Дальнейшиъ ход войны 1677-1678 годов и заключение Бахчисарайского мира
Предыдущая глава окончилась описанием битвы за Чигирин в 1677-1678 годах происходивших между крымско-татарским войсками и московской армией куда вошли и казацкие полки подчинявшееся Гетману Левобережной Украины И. Самойловичу.
Но, уважаемый читатель, который внимательно следит за публикациями этой работы, хочу Вас спросить:
А когда в последний раз Московское царство воевало с Крымским ханством и Османской империей?
Ответ Примерно в 1640-42 года. Когда была предпринята неудачная попытка отвоевать у турок город -крепость Азов.
А после этого, был между Крымским ханством у Московией заключен очередной « вечный мир» согласно которому, Москва ежегодно должна была платить Крымскому хану дань, так называемые «поминки» и московский великий князь, а позднее и царь обязывался раз в году кормить татарского коня овсом, их своей шапки!
И все так и было, аж до 1677 года, когда впервые крымско-турецкая армий вновь сразилась с московскими войсками у Чигирина, отстаивая интересы своего вассала: сначала П. Дорошенко, а потом и Юрия Хмельницкого.
А все это время, т.е. промежуток в 30-35 лет, когда, ни один татарин, или турок не проникал в пределы Московского царства, чем была занята Московия? Ведь по тем времена эта мирная пауза в сравнении с прежними татарскими нашествиями была большим благом.
Если ответить на выше поставленный вопрос кратко и аллегорически, то можно сказать, что Московское царство хоть и медленно, и в муках восстаний и череды безвластия « смутного времени», стало расти и расширятся, покоряя « огнем и мечем» своих ближайших соседей из числа отставших в своем развитии народов осевших на развалинах Золотой Орды в Сибири и на Северном Кавказе. При этом не забывали Московские цари и про Запад. Тут благодаря Б.Хмельницкому им удалось оторвать от Речи Посполитой значительную часть территорий Левобережной Украины и захватить г. Киев.
За эти 30-35 лет Московия с помощью практики привлечения иностранных военных специалистов значительно реорганизовало и перевооружило свою армию, усилил централизованное государственное устройство в форме « самодержавия» и как говорится вообще - собраться с силами.
В этом 35 летнем мирном промежутке, роль буфера между Крымским ханством и Московией приняла на себя Украина.
Сначала в ходе восстания Богдана Хмельницкого поднятого им по личным мотивам, но переросшего в народное восстание, вопреки - воли и планам самого Б. Хмельницкого, потом после «воссоединения» с Москвой Украина снова оказалась театром боевых действий Московии в борьбе против Речи Посполитой.
Эта война закончилась Андрусовским миром в ходе чего Украина, опять же вопреки планам Б. Хмельницкого, как главного идеолога « воссоединения» была разделена на две части.
И тем самым можно утверждать, что Украина явилась проигравшей стороной в этих войнах, что с Речью Посполитой, что во взаимоотношениях с «братским» Московским царством.
Что же касается Московского царства то, то самодержцы московские не удовлетворились достигнутыми результатами, а начали строить новые далеко идущие стратегические планы.
Как раз тогда историками отмечен факт кристаллизации главной идея - о вытеснению турок с Крыма и стран Южной Европы с последующим захватом Константинополя, и перенесения туда столицы Московского царства! Эта идея была сформулирована царем Алексеем Михайловичем, еще в 1656 году при встрече с греческими купцами.
Так на Пасху 1656 г. «христосуясь с греческими купцами, бывшими в Москве, сказал: «Когда вы возвратитесь в свою сторону, просите всех монахов и епископов молить бога и совершать литургию за меня, чтобы их молитвами дана была мне мощь отрубить голову их врагу».
Мое сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей, которые стонут в руках врагов нашей веры; Бог проведет меня к отчету в день суда, если, имея возможность освободить их, я пренебрегу этим».
Но «Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается» утверждает русская пословица.
