Гетман Иван Самойлович и его время
В предыдущих главах мы несколько раз вскользь упоминали о Гетмане Иване Самойловиче, а теперь пришло время рассказать о нем более основательно.
Иван Самойлович в отличии от своих предществеников был гетманом Левобережной Украины целых 15 лет (1672 — 1687 гг.).
С молодых лет службы Ивана Самойловича прозвали «поповичем», поскольку он был выходцем из семьи священника с украинского Правобережья, который, перебрался на земли современной Сумщины и получил там приход, под г. Конотопом.
В отличии от своих предшествеников Ивана Брюховецкого и тем более Демяна Многорешного, гетман Иван Самойлович получил по тем временам прекрасное образование.
Он перед поступлением на военную службу, закончил Киево-Могилянскую академию, на то время лучший книверситет в восточной Европе, находившийся под контролем православной церкви, но духовного сана не приняв, пошел воевать.
Впервые в истории тогочасной Украины, имя И. Самойловича появляется в связи с его «служением» гетману Ивану Брюховецкому.
Историками отмечено, что И. Самойлович в 1668 г. активно участвовал в антимосковском восстании И. Брюховецкого, который по описанным в предыдущих главах причинам вдруг с «московского боярина», стал «патриотом Украины», так сказать «прозрел», до принятия решения о выйде Левобережной Украины из под власти Московского царя Алексея Михайловича.
После смерти И. Брюховецкого, Иван Самойлович, оставался в г. Конотопе и стал соратником нового Левобережного гетмана - Демьяна Многогрешного. Там же он был назначен Генеральным судьей. Поскольку как отмечено в тогочасных документах «присягнул на верность московскому царю и получил от него прощение».
Освоившись на новом посту, И.Самойлович вскорее примкнул к групе старшин, недовольных Д. Многорешным и составившим в отношении него заговор с целью лишения гетманской власти.
В марте 1672 года казацкая старшина, отправила на Д.Многорешного, донос в Москву и затем совершила фактически, еще без одобрения царя, захват власти.
Д. Многрешный обвиненный в контактах с государственными изменниками и финансовых злоупотреблениях, был взят под стражу, отправлен в Москву, подвергнут жестоким пыткам и осуждению к ссылке в Сибирь, где и закончил свой жизненный путь.
А. Ригельман в своей книге об истории Украины так описал этот эпизод
«В сие ж самое время, в половину Великого поста, то есть, в марте месяце, по недоверке на гетмана Демьяна Игнатова сына Многогрешного, войсковой генеральный писарь Карп Мокриевич, согласясь с прочею генеральною старшиною, за примеченную яко бы от гетмана против царя измену (чего от него по обстоятельствам весьма не оказывалось, но как чаятельно по ненависти) вдруг и нечаянно ночью, напав тайно в замке батуринском, спящего с постели его взяли и, связав, в сани положили и, накрыв кожею, поспешно в Москву повезли, что учинено весьма с опасностью, дабы никто о увозе его той ночи не сведал и его не отняли, ибо имел для охранения своего войско, содержащееся на его жалованье и по квартирам расположенное около себя и Батурина, а паче, что все полковники были его любимцы.
Точию, как сведали потом уже о взятии и увозе его в Москву, то тотчас те полковники и все то войско от опасности таковой же разбрелось и разбежалось, которых же именитых и с братьями его и женою поймавши, в Москву ж отсылали, которые все там, как равно и Демьян Многогрешный, без выезда остались, с чем и гетманство его окончилось».
16 июня 1672 года. на казацкой раде около городка Козача Диброва (в настоящий момент село Казацкое района Конотопа) с одобрения Московского царя Алексея Михайловича гетманом левобережной Украины был избран Иван Самойлович.
На выборах, которые состоялись под предельно жестким контролем старшины и представителей царского правительства, присутствовали 4000 рядовых казаков, но они фактически не имели права голоса; характерно, что «дирижировал» этой акцией московский воевода князь Григорий Ромодановский.
Результатами этого гетманского «переворота» стали, во-первых, подписание так называемых Конотопских статей 1672 года, которые ограничивали власть гетмана в пользу казацкой старшины
Состояли эти «статьи» из 10 пунктов ( по сути очередная, сильно сокращенная версия версия Переяславского договора) назывались „Конотопом”, который дополнял «Глухивские», где еще больше урезалась автономия Левобережья.
Украинский историк Л.Мельник в своей книге «Левобережная Гетьманщина периода с табилизации» пишет:
«Так «статьи Конотопа» -, чтобы не допустить в будущем от гетмана «неволи но жестокости», как это было за Д.Многогришного, запрещали последнему без совета со всей старшиной судить генеральную старшину, а также освобождать из «правительств».
Гетману запрещалось «без совету их старшин» писать к иностранным государям и правителям, особенно к гетману Дорошенко».
Интересно о Конотопских статьях расказано во 2 томе «Летописи» С.Величка.
Здесь автор обстоятельно подает весь церемониал подписания договорных статей, с протокольной точностью воспроизводит фамилии участников выборов нового гетмана.
«Великий государь, царь и князь Алексей Михайлович, всей Большой, Малой и Белой России, самодержец, указал боярину, воеводе и Белгородскому наместнику, князю Григорию Григорьевичу Ромадановскому, думскому дворянину и мединскому наместнику Ивану Ивановичу Ржевскому, и дьяку Афанасию Ташликову ехать в его, большого государя Малой России Черкасские города... и велел делать в Конотопе совет, а на совете велел им избрать гетмана, кого они пожалують».
Дальше С.Величко пишет: «И обозные, и судьи, и писарь, и полковники и вся старшина и казаки избрали за своими правилами и вольностями гетманом Ивана Самойловича.
И боярин-воевода и Белогородскнй наместник князь Григорий Григорьевич Ромадановский с товарищами велели прочитать и закрепите предыдущие «Глухивски статьи» и нынешние, которые заново прибавлены за указом великого государя...»
Таким образом, И. Самойлович объективно, независимо от его личных намерений, превращался не только в «благонадежного» московского ставленика, как и предыдущие левобережные гетманы, но и попадал в зависимость от тогдашнего украинского политикума- полкловников и старшин войскк Левобережной Украины.
И главное, на что акцентируюит внимание многие историки в отношениях с московским царем И.Самойлович был обречен вести переговоры исключительно с позиций более слабой стороны. Но как бы там нибыло уже после подписания И. Самойловичем «Конотопских статей», он получил власть на Левобережной Украине.
Главной целью усилий Самойловича в первые годы правления была попытка объединить «под своим региментом», как тогда писали, оба берега Днепра, что, понятно, требовало политической и военной победы над правобережным гетманом Петром Дорошенко.
