женского тела, какое очарование таится в их глазах, губах, волосах, отражающих свет свечей. И как трудно бывает стряхнуть эти чувства, как неприятно возвращаться в бренный мир из возбуждённого желания, мечтания или что там ещё может случиться с головой?..
    Но, в конце концов, мужчина кое-как пришёл в себя и рявкнул:
    – Эй! Я пришёл за девчонкой. Шевелись, лорд ждёт. А ты знаешь, что бывает, когда лорд ждёт слишком долго?
    – Наверное, я лучше знаю, чего лорд ждёт! – огрызнулась женщина. – Она не готова.
    – Ну так готовь. Или ты решила рассказать ей, что с ней будет и как? Не теряй даром времени! Она и так скоро всё узнает, – воин хищно улыбнулся. – Не она первая, не она последняя.
    Женщина тем временем аккуратно и ловко расчесала недлинные волосы Тэридэль, особенно не вслушиваясь в разглагольствования молодого стража. Она накинула лёгкий кружевной халат на нагое тело девушки.
    – Если ты хочешь сохранить себя – найди в себе богиню, – шепнула женщина, и слова эти навсегда запали в душу девушки, и она помнила их и помнила с благодарностью. – Я верю в тебя. Женщина Мавис верит в тебя.
    Тэридэль взглянула на неё. Не многие, только самые смелые или самые безумные люди открывали свои имена посторонним. Вот только сейчас не было заметно, чтобы имя было произнесено просто так или по глупости, или по попущению, или по забвению, или по безумию. Имя было произнесено сильной и решительной личностью, свободной, окрылённой верой. Таких людей и называют мудрецами, героями, друзьями.
    Перед ней стояла красивая, но много повидавшая женщина. Скорбные морщинки пролегли вокруг рта, печалью светились тёмно-карие добрые глаза, в уголках которых дрожали живые полупрозрачные капельки. Однако, все эти приметы тяжкой судьбы не согнули прямую спину, не склонили гордо вскинутую голову, не погасили в глазах надежду и не сломили высокий добродетельный чистый дух. Не таков он был, чтобы его можно было сломить, не такова была Мавис, чтобы поставить её на колени, погасив в ней надежду, память, человеческую гордость.
    – Я слышу тебя, – сказала Тэридэль, склонив голову. Потому что поклониться по-настоящему мудрому и сильному человеку не зазорно для чести. Мавис поцеловала её в лоб и тут же получила сильный удар по щеке от стража, которому столь странное поведение показалось подозрительным. Женщина упала, откатившись на несколько шагов, и замерла, и только по лицу быстро-быстро побежали слёзы.
    – Идём, – сказал страж, ухватив девочку за руку. Тэридэль покорно пошла за ним, и только сердце её осталось рядом с плачущей Мавис.
    – Прощай, – прошептала Тэридэль почти про себя, так что держащий её за предплечье стражник ничего не услышал
    Теперь Тэридэль знала, что больше не увидит весёло-грустную рабыню с острым умом и живой мудростью в глазах. Понимала, но осознать это ни сил, ни желания не было. А жизнь неудержимо текла вперёд, ломая баррикады времени, и в ней, этой жизни, не было места для Мавис. Она ушла, оставив после себя светлое, но недостижимое, слепо мечущееся в душе, воспоминание. Мавис осталась позади.

***

    Коридор вёл по-прямой и был однообразно роскошным. В глазах рябило от ярких, дорогих, но абсолютно бесполезных ковров, золотых подсвечников, гобеленов и непонятных уродливых картин. И ни одного живого растения. Повсюду давящее, тяжёлое великолепие.
    В конце концов, коридор вывел их к резной двери. Стражник постучал, и знакомый голос разрешил войти.
    Комната, в которую страж привёл Тэридэль, была ярче, а потому хуже коридора. Просторное помещение было занавешено тяжёлыми бархатными портьерами. На стенах висели тряпичные вышитые картины и расшитые драгоценные драпировки. На полу лежал пушистый красно-золотой ковёр. В воздухе витал какой-то приторно-тошнотворный запах мужских модных духов и благовоний. У стены стояла огромная богато убранная кровать, на которой можно было танцевать хоровод. Она была накрыта тяжёлым покрывалом. На этой-то кровати и возлежал лорд.
    Он лениво махнул пухлой рукой в направлении стража и величественно изрёк:
    - Выйди...
    Стражник молча поклонился и оставил комнату. Лорд приподнялся и, растянув огромный рот в сладкой улыбке, спросил:
    – Что же ты стоишь там, сжавшись, милое дитя? Знаешь ли ты, что я хочу от тебя? – лорд выждал, но не получил ответа и продолжил свою просветительную речь. – Твоей благосклонности. Ты поразила меня своей красотой... хм, ладно... М-м-м, ты понимаешь меня? Как твоё имя? Отвечай! – последняя фраза была сказана повелительным тоном, и, конечно, лорд не хотел знать, что если девушка не понимает его, то и ответить сможет едва ли.
    – У меня нет имени, – наконец выдавила Тэридэль.
    – У всех есть имена! – убеждённо сказал лорд. – Ну что ж, если ты так говоришь... Я всегда знал, что дикари глупы... Они даже не могут дать имя своему ребёнку!.. Тогда я сам дам тебе имя. Хм-м... Ярэвэн – Божественная Дева.
    Тэридэль вздрогнула. Божественная. «Найди в себе богиню».
    Лорд расценил её дрожь по-другому:
    – Я понимаю, что первый среди людей назвал тебя по-имени. Знаешь, в некоторых странах тот, кто одарил человека именем, получает некую власть над ним. Наверное, в этом есть резон. Вот сейчас мы это и проверим. Ну, что ты там стоишь – иди ко мне...
    Тэридэль почувствовала как к горлу подкатил ком. В глазах потемнело от страха. Девушка приблизилась, и чтобы не упасть присела на кровать. Что сделать? Как найти в себе то, что тебе не принадлежит? Как найти в себе богиню.
    Она ощутила как руки лорда легли ей на плечи. Как съехали ниже...
    В глазах разом просветлело. Ну уж нет!
    Где-то в груди зажегся чёрный огонёк, быстро растущий. «Найди в себе богиню». Пожар охватил тело, девушка почти услышала рёв пламени. «Найди в себе богиню». Ненависть и отвращение выливались наружу сметающим все на своём пути потоком, и Тэридэль позволила ему захлестнуть себя, подхватить и унести...
    «НАЙДИ В СЕБЕ БОГИНЮ!!!»
    Тэридэль резко вскрикнула и попыталась стряхнуть с себя ненавистные руки. Но они держали крепко. Девушка рванулась в сторону и зарычала от отчаяния. Лорд в изумлении замер, но опомнился и, навалившись на непокорную девчонку всем своим весом, попытался распластать её по кровати, перевернуть на спину. Тэридэль взвизгнула и ударила его ногами по животу. Тогда лорд решил воспользоваться последним средством. От жестокого удара Тэридэль откатилась к стене.
    – Ах ты, дрянь лесная, – зарычал в гневе лорд. Он схватил девушку за волосы, выгибая её тело и наклоняя голову к полу. – Кобылье отродье... – он выпустил её и, когда Тэридэль поднялась, ударил её ногой в живот. Лорд подошел к поверженной, как ему показалось, рабыне и склонился над ней. Тэридэль неожиданно перевернулась на спину и вновь весьма ощутимо ударила его в живот.
    Лорд согнулся, задохнувшись, и тогда Тэридэль ударила его ладонью, метя ногтями в глаза. Но лорд выпрямился, поймал её руку и сжал так, что девушка взвыла от боли. Она непроизвольно дёрнулась и начала молотить свободной рукой и ногами по чему придётся. В конце концов, её удары достигли цели, лорд схватился за них живота и взвыл, за окном ему в унисон откликнулись дворовые псы. Тэридэль вскочила, вырвав руку, но в залу, всполошённая истошными криками, не похожими ни на какое любовное томление, ворвалась стража.
    Они одни, наверное, поняли всю комичность ситуации, потому что буквально попадали. По постели катался обезумевший от боли лорд, всё ещё глухо подвывавший. Рядом стояла полуголая наложница, растеряно и испугано опустившая руки.
    – Она меня ударила! Покалечила! В тюрьму, немедленно! О-о-о! У-у, демоны вас забери! Доктора! Будьте вы прокляты, пусть вонючий божок вонючего племени ваших родителей пожрёт ваши кишки! Вы, вонючие щенки подзаборной шлюхи, скорее! – выл лорд с неповторимыми интонациями ярости и боли, изрядно приправленными постоянно изрыгающимися ругательствами  и проклятиями.
  Ошарашенные стражники опомнились, а, опомнившись, засуетились и заметались. Наконец, они подхватили Тэридэль и потащили прочь из комнаты.

***

    Эверис стоял у окна, вглядываясь в тёмную далёкую гущу леса сквозь мелкую противную морось больного дождя.
    Образ маленькой беззащитной девочки-дикарки, постоянно возникающий перед глазами, вызывал острый приступ жалости и... ещё чего-то неясного, непонятного, никогда прежде неиспытанного. Эта девочка врезалась в память и душу молодого воина, и ничто не могло избавить его от этого воспоминания. Более того, оно доставляло юноше некое удовольствие. Он помнил каждую мелочь, все движения, всякий взгляд широко открытых глаз.
    Его размышления прервал влетевший в комнату друг. При этом он громко и непрерывно хохотал и, увидев Эвериса, направился к нему.
    – Ты не представляешь, что натворила твоя подстреленная птичка.
    – Что же такое она натворила, если ты не можешь отдышаться, друг мой Кэвир? – спросил внешне спокойный Эверис, с удивлением как к спине прилипает рубаха.
    – О-о-о, ты не знаешь? Да ты даже представить себе не можешь! У тебя на это мозгов не хватает! – Кэвир языкастый и, порой, остроумный парень, хороший друг, но сейчас Эверис готов был его придушить. Он повернулся к приятелю и, изображая на лице нетерпеливый интерес, ласково попросил:
    – Ну, выкладывай!
    – О, я вижу, наконец, старого друга! – рассмеялся Кэвир, хлопнув Эвериса по плечу. – Ну, Лорд же её наложницей сделал... Ну так вот, Эвус привёл её, а мы все, значит, к двери... послушать, – парень скромно захихикал. – Лорд дал ей имя, говорит: «Подойди, дитя; ты такая красивая...» В общем... Ну и что-то она такое сделала, эта девка... Ударила что ли?... Там такой крик стоял, мы ворвались, а он... он... он катается по кровати, орё... ха-ха-ха... орёт, а глаза... ни за что бы ни подумал, что такое вообще возможно... Глаза из орбит, где-то на затылке. «Она меня покалечила, покалечила!» - кричит. Ха-ха! Её,
значит, в тюрьму. Она там совсем ошалела, эта горе-рабыня. Мне её даже жаль её стало.
    – В тюрьму, говоришь.
    – Ага, куда-то на нижние уровни...
    – А что лорд? Сильно она его?
    – Да какое там! Он же просто неженка недоделанный, ты же знаешь...
    – Не стоит его недооценивать. Он ведь воин... был... когда-то...
    – Что ты такое говоришь? – изумился Кэвир. – Она же такая маленькая, хрупкая, - как-то неуверенно закончил рассказчик.
    – И что же с ней? – подтолкнул друга Эверис.
    – А что с ней?.. Её, по-моему, казнят... Мне... Эй, что с тобой?!
    Эверис почувствовал как от лица отхлынула кровь.
    – Н-ничего... – Молодой воин слегка улыбнулся, прикрыв глаза. – Просто слегка устал, ты же понимаешь – эта охота...
    – А-а, а то я подумал... Впрочем, не важно, мой друг, что я подумал. Тебе, я думаю, это, надо отдохнуть. А то ты... как-то плохо выглядишь.
    – Да? Ну, может. Тогда я...
    – Конечно, не буду тебе мешать, – Кэвир вышел из комнаты. Эверис был рад, что не выдал нахлынувших на него при словах друга чувств.
    Юноша постоял у окна ещё пару минут и не выдержал. Ноги сами несли его и лишь через несколько минут он понял, что стоит в подзамковые темницы. Стражник вышел ему навстречу.
    – Это правда, будто наложница, ранила нашего лорда? – осведомился Эверис.
    – Ага. Хочешь взглянуть на дикарку? – воодушевился страж.
    – Почему нет. А ты пустишь?
    – А не должен? – рассмеялся страж. – Это ведь ты подстрелил девку так ведь?
    – Ну да. Случайно.
    – Ага, правильно. Ну, проходи, что ли, – стражник сделал приглашающий жест. – И поаккуратней, а то не ровен час укусит, – засмеялся он вслед Эверису.
    – Спасибо, – юноша вошёл во влажный коридор, не забыв бросить большую золотую монету стражнику.
    – И тебе, – благодарно крикнул тот.
    Эверис усмехнулся про себя – как легко провести старого приятеля.