И поэтому, чтобы закончить описания кампании 1677-1678 годов и достигнутых в ходе заключения Бахчисарайского мира результатов, мы снова вынуждены, возвратится в 1678г. и рассмотреть, что же было на Украине после сдачи туркам Чигирина.
После бегства из разоренного русскими административного центра украинского казачества г. Чигирина не закончились. Турецкая армия не собиралась так просто заканчивать эту военную кампанию.
И тут, снова стоит дилемма рассказать, как видят эту ситуацию кабинетные историки или дать слово непосредственному участнику событий.
Свидетельства, которого никем небыли опровергнуты. По ходе изложения по ним будут даны доп. информационные разъясненимя.
Итак, из воспоминаний коменданта Чигирина Патрика Гордона. «ДНЕВНИК ЖУРНАЛ ИЛИ ДНЕВНАЯ ЗАПИСКА БЫВШАГО В РОССИЙСКОЙ СЛУЖБЕ ГЕНЕРАЛА ГОРДОНА, ИМ САМИМ ПИСАННЫЙ».
«Теперь, прибыв к армии, я дам краткий отчет о ее продвижении и действиях.
Бояре выступили из Курска 14 апреля и 18-го прибыли в Суджу, где собрались белгородские и севские войска. Московские солдатские полки и стрельцы уже пришли, а дворяне являлись ежедневно.
Они соединились с гетманом ( И. Самойловичем – автор) и его армией на Артополоте 17 мая и вместе выступили к Лубнам, куда пришли 12 июня.
Здесь они решили остановиться и дать армии отдых.
Генерал-майор Косагов с 12 000 человек был послан ко Днепру, дабы найти удобную переправу и овладеть другим берегом, укрепив для безопасности лагерь, а также помочь строительству в Чигирине доставкой леса.
Прибыв ко Днепру близ места под названием Максимовка (это небольшой монастырь у подножья высокого холма), он на заготовленных здесь судах переправил свой отряд и окопался примерно в миле ниже Вороновки, на расстоянии 3 миль от Чигирина; две трети этого пути стеснены лесами и топями.
Бояре, отец и сын, с гетманом Самойловичем тогда уже были извещены по верным сведениям и многим посланиям от нас о несомненном приходе турок и двинулись с могучей армией в сторону Днепра.
В русской армии было 70 000 человек, а казаков около 40 000.
Июня 26. Подойдя к Днепру, бояре отправили в Чигирин 1500 пехоты, а гетман — Нежинский и Лубенский полки, дабы содействовать работам. Каждому полку также было велено доставить соразмерное число балок или бревен для строительства замка.
Бояре сочли, что дорога на Чигирин не отвечает их цели по своей узости; их способом и намерением был поход в полном боевом порядке с сомкнутым вагенбургом.
(ВАГЕНБУРГ м. немецк. военный обоз, собранный где-либо на становище; он обычно ставится четыр+хугольником, образуя защиту. Вагенмейстер м. чиновник фурштата, которому поручен надзор за лошадьми, упряжью, повозками и пр., военный обозный. Генерал-вагенмейстер заведывает всеми обозами армии.)
Они решили идти назад к реке Суле и вверх до Бужина. По получении верных сведений, что весьма могучая армия турок идет от р. Буг к Ингульцу, где ее ожидает Крымский хан с татарами, 1500 пехотинцам, посланным на работы в Чигирин, было приказано остаться в замке, а тем, кто возил лес, — отправиться к армии.
Отрядив генерал-майора Косагова стеречь проходимые места на реке Тясме у разрушенного города Крылов, они с армией выступили, пересекли реку Сулу по двум мостам и
Июля 3 пришли к Днепру у Бужинского перевоза. Имея множество предусмотрительно заготовленных судов, армию переправили в 4 дня, оставив Киевский казачий полк и пехотный регимент под командой полковника Ронаэра охранять переправу и оставленный там ненужный обоз.
Бояре и гетман условились отозвать от бродов у Крылова генерал-майора Косагова, который по
10 июня прибытии был послан проводить в Чигирин тысячу из Ахтырского полка и тысячу сердюков.