И здесь он как бы выступал сильным антиподом П. Дорошенко стремившего это сделать самостоятельно, но с упором на силу, своего союзника Османской империи.
Стремясь подчинить своей власти и правобережную Украину, где господствовал П.Дорошенко и в то же время гетманом считался Ханенко, поставленный поляками, Самойлович в начале 1674 г. выступил против Дорошенка вместе с московским воеводою Г.Ромодановским.
В марте того же года состоялась избирательная рада в Переяславе, на которой один из формальных соперников Самойловича - Ханенко сложил с себя гетманское достоинство.
Но тут в большие планы И. Самойловича да и в конечном итоге и в его судьбу, как показали дальнейшие события, вмешался РОК.
30 января 1676 года московский царь Алексей Михайлович скончался и престол взошел его сын Федор Алексеевич.
Ну, а в Московии уже так повелось от века в в век, что ни новый царь, так смена всех и вся. Одновременно начало сведения кровавых счетов и старых обид.
И тут, для московских бояр, Левобережная Украина на время как бы отошла на задний план. Нужно были «выживать» при новом царе.
Поэтому и мы прервем наш расказ о И. Самойловиче и кратко расскажем о «забытом» историками, последнем московском царе Федоре Алексеевиче.
Итак шестнадцатилетний без двух месяцев царь Федор II Алексеевич начал править Московией. Завидное ли это было это наследство?
Московское царство при Алексее Михайловиче стала самым обширным государством Европы, притом ее границы непрерывно продвигались на восток и на юг.
Но эти большие территории была мало заселеные, бедные, неразвиты, налогов собиралось мало, а государство постоянно нуждалось в деньгах.
Правительства в европейском понимании практически не было: слишком много ведомств (приказов) с нечеткими функциями и своеволие Боярской думы.
Слабая организация войска, Неразвитая законодательная система. Суд отнюдь не скорый и правый.
Как я уже говорил, смена власти в Московском царстве всегда связана с устранением бывших приближенных, и возвышением новых. И с воцарением Федора Алексеевича, эта традиция продолжилась и даже приобрела кровавые формы.
Так родственники его матери, Милославские и иже с ними, требовали расправы над фактическим главой правительства при покойном государе – боярином Артамоном Матвеевым – и удаления от двора царицы-вдовы и ее детей ( Петра и Елисавете).
В отношении А.Матвеева царь Федор Алексеевич ограничился ссылкой с конфискацией имущества. Хотя одно поместье оставил боярину на пропитание.
А по отношению к мачехе и единокровным брату Петру и сестре Елисавете – уперся. Они продолжали жить в Кремле, в царском дворце. Петр так вовсе был любимцем Федора Алексеевича, к тому же его крестником.
Но существенные перемены как бы новая « перестройка» были начаты с Боярской думы. Царь и его ближние советники нашели оригинальное решение – было на треть, увеличено количество заседателей в Думе.
Новые думцы не входили в группировки, к тому же Дума стала постоянно действующим органом: «Боярам, и окольничим, и думным людям, съезжаться в Верх в первом часу (с рассветом) и сидеть за делами», – приказал юный царь.
Он назначил рабочие часы и для приказов, и для судов. В ту пору русские люди обычно отдыхали после обеда, поэтому рабочий день делился на две части: «со свету» до обеда пять часов и столько же дотемна.
Затем царь принялся за реорганизацию приказов. Численность дьяков, подъячих, писарей и других служащих царь увеличил, чтобы справиться с бумажной волокитой.
Установил сроки принятия решения по всем делам, а в затруднительных случаях повелел передавать дела в Думу либо ему лично.
Над всеми приказами он возвысил Расправную палату (Расправную не в смысле расправы, а в смысле – справляться с важными делами). Это что типа Генеральной прокуратуры – Контроль-ревизионного управления.
Чтобы укрепить авторитет руководителей как таковых, царь Федор Алексеевич разрешил судьям и думным дьякам незнатного происхождения именоваться полным именем с отчеством: неслыханная честь.
Но и ответственность начальства была повышена: руководителям приказов запрещалось подписывать бумаги совместно с товарищами (заместителями), а только единолично; запрещалось рассматривать дела родственных и близких.
Собственно, с этих пор мы можем считать, что в России появилось правительство.
Но те же порядки Федор Алексеевич распространил на суды. Срок рассмотрения дел он ограничил – 100 дней.
В случае превышения требовал дело к себе, а на судью налагался штраф.
Наказания стали гуманнее: царь отменил «членовредительные», вроде отсечения руки за воровство, и заменил их ссылкой в Сибирь.
Причем запретил ссылать детей (раньше было и такое). Повелел также улучшить содержание в тюрьмах и выпускать отбывших наказание без необходимых прежде залогов или поручительств.
Государство, как общеизвестно, получает деньги в виде налогов, которые в XVII веке назывались «тягло».
Прямых и косвенных налогов взималось множество, система была путаной. Федор Алексеевич провел перепись по всей стране, четко определил, кто и какое должен нести тягло. Затем он ввел, так сказать, единый налог – «стрелецкие деньги и хлеб».
Деньги шли в основном на военные нужды, а хлеб свозился в казенные житницы.
Для хлебного сбора были введены стандартные медные меры с гербом, поэтому их называли «орлыные».
Все остальные налоги были упразднены, прежние недоимки прощены, но и установлены впредь строгие наказания для неплательщиков.
В указах о налогах царь не только повелевал, но и разъяснял, почему это выгодно населению, «чтобы богатые и полные люди перед бедными в льготе, а бедные перед богатыми в тягости не были».
Реформировал и местное управление. По его указам вся власть на местах сосредоточилась в руках городских воевод, великое множество руководящих должностей-«кормушек» было отменено. Только в одном воеводы были серьезно ограничены: теперь они не имели касательства к государственной казне.
По мнению современных историков Федлор Алексеевич был самостоятельным правителем и не имел явных фаворитов.
Соавторами и исполнителями его преобразований стали молодые и не очень знатные дворяне Иван Языков и Алексей Лихачев.
Из родовитых бояр при нем выдвинулись князья Василий Голицын и Григорий Ромодановский, которому царь не раз доверял командование всем войском (впоследствии Ромодановский был сподвижником Петра, назначался обер-прокурором – «государевым оком»).
В вопросах образования и литературы царь опирался на советы и помощь Сильвестра Медведева, это он возглавил первую вольную типографию.
И тем не менее Федор Алеесеевич, по прежнему казнил своих политических противников.
Это по его приказу был сожжен на костре протопоп Аввакум. Мятежный священик дошел до крайнего озлобления, его подстрекательские речи и письма были пострашней «воровских писем» Лжедмитрия.
Дошло до того, что Аввакум желал туркам победы над «никонианской» Москвой.
Еще в конце правления Алексея Михайловича Тишайшего, патриархом стал Иоаким, влиятельный и волевой церковный деятель.