***

    Она очнулась оттого, что её грубо бросили на холодный каменный пол. Было темно и холодно, как в могиле. Какие-то люди переговаривались, закрывая решётки, и их приглушённые, как придавленные, тишиной голоса усиливали гулкие старые стены.
    – ...и он так кричал...
    – Ага, как будто она его резала там. Как думаешь, что с ней сделают?
    – Казнят, что ещё...
    Тэридэль похолодела, если можно так выразиться в месте, где и так царит смертельный холод.
    – Жаль, такая красота пропадёт...
    – Красота... наверное. Лично мне больше нравятся наши степные девки – полные, румяные, весёлые.
    – У каждого разные вкусы, – пожал плечами его собеседник. – Я ведь с тобой не спорю!
    – Ладно, пойдём отсюда, а то у меня лёд на зубах скрипит.
    Послышались тяжёлые шаги, быстро стихшие в глубине хода. Когда в подземелье воцарилась тишина, неустойчивое сознание Тэридэль поглотило тьма.

***

    Тэридэль открыла глаза и увидела яркое красное пятно. Было теплее и холодный воздух едва ощутимо нагрелся. Тэридэль села, боясь, что это пришли за ней палачи, и поняла, что светящиеся пятно – факел, освещающий знакомое лицо. Эверис присел на корточки и улыбнулся ей.
    – Здравствуй, птичка, – сказал он, вглядываясь в её лицо. – Ты помнишь меня?
    Тэридэль промолчала, стараясь не показывать, что понимает его, но короткий взгляд на плечо выдал её.
    – Помнишь, – рассмеялся он, только в глазах его застыла мягкая, какая-то странно добрая тоска. – Это моя стела, мои руки спустили тогда тетиву. Я виновен во всём! – в его голосе прозвучала такая боль, что Тэридэль не выдержала и подползла ближе. Ощущение было такое, словно это его, а не её ждёт смерть завтра поутру. Эта мысль показалась Тэридэль смешной и она улыбнулась.
    – Слушай, я хотел, – Эверис сглотнул. – Я хотел, правда ты не поймёшь и это тебе не поможет, а я себе всё равно не прощу... Но всё-таки я должен, – голос его стал твёрже, увереннее, в глазах засветился потухший было огонёк. – Попросить у тебя прощения.
    – И я даю его тебе, – сказала Тэридэль, улыбаясь, и удивилась тому, как легко и весело прозвучали эти слова.
    – Чт... Ты меня понимаешь? – удивлению Эвериса, казалось, не было предела.
    – А ты думал, что я – тупая варварка или не умею говорить, а только чирикаю, словно певчая птичка? – девушка рассмеялась по-детски беззаботно и счастливо.
    – А... Прости...
    – И ты за то, что пришлось разбить твои представления о моём народе, Стрелок.
    – Стрелок?
    – Ну, ты же выстрелил в меня – значит Стрелок.
    – Многие были стрелками и у всех нас были луки и стрелы, а у меня есть имя, – почти учительским тоном сказал Эверис, глядя в сторону.
    – Но ты один выстрелил в меня, – лукаво улыбнувшись, сказала Тэридэль. – И потом, ты же называешь меня птичкой.
    – Это не имя – я же его не знаю.
    – Я твоё имя тоже не знаю!
    Эверис рассмеялся, а за ним и Тэридэль. Наконец, успокоившись и отдышавшись, Эверис неожиданно попросил:
    – Расскажи мне о себе.
    Тэридэль перестала улыбаться, а взгляд её стал тяжёлым и холодным.
    – Я не могу.
    – Почему же? – Эверис не понял её, зато он вспомнил, что она всё же дикарка.
    – Потому что я совсем не знаю тебя. Потому что твоя стрела ранила меня. Потому что я здесь, а ты – там, – она кивнула на освещённый факелом ход, теряющийся в темноте. – Много причин, слишком много, для доверия.
    – Значит, ты не веришь мне? – сухо спросил юноша. В ответ ему была лишь тишина. Он поднял взгляд. Девушка прижалась боком к прутьям, сжавшись в комочек и устремив тоскливый взгляд в пространство.
    – Мой отец – рыбак, а мать... Отец как-то и не рассказывал о ней. Она умерла, когда я родилась. Отец так радел обо мне, будто боялся потерять меня как маму... И потерял, – девушка улыбнулась. – Мы жили у самой реки. Когда я была маленькой, мне всегда хотелось перейти реку вброд. Но вода в нашей неглубокой реке смыкалась над моей головой ещё до того, как я доходила до середины, – Тэридэль взмахнула рукой, машинально показывая как это было. – У нашего дома всегда пели птицы – тебе не узнать что это такое, потому что ты не умеешь слушать...
    Девушка рассказывала, и сама погружалась в повествование. Она видела родную реку, слышала голоса птиц и шелест листвы. Но ещё она слышала топот копыт, увёдший её из лесов, и её не покидало ощущение, что родные леса она ещё не скоро увидит.
    Эверис же сидел и слушал, не смея шелохнуться. Рассказ захватил его и с головой унес в далёкие леса. Ему невероятно хотелось увидеть, услышать, понять мир маленькой девочки-дикарки, птицей влетевшей в его жизнь. Уже улетающей птицей. Ему вдруг захотелось уйти вместе с ней и больше уже не расставаться. В городе, в лесу или ни небе – не оставлять никогда.
    А Тэридэль замолкла, и юноше понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что её голос смолк, и настала тишина.
    – Мы уйдём отсюда, – сказал он. – Уйдём в твой лес.
    – Что? – в изумлении переспросила девушка.
    – Мы уйдём, сбежим, станем свободными!
   Тэридэль недоверчиво всматривалась в глаза Эверису.
    – Сбежим?
    – Да! Неужели ты не хочешь вырваться отсюда? Увидеть лес, реку, отца, услышать птиц?
    – Да, конечно. Но... Ведь это твой дом... Здесь твой господин, жизнь, к кото...
    – Дом, господин? Да что с тобой, Тэридэль? Твой народ более всего ценит свободу, так ведь? О чём ты? Это клетка – клетка, в которой умирает моя душа. А твоя? Или она умерла прежде тела?
    – Ты... Ты сделаешь это для меня, – спросила Тэридэль потрясённо. Она была удивлена и испугана.
    – Я не могу по-другому. Теперь ты веришь мне?
    – Да, ты же... Я верю тебе. Но я так боюсь. Меня гложут сомнения – ты человек Степи, слуга моего врага и я...
    – Я – слуга, отчаянно желающий свободы. Не сомневайся – ты не одна, я с тобой. Отойди-ка от двери.
    Девушка отскочила, и Эверис с силой рванул дверь на себя несколько раз, сняв её с петель.
    – Идём, – сказал юноша и дикарка выбралась в коридор. Эверис подхватил факел и твёрдо зашагал к двери, на ходу вытаскивая меч. Тэридэль последовала за ним.
    Когда он подошёл к каморке стражника, тот облегченно вздохнул:
    – Что-то ты долго, я уже начал бояться – не придушила бы тебя дикарка, а то зна... – он не договорил, потому что Эверис оглушил его эфесом обнажённого меча. Из коридора вышла, прихрамывая, Тэридэль и остановилась, глядя на бесчувственное тело стражника.
    – Ты его...
    – Нет, только оглушил. Идём скорее, он скоро очнётся.
    Эверис и Тэридэль неслышными тенями пересекли замок, и минуя стражей, вышли во двор. Он был неярко освящён, и двое людей, прижавшись к стене, без труда быстро миновали его. И когда они уже вышли за пределы замковых стен их заметила стража. Им понадобилась немного времени, чтобы понять кто они и зачем бегут. Запели рога и воздух наполнился визжащими стрелами. Двое, под ненадёжным покровом ночи, бежали изо всех сил, но стрел было слишком много. Одна из стрел настигла-таки цель вспоров кожаную куртку и задев беззащитную человеческую плоть.
    Эверис вскрикнул и схватился за рассечённое плечо. Рана оказалась неожиданно болезненной. Однако, останавливаться и разбираться было некогда и они продолжали свой страшный забег. Вскоре замок скрылся, смолкли голоса труб, а впереди, уже совсем близко, замаячила спасительная стена леса.
    Поток стрел иссяк довольно давно, но девушка и юноша продолжали бежать покуда за их спинами не сомкнулись деревья.
    Тэридэль остановила юношу и усадила на землю.
    – Стрела лишь немного задела кожу и даже не вошла в плоть. Просто царапина, - сказала дикарка после короткого осмотра.
    – Да я и сам это понял.
    – Что же ты так кричал?
    – От неожиданности, – сказал Эверис, криво ухмыльнувшись.
    – В любом случае нам пора. Они не отправят погоню?
    – Сегодня нет...
    – Слава Крэдиару, если так. Как же я испугалась, когда услышала твой крик. И самое неприятное – это то, что я не знаю почему, - сказала Тэридэль, вставая.

