им, сгребающим сено в стотысячный или больше раз,
им, без дна души - крестьянам из века в век,
до сих пор определяющим по солнцу который час
и знающим всё, чем под этим солнцем может быть человек,
им, погружающим стопы в рыхлые реки земли,
разве объяснишь, что скоро перестанут существовать города,
что скоро сузится мир до глухой трубы, до чёрной и скользкой змеи,
что все дороги из деревни ведут теперь в никуда.
им, видящим медовые сны, в сущности плевать какой сейчас новый герой,
как выглядит современный робот, человек и кто теперь больше друг.
ведь когда умирает корова, причём тут политический строй,
ведь когда затихают травы, причём здесь наука наук?
и таким бессмысленным и пошлым кажется диалог культур,
когда стрекочет трактор под молочным покровом небес,
когда их, полусвятых, белых, пахнущих тмином деревенских дур
мужики уволакивают в лес.
а после снова над селом пронзительный чистый младенческий крик,
когда слипаются сны и не сосчитать звёзд,
и тихо дышит тайна под крышей избы, и там, внутри
нет ничего правдивее бабьих слёз.
а бог здесь один, собирающий ложкой медовую мглу,
наполняющий сны, когда вербами пахнет апрель,
знающий - тот истинно мудр, кто с виду и прост, и глуп,
у кого за калиткой полынь, бузина, чистотел
помнят всё, их запах струится - слогом за слог,
и может там, далеко давно кончились, съели себя города,
но стоит себе тихое забытое всеми село,
и для счастья-то нужно им мало - несколько слов
деревянный дом, колодезная вода
и ощущенье, что так будет всегда...
а жизнь здесь, в сущности, тёплый, как лето, навоз
и вечный двигатель - только скрип
добрых и ладных
тележных колёс.
