Глуховатый серьезный голос. Некоторое время она с вялым интересом смотрела на него, затем взгляд устремился в окно. Она устало провела пальцами по светлым волосам. Помолчав, словно собравшись с мыслями, снова обратила лицо к нему.
- Пойми, так не может продолжаться до бесконечности. Можно обманывать себя день, другой, третий. Но на четвертый все равно понимаешь, что в этом нет никакого смысла. Мы слишком разные с тобой. Мне нужно больше света, тепла, эмоций. Мне уютно на солнечной стороне, ну а ты больше предпочитаешь тень и прохладу. Поэтому нам так непросто друг с другом, хоть мы и пытаемся делать вид, что не замечаем этого. Иногда я пытаюсь перестроиться, что-то изменить в себе, чтобы мы стали чуть ближе. Но все же я такая, какая есть, и эти приступы лицедейства недолги. И утомительны. Если бы ты попробовал примерить на себя маску оптимиста, то получилось бы, наверное, то же самое. Глупость. Потому что и ты хорош таким, какой есть. Ты своеобразен, у тебя своя точка зрения, свой взгляд на события. Хоть я часто и не разделяю его. Ты думаешь. Этим ты отличаешься от невзрослеющих мальчиков, которых я вижу вокруг. Ты интересен.
Сказав это, она помедлила, затем с нажимом добавила:
- Но я не смогу провести свою жизнь рядом с таким человеком. Или это уже буду не я. Не хочу мучить нас обоих иллюзиями. Но буду рада дружбе с тобой. Если ты ничего не имеешь против. И если, как и я, веришь в то, что она возможна между нами.
Она снова взглянула на него, на этот раз выжидающе.
Он смотрел перед собой. Пока она говорила, озадаченность на его лице сменилась растерянностью. Теперь, когда за столом снова воцарилась тишина, его взгляд стал отсутствующим. Привычным движением он достал из кармана платок и, сняв очки, начал неторопливо протирать стекла. Некоторое время они оба наблюдали за процессом. Затем он убрал платок, посмотрел сквозь линзы на свет. Повертев очки в руках, надел их и, наконец, посмотрел ей в глаза. Спокойно и прямо. Взял себя в руки.
Вдруг он улыбнулся. Это была добрая, нежная, сердечная улыбка, которой ей не доводилось раньше видеть на его лице. На мгновение ей показалось, что эта улыбка сама по себе опровергает все сказанное ею только что. Что все, на что она надеялась до той поры, пока не нашла в себе силы высказать накопившееся, еще может случиться с ней и с ним...
Но это была лишь секунда. Нежданная, сладостная. В следующее мгновение его ладонь поднялась со стола и замерла в прощальном жесте. И тут же его улыбка померкла, будто ее и не было. Напротив нее снова оказался прежний молодой человек. Трудный в восприятии и защищенный занавесом самоконтроля. Но все еще неразгаданный.
Она грустно усмехнулась.
Он отвел взгляд и сосредоточился на пейзаже за окном.
Еще несколько секунд она подождала, надеясь услышать хоть слово, затем молча взяла сумочку, поднялась из-за стола и, не глядя на него, направилась к выходу из зала.
Он не провожал ее взглядом. От этого стало бы только хуже.
Ее силуэт еще мог бы мелькнуть в окне, но она, видимо, решила пойти другой дорогой. Домой. Или в другое кафе. Чтобы сесть и, так же как он, молча смотреть, как дрожащие от ветра листья пытаются поймать последние отблески вечернего солнца.
- Простите, у вас свободно? - негромко осведомился мужской голос.
Он рассеянно взглянул на спросившего, затем хмуро огляделся по сторонам. Свободных столиков не было, кафе незаметно заполнилось посетителями.
Мужчина терпеливо ждал. Невысокий худощавый человек средних лет в сероватом старомодном костюме. Бледно-серые, будто выцветшие глаза смотрели чуть тревожно, неуверенно. Смешные усы. Тронутые сединой волосы торжественно расчесаны на пробор. Похоже, интеллигент в N-ном поколении. Не хватало властной жены-владелицы - может, оттого и чувствовал себя не в своей тарелке.
- Пожалуйста, - ответил он, кивая в сторону сидения напротив.
- Благодарю вас, - тут же отозвался мужчина, садясь и деловито осматриваясь.
Наконец их глаза снова встретились.