Он венчал на царство юного государя Федора Алексеевича. Однако европейская ученость, в особенности латинские язык и сочинения казались патриарху и его сторонникам-грекофилам слишком опасными.
Они не одобряли проект Академии, ненавидели издания вольной типографии и открывшееся Славяно-латинское училище.
Но и воспрепятствовать царю не могли. Зато после его смерти типография была разгромлена, книги, изданные Сильвестром Медведевым, прокляты, а сам издатель поплатился за них головой.
Однако церковь и патриарх поддержали одно из самых «волевых решений» царя – отмену местничества.
Суть этого древнего порядка заключалась в том, что знатность рода была напрямую связана со служебным чином или должностью.
А Федор Алексеевич хотел, чтобы чины присваивались исключительно «по заслугам».
Он решил действовать «снизу» – собрав представителей из разных сословий и служб, он нарочно включил в их состав выборных офицеров новых полков, так как они были заинтересованы в получении чинов по заслугам, а не по родству.
Как и следовало ожидать, выборные рекомендовали: «Быть между собой без мест, и никому ни с кем впредь разрядом не считаться, и разрядные случаи и места отставить и искоренить».
Теперь предстояло объявить это двору и боярской верхушке. Предварительно Федор Алексеевич склонил на свою сторону патриарха, доказывая, что сам Бог учит: «Не возноситься над малым человеком».
12 января 1682 года перед Думой, двором и знатными дворянами царь объявил челобитье выборных людей. Э этор начало русской «гласности»!
От себя добавил, что местничество «всеяно» врагом рода человеческого и только вредит «общенародной пользе». Патриарх со своей стороны объявил, что церковь рассматривает задуманное царем как «умножение любви» между христианами.
Бояре выразили свое согласие: «Да будет так!»
Царь велел тотчас принести разрядные местнические книги, которые были торжественно сожжены. А жаль, для истори утрачены ценные сведения.
Одновременно Федор Алексеевич приказал составить родословную книгу, содержащую подробную опись боярства и дворянства, и даже создал особую Палату родословных дел. Эти меры послужили сплочению старого и нового российского дворянства.
И пока Московское царство проводит очередные реформы нам снова пора вернутся в Левобережную Украину к Геману И. Самойловичу.
В 1676 г. Дорошенко, не находя опоры в народе, сдался и по требованию И. Самойловича. поселился на левом берегу Днепра, в Соснице.
Когда вскорее был получен царский указ прислать П.Дорошенка в Москву, И.Самойлович упорно, но тщетно противился выдаче своего недавнего врага, указывая, что он со всеми старшинами гарантировал ему безопасность.
Что касается внешнеполитической стратегии, то следует отметить стойкое недоверие гетмана И. Самойловича к Речи Посполитой и ее правительству, и, с другой стороны, стремление путем проведения тйных переговоров, вопреки с требования Конотопских статей 1672г. «поладить с Крымом и, в известной степени, со Стамбулом». Т.е. снова видим двойную ориентации очередного украинского гетмана на Москву и Стамбул!
По мнению историков «победа над П. Дорошенко» оказалась воистину «пирровой», она была завоевана большой ценой.
Прежде всего речь идет о потере самостоятельности в контактах с Москвой. Украинский историк Михаил Грушевский отмечал: «Самойлович был необыкновенно услужлив к Москве и имел в нее веру, а опасаясь, что придется ему положить булаву, если Москва договорится с Дорошенко, всеми силами отводил Москву от примирения с Дорошенко и советовал с ним не мириться, а воевать, и действительно таки уговорил».
С именем Самойловича связано еще одно трагическое, со страшными, далеко идущими для нашей истории последствиями, событие — осада и разрушение Чигирина во время войны с турками в 1678 году.
Историки приписываюи И. Самойловичу такие слова: «КТО БУДЕТ ВЛАДЕТЬ ЧИГИРИНОМ, ТОМУ ПОДДАДУТСЯ ЗАПОРОЖЦЫ И ВСЯ УКРАИНА ПО ТУ СТОРОНУ ДНЕПРА»
Более подробно о двух битвах под г. Чигирином будет расказано в следующих частях, а пока в качестве преамбулы.
В 1677 г. султан турецкий, считая себя властителем правобережной Украины, после сдачи П. Дорошенко, провозгласил вместо него гетманом Правобережной Украины последнего из сыновей Б. Хмельницкого Юрия и отправил к г.Чигирину сильное турецкое-татарское войско; но Ссамойлович ., соединившись с войсками Г. Ромодановским, принудил турок к отступлению.
Готовясь к новой войне с турками, Самойлович ., согласно постановлению старшин, утвержденному московскими властями, завел оранды (отдачу на откуп по современному оренду) на винную, дегтяную и тютюнную (табачную) продажу сроком на один год и стал чеканить в Путивле особую монету под названием "чехи".
Мещане и поселяне должны были поставить каждый из семьи своей по воину: богатые — из трех членов семьи одного, а убогие — с пяти одного.
В 1678 г. соединенное казацко-московское войско одержало казалось бы победу над турками на высотах между Днепром и Чигирином.
Но, Г. Ромодановский не воспользовался этой победою, не спешил на выручку осажденного турками Чигирина и наконец приказал очистить этот город, после чего отступил вместе с Ссамойловичем на левый берег.
Неудачный поход Г.Ромодановского вызвал в Малороссии толки об измене, которым Самойлович , впрочем, не верил.
В действительности же у Г. Ромодановского был секретный царский указ — разрушить Чигирин и завести сношения с турками, с тем чтобы это осталось неведомым для малороссиян.
Когда московское правительство, не видя возможности удержать Чигирин от нашествия султанского войска, решило разрушить его.
С годами происходил закономерный и предсказуемый процесс укрепления и стабилизации власти гетмана Самойловича.
Укрепляя личную власть, Иван Самойлович с каждым годом давал все больше оснований обвинять себя в стремлении сделать институт гетманства наследственным (один из его сыновей был полковником стародубским, другой — черниговским). Но главным оказалось даже не это.
Сделав фундаментом своей власти старшину, гетман незаметно для себя попал в полную зависимость от нее.
И власть эта продолжалась, как оказалось, только до тех пор, пока он устраивал свое коварное и амбициозное окружение.
И тут снова судьба для И. Самйловича подготовила новый сюрприз.
Государь Федор Алексеевич умер на шестой год правления, в 1682 году, как записано в разрядной книге, «апреля в 27 день, грехов ради всего Московского государства».
Власть в Московском царстве перешла к царевне Софье Алексеевне, сестре покойного царя, регентше при юных царях Петре и Иване.