***

    Светает. Ночь нехотя уступает землю утру, отступает под напором грозной и далёкой богини солнца. Горизонт наливается румянцем, словно спелое молодое яблоко. Мир замер в немом восторге перед великолепием и величием восходящего светила.
    На опушке старого леса двое людей. Молодой юноша задыхается на коленях маленькой девушки-дикарки. Она гладит его спутанные тёмные волосы и захлёбывается беззвучными рыданиями. Юноша силится что-то сказать, но дыхание сбивается, и слова тонут в иссохшем кашле. Его плечо отвратительно распухло и посинело. А безразличное небо поглощено собой и не замечает две фигурки.
    Он вдруг перестал задыхаться, взглянул на девочку и сказал чистым и ясным голосом:
    – Так птицы поют! – он улыбнулся ей так лучезарно, словно солнце вставало сейчас для него одного. – Не плачь, птичка. Я ведь с тобой, всегда с тобой, – он сжал её ладони в последнем усилии. А в глазах его бликами сиял рассвет. – Я с тобой, я тебя люблю.
    ...И солнце взошло. Лицо его просветлело, а глаза наполнились светом, будто россыпь сверкающих звёзд, прежде чем угаснуть на веки.
    Воздух разом наполнился голосами птиц, на разные лады восхваляющие рождение нового дня. Но все они смолкли, когда утренний воздух прорезал полный скорби крик, громкий, протяжный, отчаянный.
    И в наступившей тишине, молодое солнце закрылось тучами, словно руками, и ветер вторил скорбному плачу.

Часть 2.

– Вера во мгле –

Если ты бог, ты сам выберешь свою судьбу.
Если ты человек, ты сам выберешь свою смерть.
Однако, если ты влюблён тебе не нужно выбирать
ни то, ни другое.
Потому что влюблённый человек равен богу.
А богу лучше вовсе не влюбляться.

    Она шла в освещённой солнечными пятнами роще. И сердце её радовалось, когда она смотрела на лесные цветы. Но радовалась лишь половина её сердца, потому что вторую половину, почерневшую от горя, не покидало смутное ощущение незаконченности. Она пришла сюда с другой целью, только с какой? Кто ответит, кто напомнит?
    В эту минуту к ней нашла дорогу память. И хлынула быстрым свирепым потоком, наполняя собой измученную голову. Это было как удар по лицу безжалостной холодной рукой. Воспоминания проносились у неё перед глазами болезненно-ярким, быстрым каскадом, затмевая всё кругом. Она упала на мягкую, согретую солнцем траву, рыдая, прильнула, словно ища у неё поддержки и успокоения. Трава утёрла слёзы шёлковыми пальчиками, обдав лицо пряным свежим дыханием.
    – Почему ты плачешь, дочь моя? Кто обидел тебя в сем священном лесу? – спросил кто-то, и она подняла взгляд.
    Сначала ей показалось, что она видит перед собой маму. Маму, которая ушла. А потом она увидела в говорившей Мавис. Мавис, которая ушла. Но она узнала женщину, стоявшую перед ней. И узнав, исполнилась священного благоговейного трепета. Ибо Милосердная Богиня Леса предстала перед ней во всём своём блеске и величии, в обрамлении зелёного сияния. Дочь Крэдиара, сестра Аверу Благословенная Эвдиаль смотрела на неё с состраданием и лаской, и волосы её, и расшитое золотом зелёное одеяние трепетали на благостном, несущем ароматы цветов, ветре.
    Девушка склонилась перед богиней и произнесла тихо:
    – Помоги мне, Милосердная. Я потеряла того, кого любила.
    – И пришла ко мне?
    – Нет, я искала помощи. Искала и нашла.
    – Ты хочешь помощи? Тогда расскажи мне, и, быть может, я помогу тебе, – улыбнулась Эвдиаль. Странная у неё была улыбка – тёплая, ласковая, совсем не божественная.
    Некоторое время они посвятили рассказу, по окончании которого, когда Тэридэль выдохлась, богиня спросила у неё:
    – Сознаёшь ли ты, на что идёшь?
    – Сознаю, богиня.
    – То, что ты задумала невероятно опасно. Даже не для жизни, которой ты лишилась, придя ко мне, но для души, дарованной не мной.
    – Я знаю это, Милосердная. И... я готова на всё.
    – На всё?.. – лукаво прищурилась богиня. – Ну что ж, если только на всё... Тогда слушай меня, дочь моя, – посерьёзнела Эвдиаль. Тэридэль заметила, что она особенно выделила слово «дочь», – Человек, которого ты любишь и так стремишься спасти, принадлежит к другому народу. Вы, наши дети – странники, вечно идущие, вечно ищущие. Они – дети других богов, других стремлений – люди, отчаянно цепляющиеся за жизнь и скованные ею, как животное, скованное неволей, но не сознающее этого. Страх умереть превышает в их душах страх заточения.
    Умирая, люди Степи, постоянно страдают, оглядываясь на жизнь. И в посмертии плетет вокруг себя мир отчаяния, страха и боли. Лишь спустя некоторое время они могут высвободиться и сбросить цепи. Если поймут. А если нет, они останутся узниками на веки вечные.
    Проблема же заключается в том, что чтобы пройти грань между двумя посмертными мирами, тебя, дочь моя, придётся понять людей Степи, практически стать одной из них, и, отрекаясь от себя, найти любимого. Но чтобы вернуться сюда, ты должна вспомнить, кто ты есть на самом деле. Если ты любишь его также сильно, как помнишь себя, а твоя память также могущественна как любовь – ты победишь. Но это сложно, ибо вы разные люди.
    – Ты поможешь мне?
    – Я не могу. Могу лишь дать совет: верь. Вера сильнее забвения, страха и отчаяния. Верь, надейся и помни. Верь в себя как в богов, надейся на время и судьбу и помни, как бы далеко и глубоко ни была затеряна его душа, он любит тебя. И ещё, – богиня повела рукой и достала из воздуха чудесный меч, лук со стрелами и мешок, в котором оказалась одежда. Блистающий голубоватым светом клинок был вдет в украшенные серебреной нитью и синими опалами ножны. Костяной эфес был сделан в виде двух сплетённых, словно в молении, рук. Лук же был деревянным и странно теплым на ощупь. К нему было приятно прикасаться. На колчане, как и на ножнах, был серебряный причудливый узор. Одежда была добротно и красиво сшита. Рубаха, куртка, штаны и высокие сапоги, в которых моно было не бояться ни слякоти, ни сне – Это единственное, что я могу тебе дать. Боюсь, тебе ещё не раз придётся и луком, и мечом воспользоваться.
    – Но, Милосердная, я ведь только стрелять умею, а мечом...
    – Я думаю у тебя получится, – рассмеялась богиня. – Это у тебя в крови...
    – Прощай, маленькая дочь моя, – сказала Эвдиаль с такой грустной нежностью, что Тэридэль вновь усомнилась – а богиня ли говорит с ней. – Я приду к тебе если хватит сил. Если позовёшь.
    – Правда? – с детской надеждой спросил девушка.
    – Если позовёшь, – загадочно ответила богиня. И пропала.
    Тэридэль стояла одна на зелёной лесной поляне, оглушённая громким пением птиц. Она вздохнула, взглянув на примятую траву, где мгновение назад стояла богиня. А затем развернулась и пошла прочь.

***

    Она не знала как долго это продолжалось и есть ли здесь время вовсе. Лес длился и длился, не думая завершаться, он был бесконечен. Бесконечно освещало застывшее солнце землю сквозь зелёную листву. Бесконечно пели птицы свои бесконечные песни. И бесконечно шла она, не чувствуя ни голода, ни жажды, ни усталости. Время словно остановилось отдохнуть и замерло, поражённое местом, в котором его не существовало.
    Девушка постоянно вспоминала слова Великой Лесной Богини. Она старалась заставить себя верить и надеяться. Но эти чувства, не терпящие принуждения, ни приходили к ней.
    Так, бесцельно блуждая по лесу, всей душой ушедшая в эту безумную прогулку, Тэридэль провела два дня мирской жизни. Дважды неожиданно и резко падало за горизонт солнце, дважды на лес накатывала ночь, освещаемая чистыми, огромными, невероятно прекрасными звёздами. Дважды отступала.
    Скорбь мешала счастью – счастью, ведь Странники мечтали попасть сюда, в мир отдыха, радости, света и жизни. Мечтали попасть и вновь отправиться в путь. Куда? Кто знает...
     Тэридэль боялась даже подумать о том, что она может не попасть в посмертный мир Людей Степи, а значит не найдёт Эвериса. Её снедал стыд – как же так, она даже не может выйти отсюда. Она что, вообще ни на что не способна? Значит она не оправдает ожиданий стольких людей. Эверис, Мавис, что верила в неё с такой силой, пожертвовавшая ради неё своей жизнью. И Эвдиаль, великая богиня...
    В какой-то момент Тэридэль вышла из себя. Она остановилась и со злостью сказала:
    – Всё, с меня хватит! – наверное, в этот момент её обуревали все чувства одновременно, усталость, скорбь, страх, стыд, отчаяние.
    Именно в этот момент перед ней раскрылся проход, некая воронка. Она притягивала и отталкивала, приглашала войти и вселяла страх, смущая разум. Отшатнувшаяся Тэридэль с ужасом увидела, как, словно в нерешительности, съёжилась воронка.
    Тэридэль почувствовала как горло сжала невидимая рука. Если она сейчас не войдёт...
    И тогда в ней проснулась решительность, и девушка шагнула к проходу. С каждым шагом воронка увеличивалась, готовясь принять её. «Или поглотить...» - пронеслась в голове мысль. И тут же исчезла. Может она не была единственной, только девушка не обращала внимания на пустые страхи.
    Остался только один страх, который и гнал её вперёд, в неизвестность. Страх потерять и потеряться. Она сделала последний шаг и закрыла глаза.
    Воронка подхватила её, закружила и унесла.
    Это длилось не дольше нескольких мгновений, зато запомнилось надолго. Она словно утратила тело, стала легче пуха. Мысли не достигали ни головы, ни сердца.
    Ноги ударились о твёрдую землю и подкосились. Она упала, и недолго пролежала, прижавшись к земле. А затем раскрыла крепко зажмуренные глаза.
    Тэридэль поднялась на ноги и с изумлением огляделась. Картина, представшая ей, поразила девушку. Она стояла в невероятном лесу, не имевшим никакого сравнения с Небесными Рощами. Вообще никакого сравнения ни с чем виденным ранее. Высокие, могучие, величественные еловые деревья возносили вверх свои кроны. Но вокруг была мёртвая гнетущая тишина, и деревья тоже были словно мёртвые. Это было поражающее великолепием, но мрачное место, сродни прекрасным храмам, возведённым для поклонения и восхваления смерти.
    Слышалось тихое журчание, и девушка пошла на звук, кстати, единственный в лесу. Ни птиц, ни зверей, ни даже ветра, ничего так радующего истинного Странника во всех лесах, только бегущая вода, неустойчивая и в то же время несокрушимая, и потому не подвластная Смерти, царящей здесь.
    Наверное, это было страшно, но страха она не почувствовала. Наверное, ей было одиноко, но некогда было грустить. Идти было легко, подлеска не было. В серое небо вздымались сосны и ели, давили величием, но она продолжала идти. Звук становился громче и наконец она вышла к первому поселению, расположившемуся на берегу неширокой, но глубокой реки, через которую был перекидан хлипкий старый мостик.
    Домики – тесные, полуразвалившиеся хижины, люди – мрачные сгорбленные фигуры. Вокруг непреступный мёртвый лес и страшная, но относительная тишина. Не играли во дворах дети, их вовсе не было видно, а взрослые подавлены и безразличны.
    Тэридэль остановилась в нерешительности. Она могла бы подойти к кому-нибудь и спросить дорогу, но ответят ли ей? Что знают эти люди о таинствах жизни и смерти? Тогда что знает о них она?
    Но что ей делать, если она сама слишком мало знает о посмертном мире Людей Степи. Она, дочь Лесов, пришла сюда с единственной целью – найти и спасти. А как она это сделает? Да помогут эй Боги узнать это!
    Наконец, она решилась подойти к сухонькой старушке, сидящей на скамье, около одного особенно жалкого домика. Сморщенное, изрытое глубокими морщинами, лицо было грустно-уставшим, глаза запавшими и потухшими, а маленькая фигурка вызывала острый приступ жалости.
    – Здравствуй, старушка, – обратилась Тэридэль к старушонке.
    Та помолчала, медленно поворачивая голову в сторону девушки.
     – И тебе добра и света, милое дитя, – наконец, ответила она, щуря подслеповатые глаза. – Хотя здесь ни того, ни другого не допросишься ни у Богов, ни у демонов.
    Голос у неё был слабый и дребезжащий, как плохо смазанные петли старой двери.
    – Можешь ли ты помочь мне, Старшая, – Старшими у Странников издавна называли стариков, умудрённых годами.
    – Старшая! О-хо-хо, что же ты хочешь от старой слабой старушки, – она тихо засмеялась, ещё больше сощурив глаза, от чего вокруг них глубже прорезалась мелкая сеточка морщин.
    – Мне нужно найти одного человека.
    – Да? Их здесь море – ищи, – старуха обвела широким жестом дома и людей. Она была равнодушна не смотря на улыбку. Старушка говорила словно сквозь вату, невнятно и безучастно. Её не касались чужие беды, она давно перестала ощущать радость, горе, боль или гнев. Осталось лишь отчаяние, породившее равнодушие.
    – Я любила этого человека и пришла, чтобы найти его. И спасти.
    – Спасти? От чего же, дитя, ты хочешь спасать его?
    – От... от страха и отчаяния, – ответила Тэридэль и внимательно всмотрелась в глаза старушки – не проскочит ли искра понимания.
     – Странные опасности нынче подстерегают человека на тропе его жизни, – сказала старуха задумчиво. – Раньше боялись наводнений, меча, яда, в конце концов. Но бояться страха. Кто же он, твой человек – слепец, глупец или храбрец?
    – Ты знаешь как найти его? Он прошёл здесь около трёх дней назад.
    – Здесь нет дня, девочка! Ни дня, ни ночи, ни времени. Уж не знаю как, когда и почему мы здесь. Не в моих силах это понять... Нет здесь времени. Только этот проклятый Лес и эта скамья подо мной. Так что же ты хочешь от меня? – в голосе старушки послышалась неподдельная тоска.
    – Ты можешь сказать, куда направился человек по имени Эверис-Стрелок, который прошёл здесь недавно. У него было ранение – в плечо – от стрелы.
    – Я мало и плохо вижу, деточка. Но человек с рассечённым стрелой плечом прошёл здесь и направился вверх по течению. Мне показалось, будто он что-то искал, но это всего лишь домыслы.
    – Спасибо, Старшая.
    – Ступай, дитя. Спасибо, что поговорила. Ступай, найди свою любовь.
    Тэридэль ушла, а старушка всё сидела на ветхой потрескавшейся скамье и думала: «Что-то знакомое: люди, ищущие любовь и не боящиеся ничего, кроме страха и отчаяния. Что-то я слышала очень давно. Давно... В детстве; детские сказки, рассказанные доброй бабушкой. Светлый прекрасный образ – волшебные сказки и чудесные глаза – всё, что осталось от прошлого. Почему я всё-таки здесь, за что; и где это здесь?». Старушка прикрыла глаза и вдруг почувствовала странную сладостную лёгкость в сердце: «Я свободна!»
    Никто не обратил внимания, что ветхая лавочка перед старым домом, где всегда сидела древняя старуха, опустела. Старуха была ни кому не нужна. А скамья так и останется здесь на веки вечные. Пусть!