- Николай Павлович, - представился посетитель.
В его голосе не было важности, гордости. Имя он проговорил быстро и дежурно, будто не желая заострять на себе внимания.
- Евгений, - бросил молодой человек равнодушно.
- Очень приятно, Евгений, - чуть смущенно улыбнулся Николай Павлович.
Некоторое время помолчали. Мужчина продолжал осматриваться, вглядываясь в посетителей.
- Вы, наверное, ждете кого-то? Ваша жена должна подойти? - нехотя спросил Евгений.
- Нет-нет, - поспешно ответил тот и повел плечами. - Не обращайте внимания. Мне просто редко доводится бывать в таких местах. Тем более одному.
Пожевав губами, мужчина продолжил:
- Моя жена уехала повидаться с родственниками. В другой город. В город своего детства. Ну а я остался. И вот решил немного расслабиться.
Молодой человек кивнул без особого интереса.
- Давно не бывал в этом месте. Уже лет двадцать прошло, наверное, - снова заговорил Николай Павлович, обводя помещение взглядом. - Когда-то здесь был шикарный ресторан. Попасть сюда уже было событием.
- А теперь это всего лишь кафе-бар. Ничего особенного. Один из многих. Время не пошло ему впрок, - заметил Евгений сухо.
- Да-да, возможно. И все же... Когда-то по молодости мы с Галей мечтали попасть сюда. Словно здесь нас ждала какая-то другая жизнь, - мечтательно произнес мужчина.
Молодой человек посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал.
К столу подошел официант.
- Добрый вечер, - проговорил он, не глядя на них, и подал Николаю Павловичу меню.
- Здравствуйте, - скромно улыбнулся тот.
Глянув на яркую книжицу, он секунду помедлил и заказал кофе.
- Какой именно? - без выражения спросил официант.
Мужчина замешкался.
- Нескафе, эспрессо, турецкий, фраппе, айс-кафе...
- Экспрессо будьте любезны, - остановил его Николай Павлович, неловко взмахнув рукой. - Двойной, пожалуйста.
- Что для вас, молодой человек? - повернулся официант к Евгению.
- Один "Черный русский", - бросил тот, не посмотрев в его сторону.
Официант, кивнув, удалился.
- Мы маловато заказали, - сказал мужчина вполголоса. - Наверное, этот парень не в восторге от таких клиентов. Только место занимаем, никакой прибыли.
- Да наплевать ему, - буркнул молодой человек и снова взглянул в окно.
Уже почти совсем стемнело. В оконных стеклах отражался интерьер кафе, его лицо и застывший в напряженной позе Николай Павлович. Теперь он неотрывно смотрел на Евгения, будто желая что-то сказать или услышать.
- Может быть, вы кого-то ждете? - неуверенно спросил мужчина, когда молодой человек вновь повернулся к нему.
Евгений лишь медленно покачал головой.
- Вы уверены? - снова поинтересовался тот. - Я заметил, что вы были с девушкой. Может быть, она должна вернуться?
- Нет. Она не должна вернуться. И не вернется.
- Вы что же, расстались? - обронил мужчина, но, тут же, словно спохватившись, предупредительно поднял ладонь. - Простите, не мое дело.
- Расстались, - негромко ответил Евгений, мрачно разглядывая переплетенные пальцы, и через паузу добавил: - Девушка решила, что так будет лучше.
Николай Павлович понимающе кивнул.
- Ну... Вы не расстраивайтесь, - начал он. - В вашем возрасте найти другую...
Вдруг Евгений резко поднял глаза на него.
- Послушайте... Николай Павлович, кажется?
Мужчина растерянно кивнул.
- Я знаю, что найти другую девушку мне не составит труда! - раздраженно воскликнул молодой человек. - Не нужно меня успокаивать, хорошо? И не нужно думать, что я так уж сильно переживаю ее уход. Она сделала свой выбор и поступила правильно, поэтому мы расстались легко, быстро, не выясняя отношений! Так что все в порядке, не печальтесь за нас.
Николай Павлович, ошеломленно глядя на Евгения, замолчал.
В этот момент к столу вернулся официант. Поставив чашку и бокал, он все же оставил меню и, бросив торопливый взгляд на другие столики, отошел.
Мужчина придвинул к себе чашку, добавил сахар и принялся помешивать кофе, не сводя глаз с соседа по столику. Евгений же не обратил на заказ никакого внимания, снова отвернулся к окну.