Думаю, что большиство читателей кроме краткого упоминания в школьных учебниках о церавне Софье Алексеевне знает только из романа А. Тостого « Петр Первый». В обоих названных источниках царевна Софья показана в крайне негативном свете.
Тогда как еще ее современики имели о ней совершено другое мнение! Князь Борис Иванович Куракин (1676-1727) писал:
«Правление Царевны Софьи Алексеевны началось со всякою прилежностью и правосудием всем и ко удовольству народному, так что никогда такового мудрого правления в Российском государстве не было; и все государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет великого богатства, также умножилась коммерция и всякие ремесла, и науки почали быть восставлять латинского и греческого языку... И торжествовала тогда довольность народная”.
Ну а раз это вопрос как бы спорный, то и давайте потревожим тень царевны Софьи, тем более что блелаем это мы с благими намерениями.
После внезапной кончины 27 апреля (10 мая) 1682 года 21-летнего младшего брата Царевны Софии – Государя Федора III Алексеевича (1661-1682) на престол, против всех существующих в то время традиций наследования Короны, избранным оказался не следовавший за ним по возрасту 16-летний Державный брат – Царевич Иоанн Алексеевич, а девятилетний Царевич Петр Алексеевич!
От имени юного Государя на деле возвышался клан Князей Нарышкиных – Высокородные родственники Царицы Натальи Кирилловны (1651–1694), матери Царевича Петра Алексеевича и супруги Царя Алексия I Михайловича.
Партия Князей Милославских, Державных родственников первой Венценосной супруги Царя Алексия I Михайловича Царицы Марии Ильиничны, во главе которой стала Царевна София Алексеевна, воспользовалась происходившими тогда волнениями стрельцов с единственной целью – устранить от власти главнейших представителей клана Князей Нарышкиных и лишить вовсе влияние на государственные дела молодой и честолюбивой Царицы Натальи Кирилловны и ее братьев, в числе которых выделялся боярин Лев Кириллович Нарышкин (1664-1705).
Результатом сего намерения явилось провозглашение 23 мая (6 июня) 1682 года одновременно Государями Руси Царей Иоанна и Петра Алексеевичей, которые должны были править совместно, притом 16-летний Царь Иоанн V стал, как и должно было быть по закону, первым, а девятилетний Царь Петр — вторым Государем всея Руси.
Обстоятельства этого необычного решения оказались омрачены были кровопролитием – первым в истории дворцовых интриг и переворотов в Дома Романовых в истории России XVII-XIX вв.
Дважды Патриарх Иоаким I открыто поддержал юного Государя Петра I. Впервые это случилось в 1682 году при стрелецком бунте. Об этой мало известной современным читателям стороне жизни Московского государства следует сказать подробнее.
Стрелецкое войско при Царе Алексее I Михайловиче пользовалось особой благосклонностью Русского правительства.
Наделенные разными льготами стрельцы жили особыми слободами в разных частях Москвы и, имея военную организацию, сохраняли близкие связи с жителями города.
Лихоимство и произвол начальников возбуждали большее неудовольствие среди стрельцов, чем в остальном населении, и вызывали с их стороны протесты. Уже в последнее время Царствования Феодора III Алексеевича стрельцы пришли в движение, жалуясь на своих начальников.
Однако боярин Языков, разбиравший дело, велел перепороть жалобщиков. Спустя короткое время стрельцы снова пожаловались на своего полковника Грибоедова. На этот раз Грибоедова по Высочайшему Указу Государя сослали.
По кончине бездетного и не оставившего распоряжений о престолонаследии Царя Феодора IIIАлексеевича возникло замешательство о троне.
Но по открытому перед церковью во имя Спаса Нерукотворного образа решению людей “всех чинов”, Царевича Петра I желали Царем более.
Узрев это Патриарх Иоаким I не стал переубеждать народ, а возвратился во Дворец, благословляя тем самым на Царство малолетнего Государя Петра, назначив Вдовствующую Царицу Наталью Кирилловну Правительницей при юном Царе.
Однако вскоре после воцарения юного Государя Петра I Алексеевича стрельцы подали новую челобитную на всех своих полковников, подкрепив ее угрозами.
Клан Князей Нарышкиных, стоявший тогда у власти, чувствуя, что положение при Вдовствующей Царице Натальи непрочно, дрогнул – старые полковники отправлены были в отставку, назначены новые и произведены со старых взыскания по претензиям стрельцов.
Почувствовав свою силу, стрельцы утратили всякую дисциплину.
При таких обстоятельствах клан Князей Милославских задумал воспользоваться стрельцами для восстановления справедливости и законной власти престолонаследия. Князь Иван Михайлович Милославский (ум. в 1685) и Князь Иван Андреевич Хованский (ум. 1683) стали возбуждать стрельцов против Князей Нарышкиных, распуская слухи, что те умышляют зло против Царевича Иоанна, единственного из оставшихся в живых Августейшего сына Государя Алексия IМихайловича, и против самих стрельцов.
В среде стрельцов нашлось немало агитаторов, взволновавших войско такими рассказами.
11 (24) мая 1682 года прибыл в Москву из ссылки глава клана Князей Нарышкиных — Артамон Сергеевич Матвеев (1625-1682), который высказался против слабости правительства в отношении к стрельцам, что тотчас стало им известно.
15 (28) мая, в День памяти убиения Царевича Димитрия Иоанновича, между стрельцами пущен был слух, что Князья Нарышкины задушили старшего Царевича Иоанна, после чего стрельцы бросились в Московский Кремль в Царские палаты.
Бояре, заседавшие во Дворце, смутились и Царица Наталья Кирилловна, дабы усмирить стрельцов, по совету Матвеева и Патриарха Иоакима I вывела на Красное крыльцо обоих Царевичей.
Вид Государей Московских в здравии подействовал усмиряющее, а слова Матвеева еще более успокоили стрельцов. Однако на беду один из начальников стрелецкого приказа, Князь Михаил Юревич Долгорукий, желая усмирить войско, некстати принялся с бранью приказывать гордым и едва остывшим от возбуждения стрельцам разойтись.
В ответ толпа бросилась на Князя и затоптала его. После пал от рук стрельцов сам Артамон Матвеев, за ним – бывший начальник войска Горюшкин и Юренев, стольник Феодор Салтыков.
Не испугались стрельцы убить затем и дьяка Ларионова, сына его Василия и Державного брата Царицы Натальи Кирилловны – Афанасия Кирилловича Нарышкина.
Вслед за тем убиты были Князь Григорий Ромодановский с сыном Андреем Григорьевичем, Князь Юрий Долгорукий – главный начальник стрельцов, и боярин Языкова. Тела убитых преданы были стрельцами неслыханному для христианского государства поруганию.
На другой день стрельцы вновь ворвались во Дворец, убили еще несколько человек и настойчиво требовали выдачи другого Державного брата Царицы, Иоанна Кирилловича Нарышкина.