***

Тэридэль шла в направлении, которое определяла как юг. Река была довольно узка, но глубока. От неё отступались Деревья Смерти, но их череда сопровождала девушку на протяжении всего пути.
    Иногда попадались следы. По мягкому илистому, усыпанному острыми камнями, берегу, шагали недавно босые человеческие ноги. Впрочем, не только человеческие. Хватало и иных, непонятных следов, но Тэридэль терялась в догадках, не умея и не смея представить себе существо, способное выжить  в этом Лесу.
    Её не покидала мысль, что за ней кто-то наблюдает. Сначала, ей это казалось неотъемлемой частью Леса. Но теперь она постоянно замечала тени, то и дело показывающиеся меж деревьями. Эти движения происходили где-то на периферии зрения, и когда она смотрела напрямую, глазам её представал лишь мрачный, хранящий угрюмое молчание, Лес.
    Смешение угрозы и тревоги терзало её иссушенную душу. Опасность и неведение, постоянное напряжённое ожидание чего-то неведомого, приводили её в состояние близкое к панике. Оно мешало сосредоточиться.
    Поэтому когда на неё бросилось нечто, Тэридэль почти обрадовалась и вздохнула с облегчением.
    Её племя издавна промышляло охотой. Поэтому всех – женщин и мужчин – обучали убивать быстро, не боясь врага. Искусство боя и военное дело не было столь почётным, но Странники должны были оборонять себя и свой дом, добывать пропитание. Природная ловкость и нечеловеческая быстрота помогали им.
    Девушка так и не успела рассмотреть своего врага. Она мягко пригнулась, и лёгким движением вынула меч. Тяжесть оружия и приятная шероховатость эфеса придали ей сил. Таково свойство всякого оружия, пусть даже самого элементарного и примитивного.
    Девушка повернулась лицом к своему врагу и наконец смогла рассмотреть его. Уродливое существо предстало её глазам – нечто среднее между человеком и животным. Безобразное женское морщинистое лицо в обрамлении грязных лохмотьев – толи волос, толи шерсти. Тяжёлые лапы-ноги с когтями неприличной величины, поджарое тело, практически везде поросшее шерстью, тёмно-болотного цвета, обрубок хвоста, очумело метающийся из стороны в сторону. Вдобавок, длинные острые рога, приросшие к голове явно по простому недоразумению.
    В общем, существо не внушало симпатии, а острые зубы, хищно выглядывавшие из-за приоткрытого рта, говорили сами за себя – травой существо питалось только в самых исключительных случаях.
    Оно кинулось на неё, обдав зловонием. Близко оказались налитые кровью, полные бешенства и голода, глаза, руки алчно тянулись к шее девушки...
    Существо приземлилось в том месте, где миг назад стояла Тэридэль. Оно дико зарычало и ещё исступленней забило хвостом. Злые глаза нашарили наконец Тэридэль за спиной. Девушка спокойным уверенным шагом подошла к врагу. Оно вновь бросилось на неё, и на этот раз не промахнулось. Однако острый меч вонзился ему в грудь, оно забилось и закричало. Крик его был долгим, протяжным, исполненным неистовой предсмертной мукой. Но острый меч не смог до конца остановить напора чудовища, и оно, продолжая рваться к девушке, нанизывало себя на клинок, как огромная жуткая бабочка на булавку. Тишину Леса вновь прорезал истошный вопль, и тело чудовища обмякло. Надо сказать, что вес его был неимоверен, и Тэридэль с трудом устояла на ногах.
    Девушка аккуратно вытащила меч из плоти поверженного своего врага, отчего оно повалилось на берег, и отерла клинок о его шкуру.
    И тотчас существо бесследно исчезло, точно его и не было. Ничто не говорило о том что здесь и сейчас лежало мёртвое, огромное и тяжёлое тело, навязавшее и проигравшее бой маленькой Страннице, ничто, кроме изрытого и замаранного берега реки. Лес забрал своё дитя домой.
    Странно чувствовать усталость в посмертном мире, но Тэридэль была совершенно измождена этой сумасшедшей дракой и долгим переходом. Она повалилась на песок, едва успев вдеть в ножны меч. И как только голова её коснулась земли, она заснула.
    И с губ её слетело имя:
    – Эвдиаль...

***

    Она летела. Это было так чудесно и так легко, словно она только и делала что летала. За спиной у неё были белоснежные сильные крылья, легко находящие потоки воздуха. Над головой был лишь бесконечный необъемлемый простор ярко-голубого праздничного неба, по которому изредка проплывали облака, похожие на пушистых барашков.
    Ей захотелось подняться выше. Один сильный взмах крыльев и она меж пушистых облаков, кажущихся настолько осязаемыми, что протяни руку и как в сказках ощутишь мягкую поверхность небесных овец. Она протянула ладонь, коснувшись облака и ощутила росу на пальцах. Она радостно засмеялась, глядя как сверкают капли воды на солнце.
    У неё захватило дух: она летела и мечте многих поколений людей суждено было сбыться и распахнуться у неё за плечами!
    Все тревоги остались позади, и в сердце прозвучала озорная мысль «А что на земле?» Кто знает почему эта мысль показалась ей такой озорной, но это надо было выяснить. Она взглянула вниз и восхищённо выдохнула: перед ней лежал простор огромного луга. Прозрачные речушки, отражающие небеса, несли свои воды, маленькими и шумными водопадами скатываясь с холмов. Под природным куполом неба точно огромный, бесконечный ковёр расстилаются густые травы и мхи, мягкие как бархат или лебяжий пух. Она в благоговении опустилась на эти травы и с удовольствием зажмурилась, чувствуя как её ноги утопают в нежной поросли. По такой земле нельзя просто пройти, по ней можно лишь пробежаться, подскакивая от радости и распевая незамысловатые песенки, что она и сделала. А затем вновь остановилась, просто так, что бы подышать. О, этот чудесный, терпкий, пьянящий воздух, чистый и прозрачный, сквозь который можно было видеть невероятно далеко, словно и не было никакого расстояния. У неё закружилась голова...
    И замерла в восторге: величавые и гордые горы вздымали свои склоны, такие высокие, что даже издали, приходится поднимать голову, чтобы рассмотреть чудный их рельеф. Леса, тёмные и дремучие или светлые, где сквозь листья деревьев сверкающими струями пробиваются лучи солнца, а под ногами расстилается цветной ковёр, чей узор составляют цветы. О, эти прелестные дети солнца и земли так радуют глаз, что вот так бы и остаться среди них, распластав руки и ноги, позабыв обо всём. Но стоило поднять голову, как она застыла от удивления. Перед ней было настоящее чудо: тоненькая ольха. Само по себе дерево обыкновенно, но у него были огромные глаза – вдумчивые и мудрые. В лесу раздаётся соловьиная трель и видение проходит. Глаза пропали. Или просто закрылись?..
    Тэридэль подошла к ольхе и прикоснулась рукой к всё такой же тоненькой коре, затем как и когда-то приложила ухо к стволу и прислушалась, закрыв от волнения глаза. И как и когда-то услышала тихий и лёгкий стук «Сердца Древа». Налетел тёплый ветерок, нежно её обнял и унесся. Тэридэль отняла лицо от ольхи, взглянула перед собой и не удивилась увидев Эвдиаль.
    – Здравствуй, дочь моя. Кажется, ты звала меня?
    – О да, Милосердная. Я... я просто очень устала... Я убила...
    – Я знаю, – Эвдиаль склонила голову. – Но если бы ты этого не сделала, ты бы проиграла. Таковы правила...
    – Это больно, больнее чем я думала.
    – Конечно больно. Особенно в первые, – серьёзно ответила Эвдиаль. Она остро взглянула в лицо девушки. – Это же не значит, что ты свернёшь со своего пути.
    – Нет, ни за что!
    – Очень хорошо! Это очень хорошо, дочь моя, – без тени улыбки сказала Эвдиаль. – Ты не разочаровала меня.
    – Правда?
    – Конечно... Если бы ты меня разочаровала, я бы встретила тебя по-иному...
    – Ты показала мне «Сердце Древа»?
    – Это-то? – Эвдиаль обернулась и взглянула на ольху. – Да нет... Не я, это ты захотела увидеть его, а магия этого места, исполнило твоё желание.
    – «Этого места»?
    – Это Сад Благословенных Лесов. Я люблю здесь гулять...
    – Не удивительно, – пробормотала Тэридэль, ещё раз оглядывая луг, и горы и далёкие леса.
    – О да, – улыбнулась Эвдиаль. – Но похоже тебе пора... Не упусти своего шанса и доверяй людям... они помогут тебе...
    Тэридэль проснулась.