11 июня Турки и татары, получив свободные броды у Крылова, перебросили большую часть своей кавалерии и пехоты.
13 июня. в день Св. Маргариты появились перед христианской армией, после чего бояре и гетман выступили и построили войска в боевой порядок перед лагерем.
Видя это, турки и татары подошли и с ужаснейшей стрельбою со всех сторон ударили на христиан, кои встретили их устрашающим огнем из орудий и мушкетов и заставили держаться подальше.
Однако иные из русских полков в смятении отступили в лагерь, даже не подвергаясь сильному натиску.
В последующие дни стычки конницы случались ежедневно, без сколь-нибудь примечательного боя; среди христиан лучше всех показали себя польская смоленская шляхта и компанщики, а среди турок — сипахи.
Турки и татары, засев в окрестных лесах и выгодных местах, мешали христианам добывать древесину и фураж на этом берегу Днепра, так что пришлось с великим трудом везти все с дальнего берега, а многие христиане, кои отважились ходить за лесом и фуражом, были захвачены татарами.
Между тем из Москвы к боярам пришел указ, дабы они ждали прибытия князя Касбулата Муцаловича Черкасского с черкесами и калмыцкими татарами — большими врагами татар крымских.
Прибыл также другой указ, что в случае если будет невозможно отстоять город и замок Чигирин, то им надлежит разрушить замок и отвести гарнизон.
28 июля князь Касбулат Муцалович Черкасский явился к Днепру с черкесами и калмыками, а назавтра они переправились через Днепр.
Их было всего около 2000 человек — слишком малые силы, чтобы тратить так много драгоценного времени на их ожидание.
30-го июня христианская армия двинулась из лагеря и построилась в каре, огражденная подводами, словно стеною; орудия везли со всех сторон по удобным местам.
Черкесам, калмыкам и прочим добровольцам было позволено попытать счастья за пределами вагенбурга.
Но насколько калмыки были страшны для крымских татар, настолько страшны были турки для них самих; [калмыки] едва дерзали на тех взглянуть, будучи почти все наги и плохо вооружены.
От Днепра над Бужином до р. Тясмы милею ниже Чигирина лежит высокая равнина с крутым подъемом , по всему краю которой турки и татары разбили стан и палили сверху из тяжелой артиллерии по русским в низине.
Те за три дня уже приблизились на английскую милю к подножью холма без каких-либо памятных событий, кроме того что в среду полковнику Хэмилтону оторвало правую ногу пушечным ядром, да каждый день шли стычки с уроном для обеих сторон.
1 августа в четверг нескольким русским и казачьим полкам было приказано ночной порой идти на приступ холма.
Выйдя из лагеря около полуночи, они подняли тревогу друг на друга и вернулись в большом смятении в лагерь, причем многие лишились оружия, а иные и жизни.
В пятницу войска стояли тихо. Было решено на другое утро с рассветом атаковать неприятеля и взять холм.
2 августа турки, встревоженные попыткой прошлой ночи, ожидали чего-то подобного вновь, и целую ночь, весьма бдительно провели во всеоружии. Когда же рассвело, большинство из них отправилось на отдых, а прочие к завтраку. Русские, изготовясь, пошли вперед.
Генерал-лейтенант Аггей Алексеевич Шепелев и генерал-майор Матвей Осипович Кровков с выборными пехотными полками, имея 5 или 6 тысяч человек, составили правое крыло; в резерве справа был генерал Змеев со своей дивизией конницы и пехоты, состоящей примерно из 10 000 человек.
В центре было 9 приказов стрельцов — около 5600 человек, в резерве у коих московские дворяне и сотенные, или мелкие сельские дворяне, и несколько полков конницы — всего около 15 000 человек.
На левом крыле и в резерве расположились своим путаным строем казаки; в этой путанице, однако, каждый полк имел свою особую позицию. Белгородские и севские полки [шли] слева отдельным корпусом.
В таком порядке они наступали; перед каждым пехотным полком везли полевые орудия и рогатки. Когда они достигли подножья холма, турки и татары, кои при первом появлении христиан из леса стали сопротивляться, применяли всевозможные средства для обороны — вели стрельбу и огонь вниз по склону холма, сбрасывали и скатывали подводы, начиненные гранатами.