По совету окружающих Царица Наталья Кирилловна пожертвовала братом, выдав его стрельцам, после чего стрельцы пытали и убили его.
Так клан Князей Нарышкиных оказался практически уничтожен. Возможно этого не случилось бы – встав Патриарх Иоаким I (Савелов) на сторону Князей Милославских и единственного законного Царя Иоанна V Алексеевича. Впрочем, о том Патриарх даст ответ на Страшном суде Божием.
Князья Милославские на время укрепили свою власть, приняв управление государством Российским.
Во главе стрелецкого приказа они поставили Князя Иоанна Андреевича Хованского (ум. 1682) и его сына – Князя Иоанна Иоанновича Хованского (1650-1726), безмерно преданных Державным детям почившей Царицы Марии Ильиничны. Стрельцы подали челобитную о том, чтобы вместе с Государем Петром I непременно Царствовал и его старший Августейший брат Царь Иоанн Vалексеевич
26 мая (8 июня) боярская Дума и духовенство, перепуганные происшедшими кровавыми событиями, признали на Руси Двоецарствие – первое в истории Великой России.
Вслед за утверждением Двоецарствия стрельцы подали новую челобитную о том, чтобы при малолетстве Царей Иоанна V и Петра I Алексеевичей правила Царевна Софья Алексеевна.
Очевидно, что на решение стрельцов повлияли Князья Милославские, видевшие в честолюбивой Царевне мудрую и практичную правительницу Руси.
Пусть уж читатели меня извинят, но истории Великой Росиии под названием «Российская Федерация»,( как правоприемнице через СССР, Российскую империю) - Московского царства это событие произошло и второй раз!
7 мая 2008г. в Москве, в Кремле, состоялась Инаугурация Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева. А при молодом Президенте есть В.В. Путин мудрый и практичный правитель Великой России.
Но вернемся к Софье Алексеевне. Почему была выбрана Софья, а не ее старшая 33 летняя сестра Евдокия Алексеевна(1650-1712),?
Историки признают, что выбор был именно за ее волевые качества.
В последствие обстоятельство, при котором венец власти миновал Царевну Евдокию, спасло ее от распмравы вомужавшего и вошедшего во вкус власти Царя Петра I Алексеевича.
29 мая (11 июня) 1682 года 24-летняя Царевна София Алексеевна приняла правление Русью в качестве Регентши – Правительницы. Государыню поддержали все здравствующие в то время Державные дети почившей Царицы Марии Ильиничны – Царевны Евдокия, Марфа, Екатерина, Мария и Феодосия, а также единственный Августейший брат Царь Иоанн V Алексеевич.
Первым делом Царевны Софии Алексеевны стало усмирение волнений, поднятых раскольниками-староверами, которые, под предводительством Никиты Пустосвята, добивались восстановления"старого благочестия".
Среди стрельцов оказалось немало приверженцев дониконовского благочестия; сам Князь Иоанн Андреевич Хованский сочувствовал им. Раскольники требовали прений о вере всенародных и в присутствии Царей и Патриарха Иоакима I.
С этой целью 23 июня (6 июля) 1682 года раскольники пошли в Московский Кремль, однако Князь Хованский успокоил их, назначив пятого (18) июля днем прений.
В тот день раскольники опять двинулись в Кремль, но прения произошли не всенародно, а в Грановитой палате Московского Кремля. Раскольники вели себя вызывающим образом и после прений провозгласили свою победу. Понимая опасность положения, Царевна София Алексеевна начала действовать энергично.
Поначалу Государыня склонила на свою сторону выборных от стрельцов, велела схватить одного из главарей раскольников, Никиту Пустосвята, и отрубить ему голову; другие расколоучители отправлены были в ссылку. Но и теперь Царевна София не могла чувствовать себя в безопасности.
Князь Хованский, возвышенный самою же Царицей Софией, пользовался огромным влиянием на стрельцов, а его честолюбие все росло и росло. Ходили даже слухи, что он мечтает о престоле. Царевна София опасалась оставаться в Кремле и потому вся Царская Семья покинула Москву.
17 (30) сентября в селе Воздвиженском состоялось заседание боярской Думы. Против Князей Хованских, отца и третьего сына Андрея Ивановича (ум. 1682) предъявлены были суровые обвинения.
Князей заочно судили и приговорили к смертной казни. В тот же день они были схвачены и приговор приведен в исполнение.
Однако Царевна София Алексеевна не возвратилась в Москву. Правительница уехала в Свято-Троицкую Лавру, куда велено было собираться служилым людям.
Между тем младший (четвертый) сын Князя Хованского Иоанн Иоаннович Хованский возмутил стрельцов, уверив их, что якобы решено Царевной Софией стрельцов истребить и дворы их сжечь.
Поверив слухам, стрельцы овладели Кремлем и пушечным двором и стали ждать нападения со стороны Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
Нападения не было, но стрельцы убедились, что правительство располагает военной силой, противиться которой они не могут.
Через Патриарха Иоакима I все они просили прощения и получили его на условиях полной покорности.
Столб, поставленный в память майских событий 1682 года, тотчас разрушен был по приказанию Правительницы и лишь после этого Царское Семейство вернулось в Москву.
Начальником Стрелецкого приказа назначен был думный дьяк Шакловитый, который ввел между ними дисциплину и более беспокойных выслал в украинные города Малороссии.
По распоряжению Государыни главные предводители раскольников были схвачены.
Против раскольников приняты были суровые меры: их преследовали, били кнутом, а наиболее упорных предавали сожжению. Так, вслед за раскольниками молодой Правительницей усмирены были и стрельцы.
Пока царевна Софья Алексеевна наводила в стране порядок, и примала дела, то оказалось, что еще с 1679 г. появились в Москве польские послы, которые стали предлагать заключение союза христианских государей против магометан. ( Османской империи и Крымского хаства.
Преговоры велись дого. Прерываемые то бунтами до сменами русский царей.
И. Самойлович зная о ходе переговоров и дипломатической переписки с Речью Посполитой старался отговорить московское правительство от такого союза, указывая на вероломство поляков и на то, что в случае успеха войны с турками православные христиане, свободно исповедующие свою веру под турецким господством, были бы отданы под власть папистов.
В начале 1685 г. Самойлович. отправил в Москву Кочубея с инструкцией, в которой подробно описывались коварные поступки поляков и излагались желания малороссиян — отнять у поляков русские исконные земли (Подолье, Волынь, Подляшье, Подгорье и всю Червонную Русь) и просил заступиться за православную веру, терпящую гонения и поругания в польских областях.
Но главный советник царевны Софьи Алексеевны, князь Василий Васильевич Голицын, принял предложения польских послов и 21 апреля 1686 года в Москве был заключен польскими послами Гримултовским и князем Огинским очередной «Вечный мир между Московским царством и Речью Посполитой».