***

    Она брела по грязно-серому берегу безымянной реки. На самом деле, может у неё и было имя, только девушка его не знала да и не интересовало оно её. За последние несколько дней Тэридэль не видела ни одного поселения – вокруг тёмной угрозой стоял Лес.
    Отсутствие солнца, луны и звёзд угнетало Тэридэль также как и отсутствие птиц, свежего ветра и шелеста листвы. То есть, шелест был, только другой. Даже не шелест, а шепот, зловещий, угрожающий, деревья словно тихо и сердито переговаривались, и это пугало более всего.
    Ей было плохо здесь, но она гнала себя, не давая остановиться и задуматься – а надо ли это ей.
    Она шла вперёд, вверх по течению, туда, куда ушёл Эверис.
    Ощущение тревоги не покидало её даже после схватки с полузверем. У деревьев словно были глаза, зорко следящие за каждым её шагом.
    Тревога не покидала, но страха не было. Её потихоньку захлёстывало безразличие, казалось, вот-вот она забудет зачем она проделала этот долгий и трудный путь.
    На плаву её держали воспоминания. Память услужливо раскрывала перед ней залитую солнцем поляну в Священных Рощах, яркие лесные цветы и Милосердную Богиню.
    «Могу лишь дать совет: верь. Вера сильнее забвения...»
    И она верила – потому и не забывала.
    А ещё она думала о «Сердце Древа». По легенде это «Сердце» стало родоначальником всех Странников. Оно давало колоссальную магическую силу своему Древу, а оно уже передавало её тому, кто был достоин этого. Встретить «Древо», в котором жило подобное «Сердце» было невероятно хорошим знаком, оно могло исполнить любое желание, если правильно попросить...
    Но что же означает эта волшебная ольха, являвшаяся ей и на яви и во сне. Тэридэль ни сколько не сомневалась, что её встреча с Эвдиалью была на самом деле, хоть и во сне.
    На иле следы были всё чётче, а вот река всё больше сужалась и мелела. Правда, на ручей было ещё мало похоже, но местность стремительно поднималась. Лес словно тисками сжимал реку, всё более и более наступая.
    Тэридэль совершенно не ориентировалась во времени. Может, с битвы с полузверем прошло три, а может и пять дней. Река превратилась в просто речку. Было около полудня, когда перед девушкой открылось второе поселение.
    Само оно было меньше, чем прежнее, но дома добротнее и крепче, а люди выглядели светлее. Фигуры не были столь сгорбленными, хотя и улыбок на лицах не было.
    В любом случае впечатление от этого поселения было лучше, чем от первого. В сердце Тэридэль затеплилась робкая надежда.
    Она вспомнила старушку, которая указала ей путь и вошла в деревеньку. На встречу ей спешила молодая женщина. Полнотелая, красивая, с великолепными густыми волосами яркого рыжего цвета и завораживающим взглядом тёмно-карих. Однако, Тэридэль привыкла, что у всех людей этого посмертного мира в глазах стыла тоска. Ей было легко представить и смеющуюся молодку.
    Женщина шла, не глядя по сторонам. Она налетела на девушку и подняла глаза. В начале, во взоре её было лишь усталое равнодушие, но как только взгляд остановился на лице Тэридэли, глаза её широко раскрылись в странном испуге и изумлении.
    «Наверное, дело во мне. Я так и не покорилась и теперь я как бы иное существо, даже выгляжу по-иному...» – подумала Тэридэль.
    – Здравствуй, – вслух сказала девушка.
    – И ты... Извини, я не видела тебя раньше. Новые лица – редкость, – сказала женщина. Голос у неё звенел как серебряные колокольчики, как ни у кого бы то ни было в этом мире. Наверное, при жизни она много смеялась и любила поговорить.
    – Скажи, не видела ли ты человека с рассечённым плечом? – сразу пошла в атаку Тэридэль и задрожала, ожидая ответа.
     –Человека?.. – переспросила женщина, слегка растерявшись. – Да, вроде был такой. Но он ушёл, не так давно – в сторону Холмов – туда, где, по слухам да молве, заканчивается этот проклятый Лес. Он произвёл странное впечатление – он словно бы кого-то... искал, - женщина улыбнулась, и Тэридэль вздрогнула – она привыкла думать, что люди, живущие в этом посмертном мире, не умеют улыбаться. – Это вы хотели услышать?
    – Приблизительно, – ответила Тэридэль рассеяно. Вот уже второй раз она слышит, что Эверис тоже ищет. Её? – А правда это, что когда начинаются Холмы, Лес заканчивается?
    – Никто не знает, ведь туда никто не смог пройти – когда река уходит вверх, лес смыкается. И тогда люди оказываются в ловушке собственных мыслей. Они блуждают, не имея возможности выбраться. Наконец, их убивают ужасные порождения Проклятого Леса.
    – Но ведь... – Тэридэль осеклась.
    – Вы хотели сказать, что мы все уже и так мертвы? – спросила печально женщина. – Да, действительно убивают. Но умершие уже не имеют возможности продолжать свой жизненный путь. То есть они вообще никакой возможности не имеют.
    – Как вы узнали... узнали, что умерли?
    – В посмертном мире есть две категории сомневающихся – Дети Страха и Дети Отчаяния. Та, первая деревня – Дети Отчаяния. Они потеряли надежду и не хотят понимать, что их уже нет в мире живых, но это не значит, что их путь окончился.
   Мы – Дети Страха, мы боимся стремиться к лучшему из-за того, что придётся пройти страшные испытания. Даже не знаю кто из нас ведёт себя глупее...
    Кстати, если интересно: ни ты, ни тот человек не принадлежите ни Страху, ни Отчаянию.
    – Кто же мы тогда? – спросила Тэридэль.
    – Вы – дети Свободы. И это делает вас прекраснейшими и мудрейшими людьми. Вы свободны от каких бы то ни было обстоятельств, делающих остальных бессильными и жалкими. Вы – свободные люди.
     – И что это значит? – потрясённо спросила девушка, удивленная столь пространным ответом.
    Женщина вновь улыбнулась:
    – Наверное, что вы верите в свои силы, сеете надежду вокруг себя и любите всем сердцем. Видишь, как часто я улыбаюсь, когда ты рядом? А я уже успела забыть, что такое улыбка. Ты здесь – и я счастлива! Мне так легко и хорошо.
    Тэридэль не переставала удивляться.
    – Спасибо... – пробормотала она.
    – Возьмите меня с собой, – взмолилась вдруг женщина. – Заклинаю, не оставляйте меня здесь одну!
    Тэридэль стало не по себе. Женщина смотрела с мольбой – оживший взгляд и... знакомый. На Тэридэль вдруг навалились усталость, пережитый ужас и одиночество. Она поняла, что одна не выживет в этих проклятых лесах.
    – Прошу, – женщина тихо глотала слёзы. И эта манера плакать тоже казалась знакомой. Она взяла руки Тэридэль в свои ладони. – Прошу...
    Простое прикосновение молодой женщины вызвало тёплую волну сострадания и нежности. Она не представляла для Тэридэли опасности.
    – Как тебя зовут? – спросила устало девушка.
    – Камира, а дома нарекали Ками, – ответила женщина чуть дрогнувшим голосом.
    – Хорошо, Ками, собирайся, – сказала Тэридэль.
    – Так я...
    – Нечего собирать? И не с кем прощаться? – спросила Тэридэль, не нуждаясь в ответе.
    – Не с кем, – всхлипнула женщина.
    – Прости...
    – Ничего, я привыкла.
    – Тогда... Я не знаю, пошли, – предложила девушка неуверенно.
    – Погоди, – Камира оглядела деревню долгим взглядом и, повернувшись к Тэридэль, улыбнулась. – Пошли.

