- Где ты его взяла? – Реббека с недоверием посмотрела на сестру. Отнеси его обратно в гнездо! Мы не выходим такого маленького, без воробьихи он умрет!
- А он выпал из гнезда, - начала оправдываться Жюли.
- Такие маленькие из гнезда не падают, - Реббека нависла над сестрой с решительностью уличить её во лжи.
- А он упал вместе с гнездом, когда кошка залезла на дерево, и скинула гнездо на землю.
- Девочки, не ссориться, - в комнату вошла мама.
- Мама, Реббека заставляет выкинуть бедного птенчика на улицу, что бы там его съели кошки!
- Не правда, Жюли забрала его….
Жюли подняла громкий рев, и показав птенца матери, безапелляционно заявила, что будет ночевать на улице вместе с бедным птенчиком. Мама, зная упертый характер Жюли, и её любовь к живности, разрешила оставить птенца. А Реббеку попросила помочь сестре ухаживать за ним.
- Даже и не подойду! – рассержено сказала Реббека после ухода матери. Мы не знаем, как ухаживать за таким крохой, а ты ради своего удовольствия поиграть, готова обречь на мучительную смерть невинное создание! Я в этом не участвую! Неужеле тебе его совсем не жаль? Вопрос Реббеки становился все громче, и требовал ответа ... Жюли смотрела на сестру широко раскрытыми, безмолвными глазами.
Через два дня птенец умер, и рыдающая Жюли похоронила его под деревом, на ветвях которого громко чирикал воробей в пустом гнезде…
ХХХ
Раймонд и Жюли усыновили новорождённого Роберта, так как своих малышей у них небыло. Реббека ехала к ним в гости на поезде, что бы навестить сестру и малыша. Монотонный стук колес успокаивал и усыплял, погружая Реббеку в сладкий мир снов…
В маленькой больничной палате было душно и людно. Профессор и его два ассистента готовили малыша к операции на сердце...
- Боже мой, прошептала Реббека, что я тут делаю? Она поднялась с кровати, собираясь выйти. Вошедшая медсестра попросила её сесть на место. Реббека испугано оглянулась на профессора… Профессор тихим, но властным голосом сообщил ей, что им нужна её кровь. Реббека непонимающе заморгала, но села на кровать.
В этот момент, маленькому Роберту стали делать надрез скальпелем вдоль всего тельца. Малыш улыбался восне.
Зачем им её кровь? Ведь она даже не приемная мать Робертика! И, почему они оперируют в палате, а не в операционной? Течение её мыслей прервала медсестра. Взяв Реббеку за кисть руки, медсестра вонзила шприц в область запястья. Первая капелька крови проникла через иглу в полость шприца. Реббека, не имела медицинского образования, и даже навыков, но знала, что кровь берут из вены в области локтевого сгиба руки и медленно набирают в шприц. Словно прочтя мысли Реббеки, медсестра ухмыльнулась, и молниеносно дернула поршенек в крайнее верхнее положение. Шприц мгновенно заполнился желтоватой мутной жидкостью. Это потому, что кровь надо брать медленно, иначе красные кровяные тельца не успевают за белыми; - подумала Реббека, и подняла вопросительный взгляд на медсестру: - что, довыпендривалась, идиотка! Медсестра, с усмешкой дернула шприц в верх, и стала орать на Реббеку, что бы та согнула руку в локте. Но, видимо из-за резких движений, медсестра сломала иголку у основания шприца, и та осталась торчать из запястья Реббеки.
- Иголка, – прошептала Реббека. Медсестра яростно пыталась согнуть Реббекину руку. Игла при этом вошла в горло Реббеки.
- И – го – оо - лка – в отчаянии попыталась прошептать Реббека, и разогнула руку. Боль прекратилась. Медсестра истошно заорала на Реббеку, и опять согнула ей руку, вонзая иголку в горло.
- Иголка, мать твою! Она не вытащила иглу из моего запястья! - собрав всю свою силу воли, и вложив её в крик, Реббека повернулась в сторону профессора. Тот кивнул медсестре, и она ушла, оставив Реббеку в покое.
Разогнув руку, Реббека выдернула торчащую иголку из запястья. На месте укола виднелось образование в виде канцелярской кнопки, только сделанной из толстой резинки телесного цвета. Реббека попыталась остановить струю, бьющую под большим давлением, нажав на «резиновую кнопку» пальцем.
В это время маленький Роберт захныкал, и стал переворачиваться на животик. Профессор уже зашивал маленькое тельце огромным, безобразным швом. Неужели нельзя шить поаккуратнее – промелькнула гневная мысль в голове Реббеки. Это же грудной ребенок! Шов был толщиной с ручку малютки, проходя вдоль всего тельца. Края плоти распускались кровавыми розочками между стягивающими её нитками. Профессор продолжал зашивать младенца, не мешая ему переворачиваться, и Реббека в ужасе увидела, что разрез был до щечки мальчика, а ротик аккуратно зашит маленькими стежками.
- Как только мы закончим зашивать ребенка, нитки с его ротика уберут; - профессор заговорщицки подмигнул Реббеке…
Когда профессор завернул хныкающего Робертика в пеленку и вложил в онемевшие руки Реббеки, все вышли, оставив её с ребенком на руках и спутанными мыслями в голове. Она еще некоторое время сидела в оцепенении от увиденного…
С соседней кровати кто-то встал. Реббека перевела взгляд с младенца на молодую девушку, подсевшую к ней на кровать.
- Если б малыш был не приемный, то его родители заплатили бы за операцию, - заговорщицки начала нашептывать девушка Реббеке.