Города Киев, Васильков, Триполье и Стайки, были уступлены Московии навеки, но неи безвозмезно, Московское царство выплатило полякам денежную компенсацию в 146000 рублей.
Обе державы обязались вместе воевать против турок и татар. Важным для будущих времен условием этого мира было то, что Польша обязалась предоставить полную свободу совести православным.
И. Самойлович был до крайности недоволен этим «миром», но еще более раздражился, когда ему приказали готовиться в войне против татар.
Он продолжал посылать в Москву свои представления против союза с Польшею и войны с турками, пока наконец получил выговор за свое "противенство".
В ближнем своем окружении И. Самойлович так отзывался о «Вечном мире» с поляками.
"Купила себе Москва лиха за свои гроши, ляхам данные. Жалели малой дачи татарам давать, будут большую казну давать, какую похотят татары",
Ему приходилось выступать в поле, а он называл предпринимаемую войну "чертовскою, гнусною", величал Москву глупою:
"Хочет дурна Москва покорить государство крымское, а сама себя оборонить не может". Враги Самойловича с жадностью ловили и подмечали такие выражения.
Недовольство Самойловича этим договором выразилось в письме его к польскому королю, в котором он от имени войска запорожского изъявлял готовность действовать в предпринимаемой войне, но при этом просил возвратить малороссиянам правобережную Украину.
Об этой выходке Самойловича польский король сообщил в Москву, откуда гетману послан был новый выговор. Испуганный Самойлович немедленно послал просить прощения.
Но выражая свое недовольство политикой Кремля, тем не менее сам Гетьман Самойлович всячески « дружил» с прекдставителями высшего московского сословия.
В качестве примера. Свою дочь И. Самойлович выдал за видного боярина Шереметьева и на ее свадьбе, как передает семейное предание Самойловичей (до революции помещиков Черниговской губернии), он сказал: "да будет мир и согласие в вашей, Господом Богом благословленной, жизни так же свято и нерушимо, как совместная жизнь Великой и Малой Руси под высокой рукой его царского величества, царя Московского и всея Руси".
За эти слова он удостоился особой царской благодарности. (Шереметьев был воеводой в Киеве и всецело поддерживал своего тестя).
Но при этом он проявлял излишнее покровительство родственникам! Все высшие должности, были заняты его близкими и дальними родственниками, начиная с генерального судьи Черныша, и кончая полковниками (три сына и зять).
Кроме того "Летописец" прямо обвиняет И.Самойловича в том, что он "сначала был очень склонен и ласков к людям; когда же разбогател, чрезмерно возгордился не только против казаков, но и против духовного чина.
Старшины казацкие и знатнейшее духовенство принуждены были стоять в его присутствии.
Когда выезжал гетман из дому, вменял себе в несчастье, если сам встречался с духовною особою, несмотря на то, что сам был попович. Не только за город, но даже перед войском выезжал в карете, что делали и сыновья его. Ни один сенатор не имел столько гордости. Для собственного обогащения вымышлял он налоги, разоряя народ"...
В 1687 г. В.Голицын совместно с И.Самойловичем предприняли свой первый крымский поход. Украина тогла выставила с 50-тысячным малоросс. войско.
Поход этот кончился неудачей: татары зажгли степь, и В.Голицын, не добравшись даже до Крыма, вынужден был отступить.
Сам поход не смотря на возражение Самойловича представлялся тоглашним московским правителям во главе с царевной Софьей Алексеевной большим делом.
Мысль покорить Крым родилась в Кремле еще было при И.Грозном и окончилась маловажными походами, блеснула было при Михаиле Федоровиче и была оставлена по бедности средств.
Теперь новая царица, предприняла решение уничтожить Крымское царство.
Во исполнеие этого, осенью 1686 году издан был к служилым людям царский указ, призывающий их к важному начинанию. Так скать идеоллогическое обоснование войны!
"Злочестивые, богоненавистные басурманы, - было сказано в указе, - ни из какой другой веры не брали столько невольников, как из украинных городов нашего царствия и из Малороссии, распродавая их из Крыма, словно скот, повсюду в вечную басурманскую неволю.
Наше государство доныне терпит от всех иных стран посмеяние и укорение за то, что мы каждый год давали басурманам казну, чего никакое государство не творит, а они, басурманы, над нашими посланниками, которые возили им деньги, соболей и мягкую рухлядь, творили насилие; иные наши посланники и гонцы от многого задержания и мучения в Крыму и помирали".
А в качестве дипломатического повода для начала войны, приводили то обстоятельство, что после этого договора было то, что в Крыму задержали и оскорбляли отправленного туда руского посланника Тараканова.
Начало военных действий
Весною 1687 года сто тысяч великорусского войска двинулось в южные степи; предводительствовал им князь Василий Васильевич Голицын, носивший чин дворового воеводы большого полка и большие печати и государственных великих дел посольских сберегателя; К нему присоединился на р.Самаре гетман Самойлович со всеми своими полками; казаков было до пятидесяти тысяч.
14 июня перешло войско через р. Конку, прошло Великий Луг и, дошедши до речки Карачакрана, встретилось с нежданным препятствием.
Вся степь была выжжена; травы не было; продовольствия для лошадей не везли с собою; не было дров; русские лошади стали падать; люди страдали от недостатка пищи и безводья: слышно было, что впереди до самого полуострова все таким образом выжжено.
Идти далее оказалось невозможным.
Военный совет предводителей решил отправить берегом вниз по Днепру отряд тысяч в двадцать. К ним Самойлович присоединил три казацких полка под начальством своего сына.
Этот отряд должен был прикрывать отступление остальной армии, а если будет можно, то сделать нападение на турецкие крепости, построенные на Днепре. Затем - все остальное войско двинулось назад.
И как обычно водится стали искать «козла отпущения» за неудачу в войне.
Тогда сильное подозрение у великороссиян пало на И. Самойловича и вообще на казаков: не по их ли предостережению и наущению татары сожгли степи, чтобы помешать успехам русского войска?
Один из служивших в московских войсках иноземцев Гордон уверяет, что подозрение имело на своей стороне вероятность.
«Казаки - говорит он - сами вооруженною рукою освободились от польского ига и просили у москвитян только помощи: они называли себя подданными, а не холопами царскими. Мир с поляками, уступившими Москве свои права над казаками, страшил их; они опасались, чтобы Москва не стала обращаться с ними, как с природными подданными, и не ограничила их привилегий и вольности.
Гетман и другие благоразумные люди предвидели, что выйдет для них из того, если Москве удастся покорить Крым.
Татары считали себя также вольным народом; падишах имел над их ханом слабую власть и относился к нему более с просьбою, чем с повелениями.