***

    Местность всё больше забирала вверх, а река наконец превратилась в шумный ручей. Шумный, но не весёлый, а скорее, печальный.
    Две фигурки с трудом плелись по склону. Одна из них – полная рыжеволосая женщина что-то напевала себе под нос в такт ходьбе.
    – Что ты поёшь? – спросила Тэридэль. Перемены, произошедшие с рыжеволосой женщиной, вызывали у неё искрению радость. Она словно пробуждалась на встречу новому, радостному, светлому дню.
    – Да так, вспомнилось... Я когда маленькой была, мне мама пела чудесные колыбельные. У неё был прекрасный голос, оттого и песни имели дивное очарование. Потом она умерла и её песенки позабылись. А потом умерла я, - Ками печально улыбнулась. – Мне говорили, что я – копия своей матери.
    – А как ты умерла? – спросила Тэридэль и тут же прикусила язык – она явно ляпнула нечто скверное. – Если не хочешь...
    Но Ками не была скрытной и ей до скрежета зубов хотелось поделиться своей историей хоть с кем-нибудь.
    – Меня казнили за вольнодумство. За высокие моральные и нравственные убеждения, – рыжеволосая весело ухмыльнулась. – У нас был хороший господин, – лорд Вэриос – но у него были жадные и избалованные сыновья. В один печальный для нас день наш лорд не проснулся. Два его сына разделили между собой его престол и владения. Младший сын стал западным лордом-войном, неуёмным в желании завоевывать и обладать. Его старший брат осел в своих восточных землях, предпочитая роскошь военным шатрам и мирные конные прогулки бешенным военным скачкам.
    Он-то и стал нашим новым властителем. Очень скоро денег на бесчисленные развлечения перестало хватать, и деревни были обложены тяжкой данью.
    У моих родителей было три дочери – я, Самина и младшенькая – Муно. Муно умерла когда ей исполнилось три года, – Ками вздохнула.
    – В деревнях начался голод. В какой-то момент у большинства семей кончились деньги, и тогда сборщики начали отбирать еду. Моя мать, убитая горем по Муно, воспротивилась, и тогда стража решила забрать и её. Мне было двадцать два года. Мама кинулась к одному из них и ударила его. Тогда его товарищ подскочил к ней вонзил меч ей в грудь. Я потеряла голову и в отчаянии бросилась на убийцу. Он поймал меня и поработил. Меня по какой-то причине не убили, даже не тронули, отвезли в замок и там только через два года казнили, – Ками провела ладонью по шее, и Тэридэль увидела там тонкий белый шрам, обычно прикрытый волосами и оттого не заметный. – Дома остались отец и Самина. Как бы я хотела увидеть их...
    – А как ты умерла, – в свою очередь спросила рыжеволосая.
    – Можно сказать, что я и не умирала вовсе. Ты же слышала о Дикарях-Странниках, не так ли?..
    И она рассказала ей всё. С улыбкой вспомнила Эвериса, с благодарностью Эвдиаль и поразилась как она изменилась и выросла за всё это время.
    Ками слушала её затаив дыхание. Теперь она поняла, почему Тэридэль не изменилась после смерти. Почему люди, находящиеся рядом с ней, оживали.
    – А мы думали – вы духи лесов, – сказала Ками с восхищением.
    – Тот лорд, так и не удосужилась узнать его имя, думал, что мы тупы. Он мне так и сказал, – улыбнулась Тэридэль.
    – Я могу сказать тебе его имя, но нужно ли оно тебе?
    – Зачем? Он стал моим прошлым, я же ищу Эвериса – он моё будущее. Зачем мне его имя, теперь оно не имеет значения, оно вовсе никогда не имело значения для меня!
    – Ты права, мудрая Странница, – без тени улыбки сказала Камира. – Нельзя жить прошлым.
    – Я не встречала ещё столь дивного человека Степи. Ну ещё Эверис и ещё один человек... – тепло ответила Тэридэль. – Ты прекрасна, Ками.
    – Спасибо, Тэри. Согласись, имя «Тэридэль» больно длинно. Ты же не будешь против?
    – Нет, что ты. Я же зову тебя Ками. К тому же, что дома меня звали Тэри.
    – Вот и хорошо! – счастливо улыбнулась женщина.
    Тэридэль улыбнулась ей в ответ. С каждой минутой Ками нравилась ей всё больше. Девушка чувствовала как в душе увеличивается расположение и доверие к этой такой домашней, простой, доброй и мудрой женщиной. Чем-то она напоминала Мавис, только в молодости. Только у несчастной рабыни были слегка седые русые волосы. Но в остальном... Глаза были такими же и смотрели также. Весёло-грустная – это слово подходило и для Камиры.
    – Знаешь, была ещё женщина, очень похожая на тебя.
    – Да? И кто же?
    – Служанка у того лорда. Её звали Мавис. Она очень помогла мне тогда, не дала потерять надежду.
    – Смешное имя. И чем же она была похожа на меня?
    – Всем. Невероятно похожа. Знаешь что она мне сказала?
    – Что же, - голос у Ками дрогнул, однако, Тэридэль ничего не заметила.
    – «Если хочешь сохранить себя – найди в себе богиню» и ещё сказала, что верит в меня.
    – Найти богиню? Как это? И что же, ты нашла её?
    – В общем-то, да. Но так и не поняла, что это значит. А ты?
    – Может, тебе следует подождать, и ты всё поймёшь? Впрочем, не знаю. Ты же искала богиню, - Камира пожала плечами.
    – Может, ты и права. Но богиню я всё же нашла. Правда не в себе... Я встретилась с ней после того, как ушла. Она направила меня, указал мне путь. Эвдиаль...

***

    Река пропала. Ушла вверх, в горы, серой громадой возвышавшиеся над Проклятым Лесом. Склоны их, ведущие к седым головам старых гигантов, оказались слишком крутыми для двух крохотных фигурок. Оставалась одна дорога – в Лес.
    И она вошли в него. Деревья Смерти сомкнулись за ними, и Тэридэль с ужасом поняла, что обратной дороги нет и повернуть им уже не удастся. Ками тоже притихла, с тревогой обернувшись назад. Но тут же отвернулась и твёрдо взглянула в глаза Тэридэли.
    – Значит, пора. Мы пройдём этот лес и выйдем к Свободе или не пройдём вовсе. Иного не дано.
    Вдвоём идти было легче. Они коротали путь за разговорами. Камира часто и с нежностью вспоминала свою младшую сестру Самину и отца. Они одни из их семьи выжили. Правда, у бабушки был брат, но это уже не в счёт.
    – Она такая красивая, в отца. Светлые волосы и ясные голубые очи. И она постоянно краснела. Стоит обратиться, и щёки как спелые яблоки, а глаза так и сверкают. Как сейчас помню... Озорница – вечно что-нибудь натворит. Смеяться любила как я, но особливо её сказки завораживали. Вроде взрослая девица, а сказками зачитывалась. Сейчас, верно, не так. Сейчас, верно, времени-то нет и желания. Вот такая вот сестрица у меня. Такой я её помню... – Ками постепенно возвращалась к обычной деревенской простоватой речи. – Самина – возлюбленная дочь. Но когда умерла Муно, мама отстранилась от мира, еле мы её есть заставляли. Забыла она нас за горем своим...
    – А Муно? – спросила её Тэридэль, жадно ловившая каждое слово, напитываясь чудесной силой исцеления и процветания, какой по природе своей была одарена её спутница.
    – У неё тоже были светлы волосы. А глаза – как мои тёмные. Она была похожа на медвежонка – милая, маленькая, слегка неуклюжая девчушка. Вечно что-то лопотала на своём непонятном младенческом языке. Говорила: «Каи, можа я у я на оеня поижу?» Я долго не могла понять чего она просит. Или: «Маа, а ге мои моочко, я еть хочу!». – Камира и Тэридэль дружно засмеялись. У Ками чудно получалось имитировать ребячий лепет. Да ещё этот детский акцент, где понять можно было лишь отдельные слова. Кто бы мог подумать, что первая фраза означает невинную просьбу посидеть на коленях, в вторая констатирует факт голода и активных поисков молока.
    – Да, чудесное дитя... Мне её так не хватает!.. Это было так страшно: маленький, наспех сколоченный гробик и она – исхудавшая, печальная, мёртвая, - Ками всхлипнула. – Мёртвая...
    – Ох, прости, - девушка с тревогой всмотрелась в лицо спутнице. Она не ожидала такого резкого перехода от одного настроения на другое.
    – Ничего, – сказала рыжеволосая женщина, утирая внезапно набежавшие на глаза слёзы тыльной стороной руки.
    – Помни сестру живой, а не мёртвой, ибо она где-то там, – сказал Тэридэль, махнув рукой туда где по их предположении находились Холмы. – Помни её живой и вскоре увидишь её. Если же ты потеряешь надежду, то мы потеряем путь.
    – Спасибо тебе, Тэри. Ты как всегда права. Я пойду за тобой, куда бы ты ни пошла, если твой путь приведёт меня к сестре. Я презрю все опасности, я пронесу надежду, я буду помнить её живой и верить в новую встречу. Я даю слово, верь мне.
    – Это славно, это очень хорошо, добрая Камира. Я поверю в тебя как поверила в меня Мавис. Одна мудрая богиня сказала мне: «Могу лишь дать совет: верь. Вера сильнее забвения, страха и отчаяния. Верь, надейся и помни. Верь в себя как в богов, надейся на время и судьбу и помни...»
    – А что помнить?
    – Ну это касается только меня!
    Мёртвый Лес огласился смехом, звуком, которого ещё никогда не слышали эти Деревья, привычные лишь к крикам и стонам отчаявшихся жертв. Лес замер, вслушиваясь и не известно, какие мысли зародились в этом безусловно живом, едином существе...
    И никто не услышал тихий шёпот:
    – Дочь моя.

***

    Прошло около трёх дней. Лес не думал заканчиваться и Тэридэль вновь стала ощущать чуждый взгляд Деревьев. Ками тоже стала чувствовать нечто неладное, чьё-то незримое угрожающее присутствие, о чём и спросила наконец у Тэридэли:
    – Как будто кто-то следит.
    – Да, я тоже чувствую. Нечто подобное я ощущала ещё давно. Помнишь, я рассказывала о том полузвере.
    – Помню, Тэри.
    И через несколько часов их атаковали.
    Это были другие существа, нежели то, что встретила Тэридэль около безымянной реки. Вполне прямоходящие массивные существа, были покрыты густой грязно-коричневой шерстью. Маленькие крепко прижатые к черепу уши были недвижны, морда-лицо, казалось, было создано только для гримас ярости. Маленькие тупые глазки свирепо поблёскивали из-под нависавших над ними кустистых бровей. Но огромные ноги устойчиво стояли на земле, а цепкие руки представляли собой страшное оружие.
    – Уорны, – прошептала Камира.
    – Кто-кто? – переспросила Тэридэль.
    – Уорны, – повторила рыжеволосая женщина и содрогнулась.
    – Ты знаешь кто это?
    – О, да! Они несколько раз наведывались в деревню сметая всё на своем пути. Самые сильные, жестокие, свирепые из всех порождений Проклятого Леса.
    Всего этих тварей было пять, и Тэридэль трудно было представить как они справятся с этой новой напастью.
    Девушка шагнула вперёд вытаскивая свой меч.
    – Ты стрелять умеешь? – спросила она у весьма побледневшей Ками.
    – Ну не так что бы очень, – ответила та. – Ну пару этих тварей я, может, убить смогу.
    – Превосходно! – Тэридэль кинула ей лук и колчан со стрелами. Ками поймала их, и при этом на лице её появилось странное выражение: то ли величественное, то ли воинственное. Тэридэль рассмотреть его не успела, так же как и Ками не смогла разглядеть быстрой усмешки промелькнувшей на губах её спутницы.
      Уорны попятились перед хрупкой маленькой девушкой, уверенно шагавшей им на встречу, ведь в руках её голубым пламенем сверкал удивительный меч. Она приняла их вызов.
    Рядом с лицом Тэридэль просвистела стрела и вонзилась в грудь одного из уорнов. Ками била метко и твари медленно попятились, глядя на товарища, с хрипом опускавшегося на землю. Вновь свист и вновь один из них осел на землю.
    Трём оставшимся уорнам надоело наблюдать смерть своих соплеменников и они с рёвом бросились в бой. Но на их пути оказалась Тэридэль. Она легко взмахнула мечом, со свистом рассёкшим воздух. Несколько обманных выпадов и первый уорн повалился на землю. Два других в ужасе отступили на шаг, но Тэридэль была неумолима как сама смерть. Им ничего не оставалось как вновь пойти в атаку. Их встретил сверкающий щит, поставленный страшной девчонкой. Один из них даже не успел защититься меч смял его, другой же пал со стрелой в глазу – Ками не дремала, а ждала только, пока Тэридэль откроет обзор.
    Они приняли бой. Приняли и победили.
    Несколько минут выпали из их жизни в кровавый сумрак. Правда «жизнь» - неправильное слово, но кто об этом задумывался?

