висела в серебряном ведёрке ожидая
пока родители зачерпнут меня в близлежащих озёрах
поджимала ножки чтобы вместиться в конверт
приходящий раньше времени к башням роддома
втягивала внутрь лёгкие чтобы криком
не вспугнуть этот трусливый мир вздрагивающий
от перенаселения
а потом
никогда не ездила между этажами универмагов на лифте
только ножками
я была очень осторожной
но
всё равно потерялась
это были двадцать две секунды осознанной комы
двадцать две секунды наполненные
мелками и грифелями
я дорисовывала рога трамвая и крылья кошкам
я расчёсывала волосы небоскрёбам и гладила мусоропроводы
пытаясь обнаружить хотя бы обрывок своего адреса
я перепробовала десяток дверных звонков
попадая пальчиками точно на сантиметр ниже
ремней брюк
мне говорили
девочка
возьми конфетку
конфетки были сладкими
я отказывалась
мне хотелось домой и соли
через двадцать две секунды я забрела в анатомичку
забралась на стол
и стала изображать медузу
целлофановую бадью с ядом
в грудном отсеке
желе-железо смеялся ты
вспарывая запотевшие швы целлофана лезвиями
отсекая кусочки слизи пропитанные
сероводородом и прочей похабщиной
вплетая в мою прозрачность
суровые нити в тон моих локонов
желе растаяло
говорят в это время
в стране шли дожди со снегом
а лужи улыбались особенно наивно
по-младенчески
проверяя прочность первых зубок
попытками ухватить прохожих за подошвы
возможно врали
впрочем
какое это имеет значение
главное связываться с тобой в узел
сплетать локти
целоваться пяточками
слушать как в подушках с поливариантной пропиской
укореняется черемуха
цветёт черемуха
пахнет черемуха
ощущать как она осыпается на наши головы
вечным январским утром
отныне
мне придётся быть ещё осторожнее
чтобы не вспугнуть того
кто отправляет черемуховые плоты
через текущее вспять лето
хотя
я ведь уже знаю свой адрес
написанный на мне твоей анатомией
выжженный во мне твоим потом
простой и понятный
земля номер ты