Русские же несмотря ни на что решительно продвигались вверх по склону.
Выборные полки первыми захватили холм, но зашли слишком далеко в поле, не имея хорошей поддержки.
Дойдя до турецкого стана, солдаты нарушили порядок и бросились грабить шатры и обоз.
Турки и татары, скоро заметив сие, напали на эти расстроенные полки сильным отрядом конницы, опрокинули их и погнали вниз с холма, перебив свыше тысячи человек и переранив почти половину сего числа, включая генерал-лейтенанта Шепелева.
500 из оных солдат, будучи отрезаны от остальных и от пути к бегству внезапным прорывом турок, оградились рогатками и, имея при себе две малые полевые пушки, крепко грянули по туркам крупным и мелким зарядом.
Хотя турки и часто их атаковали, все же в столь отчаянном положении они защищались отважно. Многие из них были убиты и ранены, да и всех бы, несомненно, изрубили, если бы стрелецкие приказы не овладели холмом слева.
Из пушек и мелкого ружья те обильно потчевали турок и заставили их обратиться в ту сторону, как более опасную.
Стрельцы же, заняв верную позицию, оградились рогатками и имели много полевых орудий, кои разряжали беспрерывно, и вынудили [турок] держаться подальше.
К этому времени на вершину холма подошел и резерв правого фланга. Рассеянный авангард тоже собрался с силами, так что турки после многих попыток, атак и налетов, оказывая сопротивление, насколько можно ожидать от конницы и столь малого числа пехоты, были вынуждены покинуть поле и бросить свои орудия.
[Русские] конники из резерва правого фланга уже поднялись на холм между батальонами пехоты и развернулись на вершине, дабы ударить на турок.
Но при первой же атаке они были отброшены назад к пехоте, потеряв генерал-майора фон дер Низина, который был, покинут своим региментом и пронзен копьем.
Однако они собрались вновь, и пошли вперед между пехотой. Полная победа была достигнута.
Турки отступили в добром порядке, оставив свои орудия, шатры и обоз. Христиане и не преследовали их далеко, опасаясь окружения.
В самом деле, конники не дерзали уходить далеко от пехоты, не будучи способны справиться с турками или татарами в поле.
Турки оставили на поле 500 павших с Эскишер-пашою — малое число, учитывая долгое и жаркое сражение и обилие истраченных зарядов; по меньшей мере, три часа турки держались, прежде чем отойти.
Христиан было убито почти 1500 и около тысячи ранено. Турками здесь командовал Каплан-паша, и татарский хан присутствовал самолично.
Черкесы и калмыки преследовали татар, кои бежали к Медведовке, но никакого урона не нанесли, ибо татары отступали густо, а тех было слишком мало для долгой погони.
Русским досталось 28 орудий разных размеров, а из прочей добычи — главным образом шатры.
Они стали лагерем на том же поле, где прежде стояли турки, и тем самым получили свободный доступ в Чигирин. Ночной порою, турки перешли через мост и броды на реке Тясме и сожгли свои мосты.
/ 4 августа Христианская армия выступила и разбила стан в двух английских милях от Чигирина.
Это было слишком далеко, чтобы поддержать нас при надобности, но и слишком близко, ибо давало безопасный путь тем, кто бежал из города.
Между тем, если бы [наши войска] расположились под самым городом, как я советовал, и немедля ввели в город всю или большую часть пехоты, турки, несомненно, ушли бы прочь, в чем мы совершенно уверились впоследствии.
На худой конец [боярам] было бы лучше остаться подальше и послать в город достаточное число пехоты, отняв тем самым все надежды на помощь или бегство. Тогда, возможно, посредством вылазок и других отчаянных усилий мы смогли бы взять [неприятеля] измором.
Итак, дав отчет о продвижении армии, я ныне возвращаюсь к нашему отступлению от Чигирина до Днепра.