***

    Пятеро уорнов мохнатыми грудами валялись невдалеке, меж Деревьев Смерти. Лес забрал их души, и теперь тихо ворчал, шевеля кроны своих детей.
    Тэридэль и Камира отдыхали. Храбрость давалась им нелегко – они чувствовали себя словно после нескольких часов изнуряющего труда.
    К тому же Тэридэль так и не могла понять как у неё получилось так управляться мечом, оружием, которым никто никогда не учил её пользоваться. Тем не менее, Странница с удовольствием растянулась на сухой, редкой траве, думая о том, что остался последний рывок, что скоро она выйдет из этого проклятого Леса и найдёт наконец Эвериса. Камира также была в приподнятом настроении. Правда радужные перспективы отравляло понимание того, что она убила. Пусть уорна, но всё же это было настолько неприятно, что портило приятное чувство умиротворения.
    Ками горько вздохнула, подумав: «Если бы не я их, то они бы меня уж точно!». Эту последнюю мысль она высказала вслух.
    – Это да, – сказала Тэридэль. – Согласна. Но убивать – противно, а умирать... не в моих интересах.
    – Похоже, ты права как всегда, – отозвалась Ками и вновь вздохнула, на сей раз с некоторым облегчением. – Да, ты права. Но нам уже пора.
    - Да, действительно. Нам пора. Идём.

***

Это был самый тяжёлый отрезок пути. Сам Лес словно пытался их задержать. Цеплял за одежду и волосы своими старыми ревматическими ветвями. Их постоянно атаковали. Последний раз на них напали какие-то огромные подобия летучих мышей. Только в отличие от ночных летунов, эти чудовища были огромны и вполне по-человечески вопили. И не гнушались не только человеческой кровью, но и мясом. Гигантские змеи кидались на девушек прямо с деревьев, сверкая маленькими злыми глазками и огромными белыми зубами. Крысы-переростки пытались откусить ноги новоиспеченным жертвам. Мрачные чёрные птицы свирепо щёлкали огромными клювами.
    Лес гневался, используя все средства дабы стереть в порошок непокорных смертных женщин.
    Но как бы ни старался Лес, они шли вперёд, разговаривали и смеялись. Лес так и не смог их сломить.

***

Ветер дохнул им в лицо. Прохладный, свежий, чудесный ветер.
Они разом вздохнули глядя на чудо, открывшееся их глазам. Горизонт был затянут полупрозрачной жемчужной пеленой. Остальные небеса от края и до края были пронзительно голубыми, залитыми солнечным светом. Это был другой мир, за гранью Леса Смерти, Степной Рай, протянувшийся далёкой, теряющейся вдали, золотой, чуть всхолмленной равниной, названной кем-то Благословенными Холмами. Где-то далеко переливалось всеми оттенками лазури и ультрамарина море, возле которого стоял прекрасный город, купола которого светились чудесным сиянием. Ветер доносил до них чистый звон колоколов. Низкие плодоносные деревья окружали его. И солнце светило им на встречу, протягивая им свои лучи-руки, приглашая и улыбаясь своим заплутавшим детям, ибо все, включая богов, есть его дети...
Камира радостно засмеялась, по-детски подпрыгивая и хлопая в ладошки, а Тэридэль повернулась к Лесу.
Он всё же выпустил их. Здесь он не казался мрачным, просто тихий, старый, печальный лес. Он выглядел согбенным долгими и тяжёлыми годами стариком. Тэридэль подошла к ближайшему дереву и, положив руку на морщинистый ствол, прошептала:
– Прощай.
Дерево скрипнуло, будто насмешливо фыркнуло. Тэридэль вздохнула и, сняв руку, отвернулась. Но тут же донёсся шелест, точно тихий шёпот. Лес прощался со Свободной Странницей. Тэридэль вновь подошла к дереву и прислушалась.
– Прощай, – прошептал он, вздохнув. – Прости.

***

Он лежал лицом в траве, вдыхая терпкий чудесный запах. Над ним протянулось лазурное небо, и там, в вышине, светило ласковое солнце, и, о боги, как же он был ему рад. Он тянулся к светилу всеми фибрами своей души, и оно отвечало ему, посылая тепло и любовь, по которому он так истосковался.
Эверис прислушался, где-то что-то происходило. Что-то с Лесом, но что могло с ним случиться. Не похоже на него!
Юноша нехотя приподнял голову, глядя на Проклятый Лес. Он странно преобразился. Кроны мрачных деревьев взволновано клонились и шелестели всё громче. Будь Лес человеком, Эверис сказал бы, что он кого-то отчаянно зовёт, с кем-то прощается, торопится высказать всё, что чувствует и попросить прощения. Но он не был человеком и всё же...
Лес в отчаянии, лес испытывает горе, он теряет, он плачет. И зовёт, зовёт, зовёт...
Юноша подскочил. Что это? Лес словно запутался в сетях и кричит. Даже не шепчет, а стонет громко, жалобно, умоляюще.
Странное предчувствие погнало Эвериса назад, к волнующейся стене Деревьев. Он бежал так быстро, как не бегал никогда доселе, при жизни. Он остановился на одном из холмов и взглянул вниз, на Лес.
Там творилось нечто невероятное. Около кромки чащи стояли две девушки. Одна из них – высокая, полная, с роскошными рыжими волосами, отражающими яркий солнечный свет. Второй же была, тут сердце Эвериса едва не разорвалось, ибо второй была Тэридэль.
В её сторону в тоске тянулись Деревья, почти выдирая себя из земли. Тэридэль стояла, закрыв лицо руками.
– Не уходи-и-и-и! Не остовля-я-я-яй! Мне не уйти-и-и за тобо-о-ой! – Лес кричал человеческим голосом.
– Я не могу! Не могу, слышишь, нет! – закричала девушка с мукой. – Нет не могу!
И в этот миг Лес вдруг исчез. Исчез бесследно, словно и не было его вовсе. Вокруг воцарилась благостная тишина. Спокойно, как ни в чём не бывало, защебетали птицы. Эверис почувствовал чьё-то присутствие и повернул голову. Рядом с ним стояла ослепительно-красивая женщина. Юноша поймал себя на том, что успел залюбоваться ею. И не зря, ведь она была очень похожа на Тэридэль. Вернее наоборот, это Тэридэль была похожа на неё, как благородная домашняя кошка на гордую лесную пантеру. Тэридэли нужно было ещё дорасти до прекрасной пришелицы.
Она внимательно смотрела вниз, туда где Тэридэль отняла руки от лица, ошарашено глядя на озарённый солнцем пустырь. Эверис увидел, как подкосились ноги у девушки, как подхватила её на руки рыжеволосая и аккуратно уложила на землю.
Эверис вновь повернулся к чудесной женщине, по-прежнему стоящей рядом с ним:
– Что вы сделали? – спросил он у неё. Она повернула к нему своё лицо и сказала спокойно:
– Это не я, - улыбнулась, сверкнув изумрудно-зелёными глазами.
– А кто? – спросил Эверис, уже зная ответ.
– Она, - кивок на Тэридэль. – Я же сказала: у тебя всё получится, - последние слова явно адресовались девушке.
Женщина склонила голову и улыбнулась, тепло и счастливо.
– Дочь моя, - слова растаяли в воздухе.

Эпилог.

– Разгаданные тайны –

Чем отличается творец от критика?
А тем, что творец смотрит на созданное в целом
и радуется,
а критик смотрит на части и морщится.

Тэридэль отняла руки от лица и несколько мгновений смотрела на то место, где не давно стоял, стонущий от разрывающей изнутри боли, Лес. Она внезапно оглянулась и увидела две стоящие на холме фигуры: Эверис и Эвдиаль, смотрящих на неё. Все потрясения разом навалились на неё и она упала в тёплые объятия Ками.
Когда она очнулась, она увидела склонённые над собой лица – Ками и Эверис внимательно смотрели на неё. У обоих в глазах плескалась тревога, и оба вздохнули с облегчением, когда Тэридэль подняла тяжёлые веки.
Девушка резво подскочила и, бросившись на шею Эверису, разрыдалась...
...Спустя день у них состоялся необычный разговор с Ками.
Эверис спал, разлёгшись у постоянно требующего еды костерка. Ками и Тэридэль не спалось, они вместе вспоминали минувшее, обдумывали настоящее и рассуждали над грядущим.
– Как думаешь, почему и по чьей воле исчез Лес? – спросил наконец Тэридэль.
– Тебе лучше знать, милая Тэри, - ответила рыжеволосая. Она взяла руки подруги в свои, как когда-то в далёкой деревеньке, где она начала своё странствие вместе с Тэридэлью. Затем она обняла её за плечи и прошептала прямо в ухо:
– Ты сама не знаешь пределов своей силы, девочка. Ты не человек – это я могу сказать тебе точно.
– Но кто я, Ками? – спросила девушка растеряно.
– Я не знаю.
– Тогда кто ты?
Камира улыбнулась, глядя на Тэридэль печально-счастливыми глазами, помедлила, и, наконец, медленно проговорила:
– Помнишь ты рассказывала об одной женщине, которая была очень похожа на меня?..
Тэридэль опешила и не сколько мгновений молчала, а затем с восторгом и изумлением прошептала:
– Мавис? Это ты? Это правда ты? Я догадывалась, но не догадалась! Милая Мавис! – последнюю фразу Тэридэль почти прокричала так, что Эверис недовольно пошевелился во сне. Девушка кинулась обнимать свою спутницу.
– Мавис – не настоящее имя. А Камирой меня назвали родители, – сказала женщина осторожно гладя Тэридэль по голове. – Однако, Пленница, ты оказалась слишком свободной!
– Я так рада, Ками. Но кто же тогда я? – последнюю фразу Тэридэль не услышала.

***

Они вошли в чудесный город, встретивший их весёлым звоном колоколов и блеском начищенных улиц. Их ждали. На встречу им вышли пара людей – красивая рыжеволосая женщина, очень похожая на Ками, державшая за руку маленькую светловолосую девочку.
– Камира, – тихо позвала женщина, улыбаясь. В её глазах блестели слёзы. – Доченька!
– Каи! Маа, это Каи! – вскрикнуло маленькое чудо, вцепляясь в материнскую ладонь.
– Мама? Мама! Муно! – Ками, казалось, сейчас упадёт.
Глаза её были блестящими от слёз и радости. Они сверкали ярче звёзд.
Ками сорвалась с места, а Эверис обнял Тэридэль.
Затем они все вместе отправились домой.