- У вас что-то случилось? - кашлянув, осторожно поинтересовался Николай Павлович.
Молодой человек не шелохнулся.
- Я, наверное, все же мешаю, да? - сконфуженно тряхнул головой мужчина и огляделся по сторонам.
Свободных столиков по-прежнему не было.
- Простите, - послышался голос Евгения.
Он повернулся и пристально посмотрел на соседа.
- Я не хотел показаться резким и неучтивым. Сорвался. Не уходите, вы ни в чем не виноваты, - проговорил молодой человек, чуть смягчившись. - Просто... так сложилось. Я не в настроении.
- Почему? - помедлив, спросил мужчина.
Евгений скрестил руки и мрачно опустил взгляд, не отвечая.
- Вам принесли напиток. Выпейте, - предложил Николай Павлович, пододвигая бокал. - Кстати, что это такое, "Черный русский"? Коктейль какой-то?
- Знаете... Мне и самому трудно четко сформулировать, в чем дело, - вдруг сказал молодой человек. - Так, чтобы вы это поняли. Здесь много всего... И, наверное, самым простым будет сказать, что такова моя реакция на нашу жизнь и на мир, в котором мы живем.
Евгений поднял глаза и посмотрел на соседа по столику долгим тяжелым взглядом.
- В котором приходится существовать и мне, несмотря на то, что больше всего на свете я хотел бы оказаться где-нибудь на другой планете, в другой жизни. В какой-то другой плоскости.
Николай Павлович перестал размешивать кофе, в его глазах появилось удивление.
Евгений усмехнулся ему, поправил очки и откинулся на сидении, оглядывая посетителей.
- Вам нравится наблюдать за людьми? - спросил он. - Вот они сидят, красавцы, посмотрите.
Николай Павлович повернул голову. За столиком в центре зала сидели двое молодых людей лет двадцати пяти. Перед ними стояли полупустые пивные бутылки. Они что-то возбужденно обсуждали, посмеиваясь.
- О компьютерах, наверное. Или о машинах. Или о футболе, - проговорил Евгений, недружелюбно улыбаясь. - О том, как они мило проведут этот вечер в компании себе подобных. А за следующим столом две девушки с одинаковыми стрижками, видите? Сплетничают. Или новые шмотки обсуждают. Или планируют записаться на фитнес. А в уголке притаилась молодая пара, у них свидание. Они очень стараются понравиться друг другу и, наклеив на лица радостные улыбки, оживленно беседуют о всякой чепухе, боясь неловких пауз.
Он полюбовался на них еще несколько мгновений, затем снова взглянул на Николая Павловича.
- Не требуется большого ума, чтобы понять, чем наполнена их жизнь. Чем они занимаются в свободное от работы или учебы время. Что читают, какие передачи и фильмы смотрят. За кого голосуют, если ходят на выборы. О чем мечтают. Это обычные люди. Двадцать первого века. Наше большинство, определяющее жизнь во всем ее многообразии. За ними будущее. На них будет строиться новое государство. В ближайшие годы они и такие, как они будут определять, как говорится, "направление нашего развития".
- Вас, кажется, это не устраивает? - деликатно поинтересовался мужчина.
- Не в этом дело. Они стали такими не потому что кто-то плохой или хороший заколдовал их. Просто так сложились обстоятельства, что в данный период так выглядят герои нашего времени. Когда-нибудь этот портрет изменится, но останется главное, что не сможет стереть, вычистить время. Это людская природа. Наша суть, с которой мы поделать ничего не можем. И все ошибки, которые мы делаем, я думаю, заложены в нас с рождением. И такой вот мир, в котором постоянно ощущается угроза конфликта и который мы так привыкли ругать, создан нами же. И жизнь, которую мы проживаем впустую - это плод нашей же человеческой деятельности.
- Вы не очень-то любите людей, не так ли? Вернее, то, что вы называете "людской природой"? - несмело улыбнулся мужчина, склонив голову чуть в сторону.
Евгений снова небрежным жестом поправил оправу. Затем, положив локти на стол, приблизился к Николаю Павловичу и заговорил отрывистым полушепотом:
- Нет смысла любить или не любить то, что есть и будет всегда. Но жить в этом, принимать какое-то участие и понимать, что я не могу и не хочу быть частью всего этого, мне бывает трудно. Временами слишком.
