Ты пахнешь гарью, смеешься порой тревожно и до тебя мне долго еще идти.
Но я пишу тебе, письма кидая в ящик и пара фраз бьются всполохом наугад,
Ты – не искусственный, ты один такой настоящий. Так что же снова приставил к виску приклад?
Зачем оделся в туманы ночей безумных, в каскады листьев и фрак лишь от палача?
В тебе нелепым оркестром играет шумно смешная кукла безумного куклача.
Почем в продаже сегодня живые лица и сколько стоил вчера твой дрянной оскал
И почему лично сам, а не та столица, его сначала выкрал, потом – украл?..
Сменил ему его память, душу, женил, купил и кому-то пообещал?
А я бежала за ним, все в пути разрушив и рассыпалась, когда он в ночи кричал.
И разрывались лохмотьями перепонки, когда он звездами резал чужую нить.
Ты знаешь, город, голос мой звонкий-звонкий, а тут – хрипела и даже пыталась выть.
И распластавшись по пьяному безнадежью, шептала тихо, что это – дурацкий сон…
И все мелькало и рушилось так безбожно, что эхом билось в груди "это все –не он"…
И мир качнулся, едва удержавшись цепью и мир боялся столь яростного конца.
Он просто выпил меня, застрелил прицельно, и может даже не вспомнит теперь лица.
А ты – спокоен, и все твои Кардиналы молчат угрюмо, им некуда вновь спешить…
Прощай, мой Питер, тебя я так и не знала. Ну, здравствуй, небо…я вновь начинаю жить.