Они много гуляли по Золотому Городу. Тэридэль было странно видеть светлые, исполненные радости улыбки, сиявшие на лицах прохожих словно маленькие солнца. Ещё живо было воспоминание о сумраке Проклятых Лесов, где в затерянных посреди елового моря деревеньках блуждали отчаявшиеся и равнодушные люди. Здесь же воздух был напоён солнечным светом и тёплым морским ветром, на улицах витал терпкий аромат цветов и полные весёлые торговки фруктами не обманывали, нахваливая свой товар. Взрослые и дети здесь были одинаково счастливы, и Тэридэль отдыхала душой, глядя на них.
Однажды навстречу ей выскочила девочка лет двенадцати, тащившая за руку старушку. Обе они замерли, и вдруг девочка восхищённо пискнула и воскликнула, обращаясь к Тэридэль:
– Ну, нашла ты свою любовь, дитя?
Тэридэль опешила и взглянула на старушку. Та пожала плечами, и Странница вновь перевела взгляд на девчушку. Она смешно сощурилась, лукаво глядя на неё.
– Странные беды нынче подстерегают человека на тропе его жизни, – сказала она, улыбнувшись.
– Старшая?! – воскликнула Тэридэль и увидела как прояснилось лицо девочки.
– Зря ты меня так называешь – Старшая. Старшая – это она, – девчушка указала на свою спутницу. – А я глупая, я слишком долго пробыла в Проклятых Лесах, и если бы не ты, я бы там, наверное, и осталась, – она теперь говорила серьёзно, значительно и медленно. – Я очень, очень благодарна тебе.
– И я тоже благодарна вам, я думала я не дождусь свою внучку, – сказала старушка, прижимая правую руку к груди и почтительно кланяясь девушке. У неё были чудесные глаза – светло-синие, как море и такие же лучистые и переменчивые. Серебристые волосы были прикрыты синим капюшоном с вышитыми серебром узорами, мягкие локоны выбивались из-под него и волнами ложились на плечи. Руки были хоть и высохшими, но все равно крепкими и прямую спину не согнули годы.
– Внучка? – потрясённо переспросила Тэридэль.
– Может вы будете так любезны зайти в наш дом отобедать, заодно выслушаете эту историю... – изысканность манер этой странной женщины и мягкость её глаз заставили Тэридэль кивнуть.
– Замечательно, – просияла старушка.
Они шли примерно полчаса, пока оказались возле самого моря, на городской набережной. На замощённой камнем улице теснились небольшие, но очень милые домики. Их балкончики были увиты плющом и цветами. Женщина свернула в сторону с широкой набережной и вошла в буквально утопающий в цветах уютный дворик, в центре которого журчал маленький фонтанчик в виде крылатого мальчугана, опрокидывавшего кувшин на клумбу с цветами. Тэридэль в восхищении остановилась, к ней подошли бабушка с внучкой.
– Нравится? – спросила старушка.
– Невероятно! – воскликнула Тэридэль. – Вы здесь живёте?
– Не здесь, – рассмеялась девочка. – То есть здесь, но не в саду!
Они все рассмеялись и Тэридэль удивилась – как легко и хорошо ей с этими людьми! Старушка подвела их к красивому двухэтажному домику. Она достала ключ откуда-то из складок своего одеяния и открыла дверь.
– Прошу, – сказала старушка, сделав приглашающий жест.
Тэридэль, слегка оробев, вошла в просторное и светлое помещение прихожей, утопающее в зелени. На стенах, выложенных пахнущими смолой панелями, висели картины, изображающие берега морей, бескрайние поля, светлые рощи. Этот дом сразу покорил сердце Тэридэль. Они вошли в столовую, через огромные окна которой было видно море и лился солнечный свет.
Хозяйки засуетились. Быстро вскипел чайник, аппетитно зашипело мясо и дом наполнился восхитительными запахами и весёлыми голосами. Откуда-то из глубины дома прибежали две пушистые кошки и замяукали выпрашивая ласки и еды.
Наконец, все расселись и несколько минут слышались лишь характерные звуки. Потом был десерт и чай и старушка начала свой рассказ.
– Ну для начала, чтобы вам было легче с нами общаться, позвольте представиться: моё имя Эврилайс.
– Меня зовут Илэ, – сказала девочка.
– Моё имя Тэридэль, – склонила голову девушка.
– Нам очень приятно, – улыбнулась Эврилайс и её внучка оживлённо закивала. – Но позвольте спросить: вы ведь не из Степей?
– Нет-нет я из Лесов, нас называют Дикарями Трёх Богов или Странниками.
– Странники... м-м-м... не знаю что-то... Расскажите же мне... – попросила заинтригованная Эврилайс.
– Не знаете? – переспросила Тэридэль.
– Я не так много прожила в Степях. Я родилась в морском городке Ава, рядом с морем Лелей...
– Но Лелей же очень далеко, – сказала девушка.
– Рада, что вы так осведомлены, – улыбнулась старушка. – О да, это море очень далеко. Но моему сыну и его жене захотелось быть ближе к так называемой цивилизации. Я не хотела уезжать, я невероятно любила море. Но меня никто не слушал... Меня впихнули в повозку и увезли. Мой сын единственный раз проявил сострадание ко мне: побоялся оставлять меня одну – и вот к чему это привело. Мы ехали медленно и долго – несколько месяцев. И большая половина пути выпала из моей памяти.
Когда же мы приехали, мы поселились в большом, но довольно ветхом домишке. У моего сына вскоре родилась Илэ, но родителям не было дела до ребёнка. Её воспитание поручили мне...
– Оно сводилось к сказкам. Бабушка рассказала мне множество сказок, какие помнила с детства. В конце концов, они мне здорово помогли, столько же сколько и сама Тэридэль.
– Поздно же ты их вспомнила! Но не суть... Я воспитала её, я дала ей столько сколько смогла и... умерла. Я тут же оказалась здесь.
Тэридэль рассказала ей свою историю.
– Я ещё не знаю конца, – сказала девушка. – Мне его только предстоит узнать.
– Что ж, – ответила Эврилайс. – История без конца – не всегда хорошо.
– Мой путь ещё не закончен, – печально вздохнула Тэридэль. – Хотя я не хочу уходить из этого города... Мне здесь так хорошо.
Было сказано ещё много слов, их разговор длился до самой ночи, когда темнота опустилась на Золотой Город, и на его куполах угас последний прощальный луч солнца.
Они встречались все вместе Ками и её мать, Муно, Эверис, Эврилайс, Илэ и Тэридэль и гуляли по чудесному городу...

***

А спустя две недели Тэридэль вновь начала собираться в путь. Камира наблюдала за ней, на её коленях сидела притихшая Муно.
– Ты же знаешь, я не могу пойти за тобой. Это мой дом, это окончание моего пути!
– Что же ты хочешь от меня? – спросила Тэридэль, пряча глаза.
– Останься, Тэри! Останься – и мы все будем жить вместе! Разве это не счастье?
– Счастье – это знание и свобода, Ками, мой путь ещё не закончен, а мои знания оставляют желать лучшего.
– Что же ты хочешь знать? Отчего стремишься уйти? – в отчаянии вскричала Камира.
– Кто я? Ты можешь ответить на этот вопрос?
– Нет, – тихо ответила рыжеволосая женщина и зарыдала, как всегда проглатывая слёзы, быстрыми ручьями бегущие по щекам.
Муно испугано замерла, а Тэридэль присела рядом с подругой, гладя её чудесные волосы дрожащей ладонью.
– Не плачь. Только не плачь! – голос её дрогнул. – На меня и так слишком много слёз. Даже деревья плачут и стенают, когда я ухожу. Я хочу знать почему.
– Да, ты должна идти. Но как же трудно отпустить тебя, Тэри!
– Просто отпусти!
– Мне больно, моё сердце разрывается на части, – они говорили шёпотом. Ками закрыла глаза.
– Мне тоже. Поверь, мне тоже больно, – сказала Тэридэль с нежностью и мукой.

***

– Просто верь, – сказала Тэридэль и шагнула вперёд. Перед ней послушно развернулась знакомая воронка-проход.
Эверис шёл вслед за ней.
Она обернулась сказать последние слова и... не нашла их.
– Прощай, – сказала она наконец. – Помни.
– Всегда, – прошептала Ками. И закрыла глаза, когда же открыла никого уже не было...

Она уже ждала их. Тэридэль шагнула вперёд и склонила голову перед Лесной Богиней.
– У тебя всё получилось, дочь моя.
– Всё-таки дочь? – Тэридэль подняла взор и встретилась с изумрудным взглядом Эвдиали.
– Всё-таки дочь, – она улыбнулась, и лучистые глаза её заиграли на солнце.
– И значит я...
– Да.
– И ты...
– Да.
– Мама!
– Да?
– Я ждала тебя! Я нашла тебя!
– Да...

***

Как-то Тэридэль спросила у своей матери:
– Что же такое, та ольха?
– Я думаю что это – Великое Древо, первая носительница «Сердца Древа».
– Я представляла Великое Древо немного иным... Величественнее, что ли?
– Понимаю. Это Древо, по древнему преданию, сказанному как-то моим братом Аверу, должно было привести ко мне мою дочь. Оно привело...
– И где же оно теперь?
– Тебе лучше знать... Ты теперь его повелительница.
– Я?
– А кто ещё? Ни кому из нас оно не повинуется. Мы правда не пытались его покорить, да оно бы и не подчинилось бы нам, силой нам его было не обуздать, оно было сильнее нас, но ведь и ты стала сильнее всех нас – несмотря на то, что ты наполовину человек...
- Мы?
- Боги. Нас на самом деле больше. Просто не все они покровительствуют Странникам и иным людям.
– А можно ещё один вопрос? – спросила Тэридэль, не привыкшая обращаться к богине.
– Ну конечно, – улыбнулась Эвдиаль. – Сколько хочешь.
– Тогда когда я сразилась с тем полузверем, ты пришла ко мне во сне? Это ведь была правда?
– Да, по-другому прийти в тебе я просто не могла. Я ведь говорила что прибуду, лишь если ты позовёшь.
– А правдой было всё?
– Что ты хочешь сказать? – подняла брови богиня.
– Ну, я же летела. Я хотела спросить: могу я летать здесь.
– А, всё ясно. Ну конечно, ты можешь летать. В конце концов, ты же богиня.
– А то место – Сад Благословенных Лесов?
– Оно существует. Здесь множество прекрасных мест. Придёт время, я покажу их тебе...

***

Это была красивая свадьба...
Юная Богиня Милосердия, Любви и Дружбы и богоравный человек.
Она стояла на той самой зелёной залитой солнцем поляне, где когда-то впервые повстречала свою мать. В её волосы были вплетены лесные цветы, ими же было убрано изумрудное платье.
Его руки приподняли её, закружили.
– Кто бы мог подумать, что я влюблюсь в богиню!
– Кто бы мог подумать, что я полюблю человека!
Их губы сплелись в поцелуе.
– Я так счастлива, Эверис. И Ками была так красива!
– Очень, маленькая богиня! – изобразил на лице подобострастное выражение.
– Ты опять меня дразнишь?
– Мне просто нравится твой лик, когда ты злишься, о великая богиня.
– Ах так?! Ну ты у меня...
Вновь поцелуй.
– Дай же мне договорить!
– Сейчас, выведу тебя из себя!
– Да ты... да я...
Он не давал ей договорить, она же давилась смехом.
– ... я всё-таки богиня...

У них родился прекрасный сын.

***

Здесь заканчивается история богини-смертной Тэридэли, дочери Милосердной Эвдиали-Эниэм и смертного мужа; и смертного-бога Эвериса, сына далёких родителей, ставшего богом человека.
Спустя месяц после окончания земной жизни Эвериса и Тэридэль, отец Камиры отомстил за своих дочерей и жену, заколов Безымянного Лорда. Стража не стала преследовать его, сочтя что он был прав.
Позже Тэридэль и Эвдиаль пришли в Старые Леса, навестить старого рыбака, жившего у самой реки. Юная Богиня Милосердия перешла вброд Каяль, нахлебавшись при этом воды.
Ольха стала символом Тэридэли, и Великое Древо стало центром Благословенных Лесов.
Эверис стал богом Степи, и его почитали не только и не столько Странники, но жители Великих Степей. Его сын – Вориван – был определён как бог звёзд.
Проклятый Лес стал просто Тихим и стал частью Священных Рощ, заняв своё место в Посмертном Мире Свободных Странников.
А ещё, говорят, в Благословенных Лесах никогда не смолкают птицы...