Он снова отстранился и посмотрел по сторонам. Когда его голос зазвучал вновь, то казался спокойным, даже безмятежным.
- Знаете, я недавно подумал... Люди просто не знают, как жить. Никто. Каждый предполагает, что вот так, возможно, будет правильно, а вот так - нет. Что так вот жить можно, а вот так уже ни в какие ворота. Но никто не уверен. Даже те, кто берет на себя ответственность за судьбы множества людей, целой страны. Те, кто считает, что сможет сделать счастливыми одновременно массу людей, заблуждается. Количество счастливых окажется равным числу глубоко несчастных и недовольных своей участью. Люди вбрасываются в этот мир, получают в свое распоряжение жизнь, а что делать с ней им никто не объяснил и уже не объяснит. Пока они взрослеют, им предлагаются простейшие инструкции по правилам поведения в обществе и некие элементарные знания на первое время, которые могут пригодиться в дальнейшем, а могут и нет. Но никому перед попаданием в этот мир не дается задание, какая-то четкая цель, к которой стоит стремиться. И вот каждый набивает свой пустой сосуд, свою жизнь каким-то содержанием на свой вкус. Какими-то ценностями, которые ему кажутся главными и без которых, на его взгляд, никак нельзя обойтись. В итоге мир оказывается заполнен совершенно разными людьми с придуманными целями, с придуманными понятиями о счастье. Порой эти идеалы кажутся им настолько достоверными, что люди даже на время забывают о вымысле, изо всех сил отстаивая свою правоту и искренне заблуждаясь в ней. Незнание - вот что, по-моему, объединяет всех. Внутренняя скрываемая ото всех неуверенность в том, что выбранный курс верный и единственный. И еще нацеленность на то, что рядом может быть кто-то, кто знает секрет, знает как нужно. Готовность примкнуть к рядам этого кого-то, как только благоприятные ожидания хоть отчасти подтвердятся. Мы же обожаем объединяться, не правда ли? Образуя скопление, мы чувствуем себя сильнее, увереннее, неуязвимее, даже непобедимее. Толпа - это действительно сила, но лишь в известной мере. Она неповоротлива и обладает лишь коллективным разумом, который при должном умении несложно подчинить кому-то или чему-то. В ней больше нет индивидуальностей, способных сориентироваться и осмыслить свои поступки, свою правоту и неправоту в этом скоплении людей. Все идут - и ты иди! Ты однажды сделал свой выбор, присоединившись к ним, теперь тебе нужно только следовать за ними и слушать, что делать дальше! Неважно, что в один непрекрасный день люди, наслушавшись убедительных речей, могут ринуться, к примеру, создавать новую идеальную расу, попутно уничтожая вредных, неугодных по всей стране, а затем и по всему миру. Но тебе какое дело? Ты можешь продолжать жить прежней жизнью - читать газеты, слушать музыку, строить планы на будущее. Ведь ты же чуть раньше своевременно сделал правильный выбор, так?!
Евгений остановился. Он достал платок, сдернул очки и начал протирать стекла. Руки заметно дрожали.
- Вы не курите? - спросил он нервно.
Николай Павлович потрясенно покачал головой.
Евгений кивнул, продолжая движения платком.
- Мой дед прошел всю войну. До Берлина. Вся грудь была в медалях. Наверное, он воевал с врагом безжалостно, бескомпромиссно. То есть я даже в этом уверен, хоть он и не любил обсуждать эту тему. Только так и нужно было, они защищали всех нас, свою землю. Еще до войны он вступил в партию и до самой своей смерти верил в нее, как в избавление ото всех напастей. Он продолжал верить в нее и когда забирали, а затем расстреливали его друзей, вместе с которыми он мечтал о новой жизни. Это была непоколебимая вера, с которой ничего не могло поделать время. Потому что, казалось, если он перестанет жить с нею в сердце, то и сама жизнь его тут же закончится... А вот мой отец, человек послевоенного поколения, никогда в партии не состоял. Мало того, он считал, что все беды, происходившие с нашей страной в прошлом веке, случались именно из-за фанатичной преданности этим самым идеалам, которых он не признавал. Они спорили с дедом до хрипоты, и каждый раз оставались при своих мнениях. Разве что ссорились лишний раз. Отец ненавидел советскую действительность, твердил о том, что у него отняли свободу. Затем Союза не стало. Отец был счастлив, в памятные дни он сутками дежурил у Белого Дома. Это было его время. Время торжества уже его идеалов. Но и этот период прошел. Теперь он вечерами всегда дома, у телевизора. Увлеченно смотрит сериалы, ток-шоу и новости на центральных каналах, вместе с большинством верит в то, что жизнь налаживается и движется в единственно верном указанном сверху направлении.
