Московские страсти (Эссе)

Москва для истого питерца – странная местность. У нас де сплошь проспекты, а тут – какие-то кольца да проулки с названиями сплошь деревенскими: Сретенка, Варварка, Петровка, Лубянка; один город тут, да и тот – Китай. Попытались превратить Арбат в проспект имени дедушки-всесоюзного старосты, ан нет же, так и прёт из него нечто, верно, истинно арбатское. И Черёмушки, как не тщись, не станут Брежневским районом…
Или такое название красивое слышал: Патриаршьи пруды… Кстати, где это? Карта в руках – но ужасно старая, и пестрит именами Герцена, Горького и далее по алфавиту, а искомое название оказалось недостойным внимания её составителей. Постой-ка, кажется, булгаковский «Мастер» начинается как раз от Патриарших… так, так (смотрю книгу), Малая Бронная, на западе (закате) – Садовое кольцо… Ах! «Знакомые, печальные места»! – знаю я и эту Малую, которая гораздо больше Большой, и мимо пруда проходил, но откуда мне было знать, что он Патриарший; вероятно, с этого переулка (Ермолаевского, а по моей карте – ул. Жолтовского) и выруливал трамвай, отрезавший голову Берлиозу, да жаль никогда не увидеть мне булыжников, по которым эта голова «запрыгала». А дальше началась погоня с гигантским котом, протягивающим пятачок, и с криком кондуктора, что «котам не положено»… Однако, всем уже известно, что было потом, и я откладываю карту в сторону – мне интересно другое: а что же было до этого? Отчего в такой счастливо и радостно процветающей Москве вдруг стали происходить такие более чем странные события? Зачем явился сюда Воланд, почему первыми перед кем он явился, были те самые два литератора, и в чём перед ним так сильно провинился бедный Берлиоз (а в прочем, как и многие, многие другие, ставшие жертвами проделок мессира и его сподручных)?
Вполне очевидный (на первый взгляд) ответ: «Воланд явился в Москве, чтобы провести здесь свой ежегодный бал,» – не объясняет ни причин, ни последствий. В качестве другого ответа напрашивается идея о романе Мастера и о бедах, случившихся с его создателем, но Воланд о Мастере и о романе, насколько я помню, узнаёт где-то в последних главах, а большинство пострадавших от дьявольских шуток ни о произведении, ни об его авторе ничего не знали и никогда ничего не узнают.
Может быть, выяснить причину всего случившегося поможет следующее наблюдение: история, рассказанная Булгаковым, начинается и заканчивается одним и тем же персонажем – поэтом. Не он ли и является настоящим её героем? Попробуем рассмотреть события, произошедшие в Москве, с этой точки зрения.
Итак, Москва 30-х находится во власти дьявольщины (об одном из случаев её проявления Булгаков написал в «Дьяволиаде»); и даже не в том дело, что закрываются и рушатся храмы, а в том, что отрицается вся многовековая мировая, всечеловеческая культура, и на её месте создаётся нечто иное, претендующее на то, чтобы быть культурой нового мира, на самом же деле – абсолютно бездуховное, служащее мелким, как правило, пропагандистским интересам. Вероятно, совсем небездарный человек Иван Николаевич Понырёв – чувствуя потребность в творчестве, избирает для себя путь стихотворца и начинает в этом качестве под псевдонимом «Бездомный» сотрудничать с толстым журналом под редакцией Берлиоза, по совместительству – председателя МАССОЛИТа. МАССОЛИТ же – одна из самых крупных организаций, к компетенции которых и относится создание этой новой так называемой «культуры», и Берлиоз заказывает (даёт социальный заказ) Ивану Николаевичу написать большую антирелигиозную поэму. Иван Николаевич очень быстро выполняет заказ, и поэма его оказывается настолько талантливой – настолько талантливо работающей на всеобщую бездуховность, настолько талантливо пропагандирующей всеобщую дьявольщину, - что там высоко, где-то в мире, не доступном диалектическому материализму, произошли некие движе-ния (продукты единства и борьбы противоположностей), в результате которых явилась «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» – и был воплощением той силы мессир Воланд.
Явившись в Москве, Воланд начинает творить нечто, именно нечто – ибо понятия ЗЛО, ДОБРО существуют лишь среди людей, а там, откуда он пришёл, есть лишь ПРИЧИНЫ и СЛЕДСТВИЯ. Для начала ошеломлённому поэту демонстрируется, с одной стороны, ничтожность любого, даже очень высоко поставленного человека, а с другой – сложность и неоднозначность этого мира: руководитель монстрища-МАССОЛИТа, материалист, атеист и прочее Берлиоз в одночасье лишается головы. (А позднее станет известно, как Воланд потешался над всею, очень-очень знатною, публикой Варьете.)
Иван попадает единственно достойное место для нормального человека в ненормальном мире – в сумасшедший дом. И там он встречает… «Явление героя» – названа глава, но это не герой, это автор, автор романа о Понтии Пилате, романа о страстях Господних, того самого романа, который (в силу необычайного таланта) предначертано было Ивану Николаевичу, написавшему (в силу обстоятельств) вместо этого антирелигиозную поэму. История Мастера (мастера в самом Бездомном) по сути своей – история того, что могло случиться, но не случилось с поэтом: и творчество, и любовь, и страдания (страсти!), и предательское сожжение рукописи (но талантливые «рукописи не горят»), и, наконец, обретение пусть не «света», но «покоя». Однако Иван Николаевич не оказывается Мастером, и всё, что остаётся ему, – принять немилосердное в своей справедливости решение: перестать писать. Он засыпает, все дальнейшие события в Москве творятся уже мимо него. Не стал он и новым Пилатом – человеком, принявшим на себя страдания, может быть, наравне с Иешуа; удел его – быть простым созерцателем, лишь в полнолунье вспоминающем о «пятом прокураторе Иудеи, всаднике» и т.д.
Но дальнейшие события в Москве всё-таки творятся, и огнём и мечом изгоняется из столицы (хоть и не до конца) скверна, и изгоняется скверна из души поэта. Веселится «нечисть» на балу у Сатаны, и прощается нечисть с Иваном. И – страсти (страдания)! Страсти бушуют. Московские страсти. Страсти по Булгакову.