Естественный инстинкт сближал казаков с татарами, и благоразумие побуждало тех и других понимать, что порабощение одного из двух народов будет пагубным для другого».
Возвращаясь назад, И.Самойлович, как видно, не сдерживал своего языка и подбрасывал дрова в костер подозрений.
"Не сказывал ли я, - говорил он, - что Москва ничего Крыму не сделает. Се ныне так и есть; и надобно будет вперед гораздо им от крымцев отдыматись".
В.Голицын и московские воеводы рады были свалить на кого-либо вину неудачи; кроме того, Голицын издавна недолюбливал Самойловыича, дружившего с кн. Г. Г. Ромодановским, к которому не был расположен В. Голицын.
Командный состав украинского войска И. Самойлович восстановил против себя высокомерием, алчностью и самоуправством.
Историки на основании свидетельств современиков так характеризут И. Самойловича:
«Не только с народом, но и с знатными людьми "гетман-попович" держал себя как самодержавный деспот.
Самойлович окружил себя людьми мелкими, которых сам возвысил; раболепствуя перед ним, они от его имени дозволяли себе всякие бесчинства.
Во всей гетманщине в управление Самойловича не было ни суда, ни расправы без взяток.
Масса народа стонала под игом оранд и налога за помол.
Поборы эти взимались с разрешения московского правительства и шли на содержание войска, но народ приписывал их алчности и произволу Самойловича».
Воспользовавшись военными неудачами, окружение Самойловича (Лизогуб, Гамалия, Забила) очевидно с ведома В. Голицина, тайно отправило царям Петру и Ивану и царевне Софье жалобу на И. Самойловича, обвиненя гетмана в государственной измене - в намерении образовать из Малороссии отдельное владение, контактах с турками и взяточничестве.
В этой жалобе передавались разные выражения недовольства, произнесенные гетманом против московского правительства по поводу примирения с Польшею; указывалось на поступки, вредные для успехов в войне с татарами. Он дозволял возить в Крым всякие запасы и гонять скот на продажу.
Здесь, между прочим, замечалось, что он не посылал вперед языков и караулов для сведения о состоянии поля, видя около таборов пылающие поля, не посылал гасить их.
Дошедши до Конки, не проведал, как далеко выгорела степь, и двинулся вперед на сожженное поле; его нежелание к ведению этой войны и нерадение давали повод заключить, что гетман был причиною и повелителем в деле сожжения полей.
Сверх того, в доносе излагались жалобы на дурное управление гетмана: он все один делал, никого не призывая в совет; без суда и следствия отнимал должности, унижал старинных казаков и возвышал мелких людей, грубо обращался со старшиною, а больше всего был невыносим своим корыстолюбием: за полковничьи должности брал взятки, и допускал делать людям всякое утеснение: что у кого полюбится, то у того и берет, а чего он сам не возьмет - то дети его возьмут. Наконец, просили от имени всего войска Запорожского сменить его с гетманства.
В. Голицын 7 июля отправил донос в Москву,
22 июля гонец из Москвы привез ответную царскую грамоту. Голицыну поручалось объявить старшине, что если Самойлович не угоден казакам, то они могут избрать себе другого, а от Самойловича велено отобрать знаки гетманского достоинства и самого препроводить в Великороссию, поступая так, как Господь Бог вразумит и наставит боярина.
«Голицын знал, что казаки не терпели Самойловича, и боялся, чтоб они, как узнают, что гетман сменяется, не начали своевольствовать и расправляться с теми, которые возбудили против себя их злобу.
Он призвал к себе своих московских полковников, приказал им объявить старшине о содержании царского указа и самим распорядиться, чтоб Самойлович мог быть схвачен без всякого шума; для этого приказано было вечером запереть обоз; шатер гетмана и его пожитки находились внутри обоза: велено было незаметно для гетмана окружить его со всех сторон возами.
Как ни тихо все это делалось, но некоторые благоприятели гетмана смекнули, что затевается недоброе, и известили Самойловича.
Самойлович был уверен, что обвинить его в измене нельзя, и не надеялся, чтобы кто-нибудь решился на это; он подозревал, что если последовала на него жалоба, то за его управление, которое, как он хорошо сознавал, было для многих несносно, но в этом он надеялся отговориться и оправдаться, тем более, что никак не мог допустить, чтобы московское правительство, зная его верную многолетнюю службу, лишило его гетманства.
Запершись в своем шатре, ночью гетман писал оправдание своих поступков и отправил написанное к полковникам. Ему не отвечали.
Кругом его ставки на некотором расстоянии был поставлен караул. В полночь генеральный писарь Василий Кочубей явился к Голицыну, известил, что все готово, все сделано тихо, гетман под караулом, и просил приказания, что делать далее.
Голицын приказал на рассвете привести к нему гетмана вместе с его сыном, а между тем держать под караулом расположенных к гетману лиц, чтобы не дали в пору знать другому его сыну, которого ждали из похода к днепровским низовьям.
Но на рассвете Самойлович отправился в церковь к заутрене; старшины не решались входить в церковь и нарушить богослужения; они дожидались его у входа в церковь.
Как только, отслушавши заутреню, гетман вышел из церкви, бывший полковник переяславский, Дмитрашка Райча, схватил его за руку и сказал: "Иди другой дорогою!"
Гетман не показал ни малейшего удивления и сказал: "Я хочу говорить с московскими полковниками".
Тут подошли полковники и вели арестованного гетманского сына Якова, который на рассвете хотел прорваться сквозь обоз и был схвачен. С гетманом не стали говорить, посадили его на дрянной воз, а сына его на клячу без седла, и повезли обоих в ставку Голицына.
В. Голицын и с ним военачальники и полковники московского войска сидели на стульях, на открытом месте.
Гетмана с сыном поставили подле приказного шатра; старшина, обвинители, по требованию Голицына, явились перед советом военачальников и в короткой речи повторили сущность тех обвинений, которые изложили в своей челобитной, а в заключение просили оказать правосудие над гетманом.
Все сидевшие встали. Голицын сказал: "Не подали ли вы на гетмана жалобу по недружбе, по злобе или по какому-нибудь оскорблению, которое можно удовлетворить иным образом?"
Казаки отвечали: "Велики были оскорбления, нанесенные гетманом всему народу, а многим из нас наипаче; но мы бы не наложили рук на его особу, если б не его измена: об этом нельзя было нам молчать; гетман всеми ненавидим; и так много труда стоило удерживать народ: он бы разорвал его на клочки!"
Голицын велел позвать гетмана.
Самойлович пришел, опираясь на палку с серебряным набалдашником; его голова была обвязана мокрым платком: он страдал головными и глазными болями.
В. Голицын изложил ему коротко, в чем его обвиняли.
