1929 год
- Святой отец, я больше не могу молчать, я схожу с ума, как страшна жизнь, чем я так провинилась пред Богом и людьми… - маленькая, бедно одетая девушка, трясущаяся от собственных рыданий, смотрела невидящим, полным отчаяния взглядом на священника, узрев в нем свою единственную надежду, свое спасение.
- Дитя мое, Бог дает нам испытания. Мы должны быть сильными, нести, возложенный крест до конца во имя своего спасения. Скажи мне, что за печаль гложет твоё сердце? Оно не должно таить в себе зла. Господь наградит тебя тогда!
- Нет, нет, нет…. – девушка не могла говорить от душивших ее слез, хрупкая фигурка содрогалась от разрывающего ее изнутри горя - Мне нет прощения… нет, нет…. Я… я...я убила… убила своего… еще не родившегося ребенка……..
Осенний дождь эхом вторил ее страшной печали…
***
1931 год
«Милая мама!
Совсем недолго я нахожусь вдали от вас, и уже смогла осознать, как мне плохо, скучно, тоскливо! Здесь, на корабле, я ощутила в полной мере английскую чопорность. Дома все было иначе, я поняла это с первой же секунды! Я очень скучаю по тебе, папе, Брюно, Адриано, Карлотте, Марии, Веронике, и, конечно же, крошке Терезе… - Анна отложила перо и бросила взгляд на массивные, дубовые часы, висевшие в самом центре на стене ее бедно обставленной каюты третьего класса.
Почти девять часов, время завтрака, а Анна была ещё совсем не готова. Девушка вскочила с маленького табурета и подбежала к круглому зеркалу, висевшему на двери. Анна была красива и прекрасно знала об этом. Восхитительная шапка черных как вороново крыло волос обрамляла овальное лицо с правильными чертами, напоминавшее лики греческих богинь. Прекрасные миндалевидные глаза с густыми черными ресницами были печальны, ещё миг, и по матовым щекам скатится прозрачная слеза, превратив 19-летнюю Анну Джильотти, дочь бедного итальянского сапожника Бруно Джильотти, в скорбящую Афродиту, сошедшую с пантеона античных богов.
Анна порядком пожалела о своем необдуманном поступке - уехать из её Италии, оставив огромную семью, которая до последней минуты не хотела отпускать дорогое дитя... Но она была упряма, и, раз решила, значит, ни больной старик-отец, ни умоляющая девушку остаться мать не могли удержать её. Даже Паоло, разносчик газет из соседнего квартала, которому давно нравилась прелестная сеньорита Джильотти, не смог противостоять напору этой энергичной и жизнерадостной девушки.
И вот выяснилось, что родители были правы, как всегда правы в том, что буквально через несколько дней ее начнет душить страшная тоска. Анна боялась думать об этом. Все же как скучно тут, на корабле, а в Англии, должно быть, еще тоскливее… Стрелки часов почти приблизились к девяти, и девушка начала рыться в своем багаже, чтобы найти что-либо подходящее для завтрака. Она обожала вещи ярких цветов, и ее так удивляло то, что женщины тут, на корабле, предпочитают разноцветным платьям строгий однотонный наряд.
Да, вот оно, любимое длинное красное шифоновое платье с маленькими черными пуговками. Именно в этом платье Паоло увидел ее, позирующую своему брату-художнику, в саду, на фоне ветвей, усыпанных золотистыми персиками. Ну как тут можно было устоять... А сейчас у неё нет ни малейшего желания даже написать ЕМУ...
Надев красные туфли с золотистыми пряжками, девушка накрасила губы яркой помадой, расчесала свои роскошные волосы, вставив в них красный тканевой цветок, взяла круглую зеленую сумку и скрылась за дверью своей каюты, так и не дописав письмо сеньоре Джильотти…
Анна спустилась в столовую, расположенную на нижней палубе. Сквозь иллюминаторы зала просвечивало солнце, сиявшее своим ослепительным светом, озаряя удивительно чистое, лазурное небо. И, несмотря на рано наступившую осеннюю пору, казалось, сама природа приветствовала Анну, как будто она была сестрой Солнца или спутницей Неба.
Девушка немного опоздала, тем самым обратив на себя всеобщее внимание и поэтому постаралась как можно более незаметно сесть за столик у стены, давно уже облюбованный ей.
Столовая была полна людьми, женщины весело обсуждали рецепты томатных супов и пирогов с курицей, так любимых в Италии, тем самым умаляя достоинство поданных им блюд. Благодаря этому милому, родному щебету, Анна почувствовала, что успокаивается. Мечтательница по натуре, девушка погрузилась в поток убаюкивающих воспоминаний о доме, совершенно забыв про завтрак. Нежное создание в венках из ярких цветов на прелестной головке, шее и запястьях служившая моделью своему брату-художнику, и только ветер и колышащиеся на нём ветви деревьев были их безмолвными наблюдателями. В сознании девушки возникла знакомая и милая сердцу картина, и её губы невольно расплылись в счастливой улыбке.