12 августа с рассветом христианская армия выступила и построилась в огромное каре, будучи окружена многими рядами подвод, словно подвижными траншеями, причем конники шли пешком вместе со всеми — таков был порядок на обратном пути к Днепру.
Войска едва были поставлены в полный походный строй, как на высотах небольшими отрядами показались турки.
Около полудня, когда арьергард армии спускался с холма, турки с одной стороны и разрозненные татары с другой пытались помешать или задержать его на марше, но без успеха.
Итак, они продолжали стычки с арьергардом и флангами войск весь день до вечера. Фронт армии находился примерно в одной английской миле от прежних траншей.
Сей ночью каждый отдыхал или сторожил там же, где и шел, да турки ничего и не предприняли в ночную пору.
Августа 13. С восходом солнца христианская армия пришла в движение и по пути делала много остановок, пока арьергард не перебрался через топь.
В арьергарде, где предполагалась наибольшая опасность, бояре поставили лучших солдат; справа был генерал-майор Вульф со своими региментами, рядом с ним выборные полки, а за оными стрельцы — все единым фронтом. Казаки составляли отдельный корпус, хотя и близко к русским.
Турки и татары парили вокруг христианской армии, не предпринимая общего или решительного натиска, только то и дело пытались замедлить ее марш.
Около полудня фронт армии вступил в прежние траншеи, а турки и татары были вынуждены дать дорогу и ретироваться.
Сей лагерь, или укрепление, имел форму полумесяца, рога коего касались Днепра; внутри было несколько ретраншементов, а с напольной стороны — форт на возвышении, между коим и лагерем по правую руку шла стена.
При вступлении в лагерь бояре приказали шедшим впереди пехотным полкам занять левую часть укрепления и примкнуть к казакам, между коими и русскими был разделительный вал.
Полкам правого крыла было велено занять правую часть укрепления до самого Днепра, а арьергарду — середину и фронт. Центр армии, где находилось все московское и сельское дворянство, в большом смятении и сутолоке прошел через лагерь и ретраншемент до низины у берега Днепра.
При такой спешке, без должного размышления, верхний форт с ведущим к лагерю валом был покинут, как слишком далекий и слабо сообщавшийся с лагерем.
В самом деле, каждый возражал против занятия оного, опасаясь получить приказ оборонять то, что считал необходимым удержать.
Не успели русские войти в лагерь, как турки овладели этим фортом и тотчас взялись восстанавливать оный. Русские тем временем починяли валы лагеря и возвращали свои обозы, кои все спустились в низину на Днепре.
Когда бояре прибыли к своим шатрам, пришла весть, что турки уже заняли внешний форт.
Присутствуя там, я заявил боярам, что сие сделано неразумно, ибо это самое высокое место близ лагеря, господствующее над другими высотами, откуда [неприятель] может иметь полный обзор наших войск и сильно досаждать нам тяжелыми снарядами.
Тогда боярин, дав мне своего коня, послал меня узнать, почему оставлен [форт], с приказом отвоевать оный, если возможно.
Добравшись до солдатских и стрелецких полков, я осведомился у полковников, почему они покинули форт, и изъяснил им опасные последствия сего.
В ответ они возлагали вину друг на друга, да и вообще [якобы] не получали приказа удерживать оный; что до отвоевания — то их солдаты утомлены, и теперь это сделать н евозможно.
Вечером бояре и гетман дали приказ, дабы никто не пытался пересекать Днепр или переправлять коней и кладь под угрозой казни.
Также было сделано предложение, идти на вылазку, но отложено до утра.
Ночной порой турки провели 13 траншей, доставили в форт мортиры и установили пушки на холмах, откуда имели полный обзор нашего лагеря и беспрерывно по нам палили.
14 августа. С рассветом главные офицеры армии собрались у бояр, где обсуждалась вылазка. Боярам было угодно отдельно спросить моего совета.
Я заявил, что вылазка весьма необходима, особенно для возвращения брошенного накануне форта, который по занятии надлежит решительно охранять и отстаивать; задача нетрудна при условии решимости, доброго порядка и дисциплины.