Молодой человек спрятал платок и печально улыбнулся Николаю Павловичу.
- Знаете, что самое смешное? Через какое-то время все это ждет и меня. Сейчас я сотрясаю воздух этими своими бреднями, которые Вы вынуждены слушать, а через несколько лет - десять, двадцать, тридцать - цикл повторится. Уже я поверю в чью-то гениальную идею и буду готов идти за ее автором хоть на край света. Уже я стану представителем группы единомышленников, рядом с которыми мне будет хорошо и спокойно. Уже я со своими убеждениями стану разменной монетой в чьей-то игре, даже в саму вероятность чего напрочь откажусь верить. И, возможно, так и не соглашусь с тем, что был кем-то использован в каких-либо интересах, не имеющих отношения к моей вере. Я стану одним из многих, и уже мои дети, взрослея, будут смотреть на меня и недоумевать. Ну а я вряд ли даже вспомню этот свой сегодняшний красочный и бессмысленный монолог. Или же он мне будет казаться какой-то нелепостью, случившейся с кем-то другим, не со мной... Вот такая радужная перспектива, да?
Тем временем мимо прошел, даже не взглянув на них, официант, оставив на столике кожаную обложку со счетом.
- Знаете, я бы хотел быть похожим на этого парня, - сказал Евгений и усмехнулся, глядя ему вслед. - Не внешне, да и не внутренне, конечно. Я имею в виду его образ, из которого он не выходит в рабочее время. Эдакий профи. Человек, который, вполне возможно, все знает и понимает, но не принимает близко, а просто делает свое дело. Хладнокровно, четко, уверенно. Собственно, наверное, я даже в какой-то мере завидую людям, которые способны не задумываться. Как это, наверное, легко - не задавать вопросы и не искать ответы.
Он достал из внутреннего кармана бумажник и положил в обложку несколько купюр.
- Но мне выпало стать другим. Ну а вам, увы, выпало повстречаться со мной и испортить себе приятный вечер, - бодро проговорил молодой человек и, подумав, добавил с сожалением: - Простите за все, что я здесь наговорил. У меня вообще слишком часто бывает плохое настроение, а сегодня оно еще и усугубилось тем, что я снова остался один. С другой стороны, хорошо еще, что я не высказал все это Маше. С ней бы случилась истерика, наверное. А мне бы этого не хотелось. Все же она хороший человек, хоть и не может подняться выше общепринятых норм и правил.
Евгений поднялся из-за стола.
- Я желаю вам в следующий раз прийти сюда со своей женой и провести здесь потрясающий по красоте романтический вечер. Раз это место многое значит для вас.
Николай Павлович не поднял головы.
- Всего вам доброго. И спасибо, - сказал на прощание молодой человек и протянул руку. Мужчина, не глядя, неожиданно крепко пожал ее.
Евгений коротко кивнул и, не оглядываясь, пошел к дверям.
Было уже совсем темно. Выйдя из кафе, он помедлил, раздумывая, куда направиться. Вариантов не было, этот вечер он не планировал провести в одиночестве. Евгений стоял и просто вдыхал прохладный воздух, вглядываясь в темноту улицы.
Вдруг кто-то окликнул его. Сначала он решил, что ему померещилось, но голос за спиной выкрикнул его имя снова, уже громче. Этот голос показался Евгению незнакомым. Однако, обернувшись, он, к своему удивлению, увидел Николая Павловича. Смешно вскидывая руки, мужчина, перепрыгивая через лужи и тяжело дыша, спешил к нему.
- Надеюсь, наши с вами деньги никто не перехватит, - сказал мужчина, остановившись рядом и немного отдышавшись. - Официанта я так и не дождался.
Евгений невольно улыбнулся.
- Вы что же, решили продолжить отдых в другом месте? - заговорщицки подмигнул он.
Николай Павлович некоторое время молча смотрел на него. Евгению показалось, что в его взгляде появилось что-то новое, чего он прежде не заметил и чему пока не мог найти описания.