- Вы позволите, - Анна вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. Обычно ее мечтания прерывал слегка резковатый голос матери, маленькой седой женщины с огромными карими глазами и печальной формой губ, просящей помочь развесить только что выстиранное белье на веревки.
Перед столиком девушки стоял молодой человек в светло-голубой рубашке и белых брюках, с повязанным на шее лиловым платком.
- Вы позволите занять это место? Если конечно не ждете кого-то… – беззаботным тоном поинтересовался незнакомец, тем не менее, уже усаживаясь за столик.
- Конечно, конечно, – улыбнулась Анна, несмотря на зарождавшуюся в душе неприязнь к тому, кто разрушил её счастливые воспоминания.
- Отличная погода, вы не находите? Правда, кто-то может наслаждаться ею прямо на палубе. Только почему же такой луч итальянского солнца как Вы довольствуется последними теплыми деньками в душном зале? Ответ прост: за неимением средств, и не убеждайте меня, что я неправ! - непринужденно сказал попутчик, отрезая себе кусок овсяного пирога.
Анна смутилась, и, потупив глаза, начала размешивать сахар в уже остывшем чае.
- Вы наверняка артистка или, в крайнем случае, модистка, едете покорять туманную Англию. Если это так, то ваша красота вполне может заставить лондонский дождь прекратиться, – не умолкал он.
Девушка покраснела. Заметив, что смутил ее, этот кудрявый молодой человек с жизнерадостной искрой в глазах поспешно перевел монолог в другое русло.
- Вы едете в Англию впервые, согласитесь, страшно покидать родину? Каждый раз, когда я возвращаюсь из Лондона, чтобы повидать мать – испытываю непередаваемое чувство любви и тепла. Кстати меня зовут Федерико! – он отхлебнул уже остывшего слегка чая.
- Всегда существует ностальгия по тому, что мы не ценим, когда всё это рядом с наим, - вздохнула девушка, - Вы знаете, каждая минута, каждая миля, отдаляющая от дома, от родных наносит мне новую рану. Я не могу думать ни о чем кроме мамы и маленькой Терезы, которая просто сводила меня с ума своим криком. А сейчас я схожу с ума от того что не слышу милых сердцу звуков, голосов, - Анна замолчала, словно снова погрузившись в воспоминания, - простите мою невнимательность, Федерико, очень приятно, меня зовут Анна.
- Анна, Вы не только красивая, но и необычайно умная девушка – заулыбался Федерико, - верно вы заметили, что осознание ценности приходит только на расстоянии. Каждый раз, обнимая свою маму, я чувствую себя глупым и неблагодарным шалопаем. Ну вот, Вы улыбаетесь, значит, мне все-таки удалось растопить скорбь, которая Вам совершенно не к лицу.
- Не называйте себя так! – заспорила с ним Анна. – Если Вы обнимаете маму, осознавая, что глупый и неблагодарный, значит, Вы далеко не шалопай.
- А Вы, однако, не только красивая и умная, но у Вас ещё и чертовски острый язычок! - парень расхохотался на всю столовую, неприлично громко, заставив всех людей обернуться в их сторону.
Девушка сконфузилась и поспешно встала из-за столика.
- Спасибо Вам за приятную беседу, я должна закончить письмо своей матери.
- Я надеюсь, что совсем скоро мы увидимся, сестра солнца! – с напускной гордостью вырвалось у Федерико, но сеньорита Джильотти уже была у дверей.
Анна быстрыми шагами поднималась по лестнице к своей каюте. Сердце девушки колотилось как огненный мотор от переполнявшей ее радости. Какой импозантный, умный молодой человек обратил внимание на нее, на Анну Джильотти. «Наверное, я действительно хороша собой, если такой чудесный парень осыпал комплиментами на протяжении всего завтрака. Подобные мысли вертелись в хорошенькой головке девушке со скоростью света. Анна впорхнула в каюту и закружилась по ней, напевая любимую песенку Рудольфо Валентино, пластинку с песнями которого ей подарил Паоло на Рождество.
- Как Вы изменились за какой-то час, однако. Английский чай поистине бодрит? –низкий и теплый голос сеньориты Джильотти, говорившей с самой собой, был оборван звонким щебетом ее соседки по каюте. Тучная дама лет сорока с мелкими бегающими глазками и постоянно сжатыми губами, сжатыми настолько, что они напоминали красную нитку на лице тряпичной куклы, которая была у Анны в детстве, и она постоянно играла с ней в саду, совершенно не соответствовала внешне своему голосу.