Тогда бояре, отведя меня в сторону, осведомились о подробностях.
Я сказал, что каждому отряженному на вылазку полку надо в срок определить его место; добровольцам пусть будет приказано выступать первыми; за ними в добром порядке должны следовать два полка с рогатками по фронту, за коими — полки, назначенные к занятию и обороне форта, хорошо снабженные зарядами, лопатами, кирками и прочим, что потребно для рытья окопов; на флангах поставить в добром строю полки, снабженные зарядами, пиками и рогатками, дабы предотвратить нападение [турок] с флангов.
Этот совет понравился боярам, и они приказали сделать вылазку около полудня, соблюдая вышеупомянутый порядок с кое-какими малыми изменениями.
Гетману и казакам предстояло выступать в то же время со своей стороны. Боярин приказал мне идти с передовыми; я извинялся тем, что не имею под командой солдат — они все рассеялись, а у тех, что при мне, недостает оружия. Однако уступив настояниям боярина, я обещал постараться как можно лучше и убедительно просил блюсти добрый порядок и приказ.
Ночью турки выкопали между фортом и лагерем 5 или 6 траншей, кои хорошо охраняли их лучшие солдаты.
Они постоянно палили по лагерю ядрами и гранатами, и почти ни один выстрел не обходился без потерь из-за [нашего] переполненного и тесного расположения и прекрасного вида, что открывался с холмов на любую часть лагеря.
Около полудня, без команды или приказа, кое-какая пехота вышла из лагеря и затеяла стычки с турками. За нею выступили целые полки, но, не повинуясь команде, дисциплине и порядку.
Скорее по этой тревоге, чем по приказу, все пошли вперед. Видя сие, турки после слабого сопротивления покинули свои траншеи, а под конец и форт с мортирами и гранатами. Христиане тотчас овладели оными и взяли добрую добычу из оружия, что побросали турки.
Христиане легко могли сохранить то, чего достигли по такому счастью и с малым уроном, если бы соблюдали порядок и дисциплину.
Однако ни один полк не держал строй, да и фланги не были прикрыты, как велено. Каждый порознь бегал туда и сюда, так что турецкие конники, перемежаясь с пехотой, напали на фланги и с легкостью отбросили христиан назад в лагерь, причем последние даже побежали первыми.
С великим трудом спаслись и те, кто был в форте, — около 100 человек, среди коих и я с двумя офицерами, знаменем и 15 солдатами, всеми, кто дотоле следовал за мной из 200, вышедших со мною из лагеря.
Так по недостатку верного руководства эта вылазка, посредством коей мы могли бы во многом восстановить нашу утраченную честь, оказалась напрасна. Христиан здесь было убито около 90 человек и ранено вдвое. Сколько погибло турок, мы не могли узнать, но предположительно гораздо больше, среди них Делефер-паша.
15 августа. Сегодня турки, постоянно ведя огонь по нашему лагерю тяжелыми снарядами и гранатами, перебили и ранили много людей.
И до и после полудня обсуждалось, предпринять новые вылазки или нет. Наконец было положено выступить на другой день, но не раньше ночи, против чего я возражал; ночью весьма неудобно идти на вылазку большими силами, как они решили, особливо в отсутствие порядка и дисциплины. Но все было тщетно при общем совете и согласии, хотя я и противился.
16 августа . Сегодня было несколько стычек между добровольцами на песчаных холмах по правую руку.
Тяжелые снаряды с обеих сторон летали непрерывно. В первом часу ночи почти половина армии (как приказано) выступила с громким кличем и сначала, в самом деле, изгнала турок из траншей. Однако те при поддержке свежих войск из их стана вынудили отойти христиан, кои тоже получили подкрепление и делали несколько попыток атаковать, но не добились ничего, кроме потерь в людях. Турки из своих траншей тратили мало выстрелов даром, ибо горящие фитили и толпы христиан являли собой верные мишени.
Итак, после двухчасовой потасовки христиане отступили в лагерь, потеряв свыше 200 человек [павшими], а ранеными четырехкратно.