- Нет. Просто всё, что я... Ну, в общем, всё не совсем так, как я вам сказал.
- То есть? - удивился молодой человек.
Лицо мужчины едва заметно исказилось. Помолчав, он заговорил резко и отрывисто.
- Я пришел сюда не ради развлечения. Просто не мог больше оставаться один. Хотя скоро мне придется жить одному все время. Моя Галя тяжело больна. Нужна операция. Дорогостоящая. У нас нет таких денег. И никто не поможет. Мы знаем это. Она поехала попрощаться с родными местами. Одна. Попросила ее не сопровождать. Скоро она вернется. Скоро все кончится. Хотя, может быть, мы действительно еще придем сюда. В последний раз.
Глядя себе под ноги, Николай Павлович просто выдавал одну фразу за другой. Словно стараясь не задумываться над тем, что говорит, а сосредоточиться на чем-то другом.
Наконец, он поднял голову и пристально посмотрел куда-то в сторону.
- Подождите, но вы же... как же... - зазвучал изменившийся, робкий, ошеломленный голос Евгения.
- Посмотрите, - прервал его Николай Павлович тихо и кивнул в сторону крупного супермаркета на другой стороне улицы.
Молодой человек повернул голову и с недоумением снова посмотрел на мужчину.
- С недавних пор наша жизнь кажется мне похожей на такой вот магазин, - помолчав, задумчиво заговорил Николай Павлович. - Огромный, с товарами на любой вкус. И все мы находимся внутри, ходим от стеллажа к стеллажу, от одного отдела к другому. И выбираем, выбираем, выбираем. И так всего много, и столько нужного, обязательного к приобретению... Так много, что порой просто голова идет кругом, и мы забываем, что за каждый выбор нам предстоит расплачиваться, причем цена может оказаться непомерно высокой. А еще мы забываем, что каждая, даже самая незначительная вещица, попавшая к нам, лишь до той поры с нами, пока мы не окажемся у выхода из этого магазина. Здесь мы будем вынуждены оставить все наши покупки до единой и распрощаться даже с воспоминаниями о том, что мы были здесь, среди всего этого сверкающего изящества. И понять, что ничто из того, что мы видели и примеряли на себя в этих стенах, на самом деле не могло нам принадлежать. Что мы были всего лишь гостями, которым случайно повезло оказаться в этом месте в это время... Конечно, обо всем этом мы не думаем, когда нам хорошо. Мы просто наслаждаемся сегодняшним днем. Но когда нам плохо... Когда нам настолько плохо, что, кажется, уже некуда отступать и не хочется уже совершенно ничего, мысль об этом помогает как-то цепляться за жизнь, ценить ее. Хотя бы то, что от нее осталось. И становится чуть легче.
В глазах мужчины заблестели слезы. Он кашлянул в кулак и незаметно провел рукавом по глазам. Затем посмотрел на Евгения. По-отечески взял его за локоть.
- Как бы ни казалась порой трудна и бессмысленна жизнь в этом мире, в нас должно сохраняться то единственное, то последнее, что может помочь нам справиться с любыми дурными мыслями и известиями. Это надежда. На то, что следующий день станет гораздо лучше предыдущего. Вопреки всем законам и правилам. Вопреки всему, что происходит с нами, нашими друзьями и нашими врагами. Надежда на силу нового дня, содержание которого нам знать заранее не дано. Потому что мы всего лишь простые смертные. Исполнители той воли, о которой нам ничего неизвестно.
Николай Павлович улыбнулся Евгению.
- Помните о том, что ничего не потеряно, пока мы живы, - добавил он и, бросив последний взгляд на молодого человека, направился вниз по пустынной улице. Тусклые огни фонарей какое-то время пытались освещать его путь, но не могли совладать с темнотой, которая постепенно скрывала одинокую сутулую фигуру от Евгения.
- Молодой человек! - вдруг послышалось рядом с ним.
Он растерянно повернул голову. Юная брюнетка броской внешности. Она улыбалась ему, жуя резинку.
- Который час, не подскажете? - произнесла она тонким игривым голосом.
Евгений медленно поднес к глазам руку с часами. Снова взглянул на девушку.
- Наступил новый день, - сказал он ей задумчиво и тут же устремил взгляд в конец улицы. Где-то там, в случайном пятнышке света еще могла промелькнуть спина Николая Павловича.
Октябрь 2007