- Да, мою грусть развеял…, - Анна замялась.
- Молодой человек! – опередила ее сеньора Томмазини. - Ох уж эти юнцы, до чего они вульгарны и невоспитанны. Сеньорита, мой Вам совет, беседы, а тем более встречи с ними до добра не доводят, я уж точно знаю это. Моя бедная дочка сбежала с одним из таких, и теперь я еду к ней, чтобы помочь с воспитанием внучки. И что Вы думаете, этот щеголь упорхнул, узнав, что….. ээээээ, - женщина покраснела, - Что моя дочь ждет ребенка. Мой муж не разрешал ехать к ней, но я не могу бросить свою бедную девочку, когда так ей нужна.
Анна ничего не ответила, а загадочно улыбнулась и предложила женщине печенья, которое ей испекла мать в дорогу.
- Сеньорита, как вкусно. – сразу затараторила Томмазини. - Вы знаете, как я чудно готовлю? Все соседи раскрывают окна, когда у меня варится томатный суп с чесноком. Я обязательно сварю его своей дочурке, как только приеду, она наверно соскучилась по моей стряпне…
Но Анна ее не слышала, она снова погрузилась в мечтания, и в воображении рисовала картины прогулок и свиданий с Федерико, до самого вечера не выходя из этой эйфории, надежды большого счастья и любви.
К вечеру погода окончательно испортилась, небо затянулось грозными облаками, напомнившими Анне чудовищ, которыми пугал ее брат в детстве, готовых в любую секунду отправить человека в преисподнюю. Море, эта грозная и завораживающая стихия, заволновалось, угрожающе бурля и кипя, огромные валы разбивались о кренящийся на волне борт корабля.
Спустившись в столовую, девушка снова заняла своё любимое место. Подали ужин, и сеньорита Джильотти, откусив кусочек тоста, густо намазанного паштетом, отложила его в сторону. Неужели он не придет?.. Он был так мил за завтраком, возможно, искал повод назначить ей встречу. «Наверно, я обидела этого чудного юношу своей глупостью и необщительностью!» Анна осмотрелась по сторонам, ища Федерико за другими столиками. Две пожилые итальянки, мирно беседовавшие о своих ненаглядных чадах, давно уже выросших из пеленочного возраста, но по-прежнему так горячо охраняемых и любимых своими суетливыми матерями. Семейная чета, занимавшийся столик с другой стороны столовой, пыталась накормить трех непоседливых детей, то и дело вскакивающих со своих стульев в порыве ребяческого веселья. Внезапно дверь приоткрылась, заставив Анну встрепенуться от волнения. Конечно же, ОН сейчас зайдет в столовую и одарит всех пассажиров лучезарной улыбкой, потом мягкими шагами подойдет к Анне и попросит разрешения присоединиться к ее трапезе. Девушка зажмурила глаза в ожидании волшебного момента долгожданной встречи.
- О, моя дорогая, значит, у Вас тоже морская болезнь, как я сочувствую! - дребезжащий голос сеньоры Томмазини вдребезги разбила хрупкие надежды Анны. - Я присяду сюда? Вы же не будете против? - добродушно продолжила женщина.
Анна почувствовала комок в горле, даже хотела заплакать, но слёзы почему-то никак не могли выбраться наружу.
- Сеньорита, вижу, что Вам совсем нехорошо. Лягте вы лучше в каюте и поспите, на вас лица нет, давайте я помогу Вам! - защебетала навязчивая Томмазини.
- Спасибо, мне лучше действительно прилечь. Но я дойду сама, спасибо… - невнятно бормотала Анна, поспешно вставая из-за стола.
- Выпейте горячей воды и ложитесь под одеяло, а завтра к утру будете как новенькая. Вы уж доверяйте мне. Белла Томмазини никогда не посоветует дурного - последнее напутствие из уст женщины звучало по-особенному гордо.
Не помня себя, понимая, что её действительно укачало, но тем не менее ошеломлённая, Анна дошла до каюты. Неужели он обманул ее?...
Сеньорита Джильотти бросилась на кровать и заплакала во весь голос. Она поверила этому человеку, его красивым комплиментам и радужной внешности; значит сеньора Томмазини была права, эти щеголи лишь кружат головы девушкам, жестоко обманывая их ожидания.
Персиковые деревья, Николо за мольбертом, мать развешивает выстиранные вещички Терезы. Бог наказывает за неблагодарность.