17 августа . Сегодня было решено больше не выступать, но, стоя на месте, брать турок измором.
К нам перешел один немец на добром коне, который сообщил, что в стане самолично пребывает визир.
Он известил нас также о многих событиях и подробностях, как то: количество их сил, какие паши командуют войсками, кого и сколько погибло при взрыве порохового погреба и на вылазках у Днепра.
Однако он ничего не знал о намерениях [турок] и как долго они задержатся.
Я получил приказ, возвести насыпь для установки там тяжелой артиллерии, над, чем и трудился в последующие ночи. Войскам было позволено перевозить лошадей через Днепр.
18 Августа. Христианский лагерь пребывал в весьма дурном состоянии по причине множества убитых и павших лошадей, а также нечистоплотности. Оттого воздух сделался нездоровым и тлетворным, и возникло много болезней, особенно дизентерия, от коей многие умерли.
19 августа Многие дворяне и прочие были сурово наказаны за то, что переправились с кладью через Днепр.
20 августа. На левой стороне было несколько стычек между казаками и турками. Мы получили весть, что князь Константин Осипович Щербатов с новгородским войском уже дошел до Лубен, а также что всем воеводам, или комендантам, пограничных с Украиной городов приказано выступать, [набрав] по человеку от каждого двора, под командой царевича Касимовского и идти на помощь армии.
То был выгодный марш для сих комендантов, ибо иные отправили маршем в свои карманы 5[00] или 600 фунтов стерлингов.
Видя решимость русских взять их измором, турки сегодня щедро расточали тяжелые снаряды и гранаты и готовились сняться в ночную пору.
Целую ночь, янычары стреляли из траншей, дабы мы не слыхали шума при отводе их артиллерии. Часа за два до рассвета они с громким криком и шумом выступили из траншей.
21 августа. Когда настал день, мы выслали [людей] на рекогносцировку и обнаружили, что вся их пехота ушла.
Татары и конные дозоры все еще кружили по лесам и высотам, но русские ничего против них не предприняли.
22 августа. Бояре и гетман выслали разведчиков, кои не обнаружили никого в низине, но поднявшись на холмы в миле от Чигирина, увидали, что много турецких шатров все еще стоят, а на этом берегу реки конные дозоры [неприятеля].
Посему бояре и гетман решили не трогаться, пока не будут убеждены, что турки ушли из Чигирина.
На другой день гетман отправил своих верных людей на добрых конях, кои подскакали к реке Тясме под самым городом.
По возвращении они донесли, что все турецкие войска снялись, и был замечен лишь малый конный дозор на холме позади замка; [турки] разрушили мост и прорвали мельничную дамбу. Затем бояре и гетман решили перейти Днепр и в два дня перевезли целую армию; в таком случае применялись все средства.
Суда, на коих переправилась армия, были отосланы с конвоем до ближайших городов. Русские войска начали марш к реке Суле, а гетман с казаками — к Переяславу.
Тем временем везир выступил с армией на запад, пересек Тясму у разрушенного замка Смела, и разбил войсковой стан в месте под названием Капуста-долина.
Оттуда [он] послал захватить Канев, что [турки] и сделали и перебили всех, кого там застали, кроме человек 70-ти, укрывшихся в церкви; по ходатайству Хмельницкого их пощадили и доставили к нему. Это встревожило гетмана и казаков в Переяславе.
Везир послал Хмельницкого с его казаками и частью турок и татар, дабы овладеть Немировом, Кальником и другими городами, что ныне уступлены [Порте] поляками, согласно трактату и статьям о мире, заключенным в Журавне.
Сие также встревожило Киев.
Пока везир здесь пребывал, большая часть оставшегося пороха была сожжена. Затем он выступил к р. Буг и в свою страну.
Бояре с армией, прибыв под Сумы, получили приказ из Москвы распустить войска, что они соответственно и сделали на следующий день.
Так закончился 1678 год и самое время подвести политические итоги.
Во первых и самое главное –население Украины было крайне недовольно сдачей и фактическим уничтожением города-крепорсти Чигирин.