И.Самойлович отвергал все взводимое на него и стал оправдываться.
Но тут на него накинулись полковники: Солонина, Дмитрашка Райча, Гамалия.
Завязался горячий спор; полковники рассвирепели до того, что готовы были поколотить гетмана, но В.Голицын не допустил их до этого и велел увести обвиненного.
Голицын объявил, что теперь они могут выбирать нового гетмана, а для этого нужно созвать духовенство и знатнейших казаков со всех полков.
Немедленно был отправлен гонец к окольничьему Неплюеву, начальствовавшему над отрядом, посланным в днепровские низовья. Неплюеву приказывали арестовать сына гетманова Григория, его друга переяславского полковника Леонтия Полуботка и других, и препроводить их к Голицыну.
Голицын отправил И.Самойловича в Орел, откуда гетмана с сыном Яковом повезли в Нижний Новгород.
В сентябре того же года состоялся царский указ И.Самойловича. отправить в Тобольск, а сына его Якова с женою — в Енисейск.
Другой сын Григорий казнен в Севске. Жены Самойловичей оставлены были в Малороссии на скудном содержании, уделенном им по царской милости из богатства их мужей.
Имущество Самойловича было описано: половина взята на государя, половина отдана на войсковую казну.
Однако чего боялись, того не избежали. Казаки, услышавши о том, что случилось с гетманом, начали своевольничать.
В гадяцком полку убили полковника Киашку и с ним несколько начальных лиц; казаки собирались шайками, уходили и распространяли мятеж по стране.
Гетман до крайности был всем ненавистен; вместе с ним ненавидели его сыновей и благоприятелей. Самойлович завел отяготительные монополии на вино, мед, деготь и другие предметы, выдумывал разные нововведения для своего обогащения.
Приобретение богатства для себя и для своей родни было у него целью жизни. Он окружал себя компанейцами и сердюками (пехотное войско), устроенными для приведения к послушанию народ, все еще не потерявший своего заветного стремления оказачиться; гетман опирался, сверх того, на московские силы и вел себя как деспот.
С самыми старшинами он обращался надменно; никто не смел сесть в его присутствии или накрыть голову; сам происходя из духовного звания, он презрительно обходился со священниками.
Понятно, что его падение возбудило не жалость к нему, а ожесточение ко всем тем, кто верно служил ему, кто потакал его алчности и чванству, кто сам, под его покровительством, дозволял себе самоуправство и насилия. Московское войско принуждено было укрощать вспыхнувший бунт».
Это побудило Голицына немедленно приступить к избранию нового гетмана.
На другой же день после низложения Самойловича, Голицыну подали статьи, по которым должен быть избран новый гетман.
Они были в смысле прежних статей. Казаки на этот раз пытались расширить права отдельного самоуправления Малороссии и просили, чтобы гетману дозволено было сноситься с иноземными державами; это не было принято.
Владельцы местностей выговорили себе право судить подданных и заставлять их давать себе положенные приносы, возить сено и дрова.
Маетности генеральной старшины, заслуженных знатных особ, а также имения архиепископские, митрополичьи и монастырские, освобождались от всяких войсковых поборов.
Таким образом, утверждалось господство нового панства, грозившее устроить порабощение народа.
С московской стороны включена статья, показывающая стремление к сближению двух народов: гетману и старшине вменялось в обязанность соединять малороссийский народ с великороссийским как посредством супружеств, так и другими путями, чтобы никто не говорил, что малороссийский народ гетманского регименту (правления), и чтобы единогласно все считали малороссиян с великороссиянами за единый народ.
Старшины, постановляя статьи, дали понять Голицыну, что они выберут в гетманы из своей среды того, на кого он укажет. Боярин назвал Мазепу, который умел ему понравиться.
На другой день, 25 июля, открылась рада. Совершено было молебствие в походной церкви, находившейся в шатре. Вынесли знаки гетманского достоинства и положили на стол, покрытый ковром. Боярин спросил собравшихся казаков: кого желают они выбрать в гетманы? Закричали: "Мазепу!"
Иван Мазепа был избран и утвержден.
Однако, не смотря на блага Царствования и борьбы проив « бусурман» царевна София Алексеевна в 1689 году не была поддержана ни боярами, ни стрельцами, и, по принуждению последних, а также по настоянию младшего Августейшего брата Иоанна V Алексеевича, 12 (25) сентября 1689 года за пять дней до исполнения ей 32-х лет принуждена была отречься от престола.
Но произогло это не добровольно и не безкровно.
« Чтобы сохранить за собою власть, Царевне Софии оставалось только венчаться самой на Царство. В этом предприятии Государыня, как сказано было ранее, попыталась обратиться к стрельцам, но попытки начальника Стрелецкого приказа Шакловитого поднять их к выступлению оказались безуспешными.
Когда Шакловитый созвал стрельцов в Кремль и стал подговаривать против Царя, несколько стрельцов известили Государя Петра I Алексеевича об опасности, и Царь отбыл в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, потребовав придти к себе верные ему войска.
Часть стрельцов ушла к Государю Петру I Алексеевичу, но остальные же не обнаружили охоты стоять за Царевну Софию Алексеевну и даже принудили Правительницу выдать им своего начальника Шакловитого.
После пытки начальник Стрелецкого приказа Шакловитый признался в умысле против Царицы Натальи Кирилловны, хотя и отрицал замыслы против Государя Петра I Алексеевича. Шакловитого и преданных ему стрельцов тотчас казнили.
Приближенный к Правительнице Князь В. В. Голицын сослан был в Сибирь, Сильвестр Медведев и состоявшие в заговоре с ними стрельцы все до одного были казнены. Так, новой кровью проложена была к престолу дорога нового Государя Дома Романовых
Вслед за тем, царевна София Алексеевна была заключена была в женский Новодевичий монастырь».
И было это следствием того факта, что 30 мая (12 июня) 1689 года царевичу Петру Алексеевичу исполнилось 17-ть лет, и он ведомый партией Князей Нарышкиных, жаждущих мести и власти, задумал править самостоятельно.
И снова Петра Алексеевича поддержал Предстоятель Патриаршего Престола Иоаким I (Савелов) в том числе и в решении об отстранении Царевны Софии Алексеевны от правления в пользу младшего сводного брата.
А чтож И. Самойлович? Он в 1690 г. умер.
В 1695 г. умер и сын его Яков, переведенный в Тобольск. Старший сын С., стародубский полковник Семен, скончался еще раньше, а третий сын, Григорий, обвинен был в разных "непристойных" словах про государей и казнен в 1687 г. в Севске.
Так кончилось 15-летнее гетманство И. Самойловича и правы были римляне оставившие нам одно из своих крылатых выражений - «Sic transit gloria mundi»!
(конец ч.2 Гл.21)