– И клапан для сердечка мальчика купили самый дешевый, поэтому он может сломаться в любую минуту. Они даже не проверили его перед тем, как вшить. Может он бракованный! Вот что значит – чужое дитя! Всем наплевать, и денег жалко для оплаты операционной и хороших условий. Шепот девушки из заговорщицкого стал пугающе-обреченным. Фатум присутствовал даже в её дыхании. Маленький Роберт начал плакать и ворочаться. Боясь, что шов может разойтись, Реббека выбежала из палаты в холл, успокаивая ребенка.
В холле было специально отведенное место для посетителей и родственников. На большом плюшевом диване сидели Раймонд и Жюли. Раймонд встал навстречу Реббеке, и бережно взял из её рук ребёнка. Реббека же бросилась в объятия сестры и все её переживания, страхи и сомнения вылились в истерическое рыдание.
- Я ничего не понимаю, Жюли, – всхлипывая жаловалась Реббека. - Бедный, маленький Роберт! Почему ты отдала его этому ужасному профессору? Почему его не оперируют в нормальной клинике? Что вообще с тобой происходит?! Крики Реббеки становился все громче, и требовали ответов… Жюли смотрела на сестру широко раскрытыми безмолвными глазами.
-Ты понятия не имеешь что такое материнство и материнская любовь! – гневно закричала Реббека, и повернулась к Раймонду.
Раймонд положил малыша на диван и присел рядом, с болью и слезами в глазах, глядя на сына. Гнев Реббеки сменился на сострадание. Глядя на эту картину, внутри стал подниматься комок, который рос и мешал дышать. Горло саднило. Внезапно вернулась боль от иголок. Реббека положила руку на шею, и вспомнила о ране на запястье.
- Как ужасно мне брали кровь, - прошептала она, и протянула руку Раймонду. В этот момент, из ранки опять под большим давлением брызнула струя мутной плазмы. Надо зажать её пальцем, промелькнуло в голове у Реббеки, и теряя сознание, она стала заваливаться на диван. Только не на ребенка, - мелькнуло мыслью угасающее сознание… Нельзя терять сознание; - но, было поздно, Реббека рухнула на диван, придавив головой Робертика.
Тут же придя в себя, Реббека подняла голову, и стала прислушиваться к дыханию малютки. Робертик тихо сопел, неиздав ни звука. Недавая никому опомниться, Реббека начала тихонько ощупывать мальчика через пелёнку, пытаясь определить, разошёлся-ли шов. С одной стороны, куда пришелся удар от её головы, пеленка быстро промокала от обильной сукровицы.
- Я сама посмотрю! – закричала Реббека на Раймонда, и оттолкнула его руку, протянутую к малышу. Осторожно разворачивая пеленку, её пальцы нащупали работающий клапан, выдавленный на противоположную от удара сторону, и чудом не прорвавший прозрачную кожу младенца. Если его не поставят на место, Робертик умрет! – решение мгновенно пришло на смену испуга.
- Я в реанимацию! Деньги у меня есть! – крикнула Реббека сестре и её мужу. Прижав к груди ребенка, она бросилась к лестнице, не дожидаясь лифта.
На крутой, винтовой лестнице вместе с Реббекой, находилось много людей. Все кричали и толкались, куда-то бежали, словно в здании был пожар, а этот единственный спуск в подземелье был для них спасением. Толпа стала прижимать Реббеку к сырой, каменной стене. Не в силах больше сдерживать натиск толпы, и боясь раздавить Роберта, Реббека подняла малыша над головой, и попыталась положить на каменный выступ в стене. Новая волна, несущихся в ужасе тел, оторвала её от стены и понесла в общем потоке вниз по лестнице.
-Роберт, держись! – закричала Реббека, и стала яростно сопротивляясь, пробираться в верх, расталкивая бегущих навстречу людей. Добравшись до места у стены, где она оставила ребенка, Реббека подняла глаза и увидела, как малыш карабкается в верх, цепляясь за выступы каменной кладки. Тем временем, поток бегущих людей стал редеть. Реббека бросилась в верх по лестнице, не выпуская из вида карабкающегося Робертика. Через пару витков, лестница становилась все уже и уже, а в некоторых местах была разрушена. В один из таких проемов, мальчик пытался пролезть на ступеньку, но сорвался, и полетел вниз, в бездонное подземелье.
-Не-е-е-е-ет!; - закричала Реббека, наблюдая его падение. Нет, господи! Он же только маленький, желторотый воробушек, ничем не провинившийся перед тобой! Реббека опустилась на колени, и воя, как белуга, закрыла лицо руками. Она ничего и никого не видела и не слышала, только боль ответственности и шепот молитвы отдавались гулким стуком в висках…
Громкое чириканье стало заполнять глубокую бездну, подчеркивая глухую тишину вокруг Реббеки. Она осмотрелась, и увидела серого воробушка, летящего ей навстречу из пустоты. Тепло разлилось по её щекам, и лучик солнца ослепил её заплаканные глаза, когда, следя за полетом воробушка, она подняла голову в верх. Каменная лестница уходила в голубую бесконечность неба, а из трещин в стенах пробивались лучики солнца. Где-то высоко, звонко чирикал воробей. Реббека зажмурилась от ярких лучей. Чириканье становилось громче, заполняя собой все пространство…
Поезд стоял у перрона какой-то станции. Реббека села, моргая глазами и глядя на чирикающего на перекладине воробушка. В открытое окно купе, безмолвно светили широко раскрытые глаза Жюли…