По этому поводу сохранилось письмо Ю. Хмельницкого написанное ним к жителям украинских городов и казацкой армии.
«Какова была оборона московская: князь Ромодановский и Самойлович, не сдержавши сил наияснейшего султана турецкого и крымского хана, сожгли до основания Чигирин, погубили много душ христианских, а сами ушли.
Просите же скорее, пока есть время, милости у верховного визиря и отзовитесь к нам с дружбой и послушанием. Буде нас не послушаете, постигнет Вас конечная погибель».
И от слов турки с Ю. Хмельницким перешли к делу, когда был взят город Канев, а все жители убиты или уведены в рабство. После Канева, не желая повторить его судьбу сдались Черкассы, Машна и Жаботин.
Сам Юрий Хмельницкий сделал своей резиденцией г. Немиров.
Эти действия показали, что Московия пока отказалась от попытки присоединения Правобережной Украины. Турки и их союзники, крымские татары так же не хотели продолжать войну.
В итоге, Москва первой пошла на заключения мира. В сентябре 1680 г. в Крым был отправлен с Москвы русский диплома, в чине стольника – Василий Тяпкин резидент в Польше В. М. Тяпкин, дьяк Н. М. Зотов (письмоводитель Челобитного приказа, воспитатель царевича Петра Алексеевича) и украинский писарь С. Ракович.
В течение года велись долгие восточные дипломатические переговоры и только 13 января 1681г. между Московским царство и Османской империей был заключен Бахчисарайский мирный договор. Тяпкин и Зотов предложили провести границу между русскими и турецкими владениями по рекам Рось, Тясмин и Ингул, но противная сторона отвергла этот вариант, и русские посланники должны были уступить.
Срок его действия был установлен на 20 лет. Поэтому некоторые историки считают это просто заключением перемирия. Но ели кратко и по сути текста договора как юридического документа то о нем можно сказать следующее:
4 марта 1681 Тяпкин с сотоварищи, после окончательного решения всех формальностей по подписанию мирного договора выехали от хана, стоявшего «на поле в шатрах » возле Бахчисарая, имея на руках следующие условия:
1) перемирие на 20 лет;
2) границей считать р.Днепр;
3) хану должны быть выплачены деньги (дань) за прошлые 3 года и далее они должны присылаться каждый год по старым росписям; Т.Е. то о чем так не любят вспоминать российские истории. Московское царство по-прежнему оставалось данником Османской империи и Крымского ханства! И заметьте, что все, что нужно было по договору, все собрали и все отправили и Бахчисарай и далее в Стамбул!
4) ни хан, ни султан не будут помогать казакам,
5) Киев с монастырями и городами, местечками и сёлами передаются московскому государю.
Т. е., Московское царство приобретало окончательное право на г. Киев и восточную часть Малороссии.
Что же касается Запорожья, то присоединения его к Москве ни Тяпкину с Зотовым, ни дьяку Возницыну, посланному в Стамбул для получения «утвержденной грамоты», добиться не удалось и от султана.
И по итогам можно сказать, так что Московское царство проиграло эту первую войну с Османской империей.
И фактически границы и политическое устройство между Османской империей, Речью Посполитой и Московским царством вернулось к условиям Андрусовского договора
Что касается Правобережной Украины, то мир там продолжился всего чуть больше года.
В начале 1682г. Речь Посполитая, вновь вступила в небольшую войну с Османской империей и в ходе военных действий на территории Украины поляки захватили г. Немиров, резиденцию Ю. Хмельницкого и еще ряд других подольских городков.
Поляки снова начали переговоры с Московским царем Федором Алексеевичем о новой совместной войне против турок, но тут в истории и планы поляков вмешался РОК.
27 апреля 1682г. скоропостижно скончался московский царь Федор Алексеевич, и в Москве началась новая «смута» в борьбе за царский трон, так, что московитам, было не до новой войны с турками и татарами. Дай бы Бог вовремя выплатить туркам «поминки»-дань.
( конец ч.1 гл.22)