- Просыпайтесь, сеньорита, через час мы будем уже в Лондоне! - соседка по каюте теребила Анну за руку. – Вы спали как убитая всю ночь, ни разу не проснувшись, видите, мои советы полезны. Надеюсь, что Ваше самочувствие много лучше чем вчера. Бедняжка, Вас вчера чуть не извела морская болезнь. Слава Богу, я была рядом с Вами, и посоветовала действенный рецепт от этого недуга.
С трудом открыв глаза, девушка все острее ощутила сильную тяжесть в голове. Анна поблагодарила женщину за заботу и, встав с постели, принялась укладывать свой багаж.
Лондон, конечная цель всех мечтаний Анны, встретил всех пассажиров парохода «Кармания» хмурым небом и моросящим дождем. Страх неизвестности будоражил сознание девушки. Спустившись по трапу, Анна глубоко вздохнула - от обиды и горестных мыслей начинала болеть голова.
- До свидания, сеньорита, надеюсь у Вас сложится все как нельзя лучше - прощалась с девушкой сеньора Томмазини, пожимая ей руки.
Анна лепетала стандартные фразы вежливости, в последней надежде разыскивая глазами Федерико.
Ледяной дождь уже изрядно промочил легкий плащ девушки, но она продолжала стоять, ожидая своего мимолетного попутчика. Спустилась семья с неугомонными ребятишками, которые бегали вокруг своего отца, выпрашивая взять их на руки.
Порт наполнялся заунывными звуками полицейских сирен.
- Наверно, опять кто-то попался с опиумом, эти порты - логово разврата, поэтому я не разрешила дочке встречать меня, - делилась своими догадками угловатая женщина из второго класса со своей собеседницей, только что прошедшая мимо Анны.
Девушка поежилась... опиум, отец запрещал ей говорить обо всём противозаконном. Но тут Анна обернулась и не смогла поверить своим глазам, ведь по трапу спускался он, Федерико. Сердце девушки наполнилось счастьем, забыв о мокнущем под дождем багаже, сеньорита Джильотти ускорила шаг навстречу своему «принцу».
- Прошу прощения, мэм! - седовласый человек в форме чуть не сбил ее с ног.
Анна готова простить все на свете, лишь бы скорее увидеть ЕГО.
- Доченька, сюда нельзя, уходи отсюда, девушкам не место в таком месте и в такое время! - прокричал мужчина в летах, чудесным образом опередивший ее преградивший путь к трапу. - Уходи!
По его знаку еще три человека в форме присоединились к нему.
- Мистер Роберт Оглендер, вы арестованы по обвинению в торговле опиумом! – объявил громогласно один из этих трёх людей.
- Какого черта, идиоты! - истерично вскричал Федерико, Роберт Оглендер, но было уже поздно, наручники сомкнулись на его запястьях.
Анна стояла, обмякнув и прислонившись к поручням, глядя на происходящее воспаленными глазами, отсутствующим взглядом. Ее сердце, на которое только что вылили так много грязи, разрывалось на мельчайшие куски, она готова была побежать за седовласым джентльменом, убеждая его в ошибочности обвинений против Федерико. Нет, молодой человек не может быть наркоторговцем, он такой милый и добрый… Нет, нет, нет…
Девушка не могла плакать, она вяло оглянулась в сторону этой нелепой процессии, уводящей Федерико в тёмный автомобиль, остановившийся у самого края причала. Анна не могла осознать того, что происходило сейчас перед ней.
- Сколько раз я говорил ему, что баловаться наркотиками на судне опасно, а он вчера весь вечер забавлялся с опиумом! Бедный мальчик, у него была вся жизнь впереди… Я ведь так любил его… - Анна обернулась, и увидела бледного молодого человека с тусклыми глазами и изогнутым, артистическим носом, смотрящего в ту сторону, что и она.
- Да, это большая трагедия… Он Ваш родственник? - наивно спросила Анна.
- Он - больше чем родственник… Мы были вместе. Мы вместе жили. Он - моя муза и любовь всей моей жизни.. – чувствуя, как по щеке скатывается слеза, мужчина утёр её платком, который достал из нагрудного кармана пиджака.
Анна в ужасе схватила свой бедный багаж, и, задохнувшись от душивших ее рыданий, устремилась к выходу. Слезы градом катились по несчастному лицу девушки.
- Сеньорита, удачи Вам! - окликнула ее сеньора Томмазини, обнимая встречавшую ее дочь.
Девушка не слышала ничего. В мозгу кружилась только одна сумасшедшая мысль: «Нет, нет, нет, это всё происходит не со мной!! Не может быть!!!» Холодный лондонский дождь нашел свое отражение в жгучих итальянских слезах. Она хотела домой, в тепло, лечь под одеяло и прижаться к подушке, чтобы поскорее забыть весь этот кошмар наяву.