А не гульнуть ли нам? или Каждый мужчина имеет право налево! (Рассказ)

Утро выходного дня  началось, как всегда, весело - со скандала. Бабушка, побывав в местах общего пользования после Генриха Валентиновича, завела утреннюю проповедь:
- Уважаемый Генрих Валентинович, - начала старушка – Вы знаете, что интеллигентность заключается не в искусстве красиво завязывать галстук, а, прежде всего, в умении пользоваться туалетом! Если вы побреетесь, то вся раковина засыпана мелкими волосками, если умоетесь, то весь пол залит водой, не говоря уже об унитазе, который вы за собой никогда не смываете! Мама в детстве не научила вас пользоваться ершиком?
- М-да!!! Да что ж такое-то! Да как вы смеете оскорблять память моей матушки?! Да и, вообще, это был не я!
- А кто же тогда? Владимир Олегович носит бороду, а маленький Антоша еще не бреется! И вообще, как вам известно, они вместе с мамой еще вечером укатили на дачу. Так что ж, по-вашему, это я побрилась, залила пол и загадила унитаз? А, может, это мои носки висят на трубе и смердят, как дохлая кошка?!
- Не исключено! И вообще прекратите выдвигать против меня эти гнусные инсинуации! Не пойман – не вор!
В этот момент на их крики прибежала Машенька и позвала завтракать, тем самым, загладив конфликтную ситуацию.
За завтраком Генрих Валентинович обычно съедал не менее десяти бутербродов и выпивал две полулитровые кружки крепчайшего приторного кофе.
Откусывая громадные куски хлеба, щедро намазанного маслом, он прокручивал в уме планы мести разбушевавшейся бабушке: «За что боролся, на то и напоролся! Пригрел змеиное гнездо в своей квартире! Не было печали, черти накачали!» - размышлял он.
После завтрака Кружкин удобно расположился на диване со свежим номером газеты «Из рук в руки». Делая вид, что читает, Генрих Валентинович на самом деле обдумывал свой коварный план: «Подсыпать бы им всем яду! Нет, нет, это слишком рискованно, можно сесть на всю жизнь! Нельзя губить свою молодость таким образом! А если ночью придушить зловредную старуху подушкой! Нет, она начнет орать и перебудит весь дом! Не пойдет! М-дя! О! Эврика! Надо столкнуть старую кошелку с лестницы! Она покатится  по ступенькам, как мешок с дерьмом, переломает себе все кости и подохнет в страшных мучениях!» Он представил себе эту приятную картину и блаженная улыбка растянула его лягушачий рот до ушей.
Машенька, заметив его улыбку, спросила:
- Милый, что ты вычитал такое смешное в этой газете?
- Да так. Анектодец смешной попался! – выкрутился Генрих Валентинович.
- Ну-ка прочитай мне! Я тоже хочу посмеяться.
- Так вот, слушай, – произнес он, открывая последнюю страницу газеты
– Доктор говорит больному: «Что-то вы мне не нравитесь!», а пациент ему отвечает «Знаете, доктор, да и вы не такой уж красавец!».
Маша захихикала:
- И, вправду, смешно!
В это время Генрих Валентинович заметил, что бабушка куда-то собирается. Она накрасила губы ярко-розовой помадой, нацепила прямо поверх халата старомодный плащ и повязала на голову позитивную, апельсинового цвета косынку с изображением улыбающегося олимпийского мишки.
- Вы куда-то собрались, Матрена Ивановна? – поинтересовался Кружкин добрым голоском, делая вид, что не помнит недавнего конфликта.
- Ясное дело, в холодильнике мышь повесилась, хоть шаром покати! У нас в доме не люди, а саранча какая-то, гусеницы прожорливые! Сколько продуктов ни купи, все одно – на вас не напасешься! Вот, иду в супермаркет!
- Ах, да! Позвольте вас сопровождать. Мне хотелось бы загладить утренний инцидент. Я помогу нести вам покупки, в вашем возрасте непозволительно поднимать тяжести, – с лживой заботливостью сказал Генрих Валентинович, а сам подумал: «Вот оно! Воплотим планы в жизнь, сделаем сказку былью! Избавимся от слабого звена!».
Старушка была приятно удивлена. Она не ожидала подвоха и подумала, что в Генрихе наконец-то проснулась совесть.
Они вышли за дверь и начали медленно спускаться по лестнице. Кружкин шел немного сзади, все время примеряясь, как бы половчее толкнуть старушку. Он так увлекся своим планом, что совсем не смотрел под ноги. Генрих уже тянул свои длинные руки со скрюченными паучьими пальцами к спине ничего не подозревавшей Матрены Ивановны, как вдруг все померкло в его глазах, и что произошло, он понял только когда очутился распластанным в позе морской звезды на лестничной площадке. Старуха с воплями и причитаниями спешила на помощь к потерпевшему. Оказывается, увлекшись исполнением своего коварного плана, Генрих не заметил банановой кожуры, брошенной кем-то на лестнице. Осознав, что произошло, Генрих открыл пасть и зашипел:
- Эээээээ! Суки! Твари! Понакидали всякой дряни на лестнице, а потом честные люди себе ноги-руки ломают!!!
- Геночка! – суетилась Матрена, - ты цел, ничего не сломал? Вставай, вставай, я тебе помогу. Обопрись на меня. Вот так! Потихоньку пойдем…
Бабушка еле доволокла умирающего Кружкина до квартиры и сгрузила на диван. На самом деле Генрих Валентинович ничего себе не сломал, отделался только легкими ушибами и испугом.  Но стонал и причитал, притворяясь, что у него и сотрясение мозга, и спина переломана, и ноги не ходят.  
За покупками отправили Машу, а бабушка провела весь день возле страдальца, делала ему припарки и поила травяными чаями. Мадам Кружкина принесла из супермаркета две сумки продуктов и огромный ореховый торт, специально для больного.
«- Вот это жизнь!» – думал Генрих, пожирая огромные куски торта и запивая его горячим кофе, - «вот так бы каждый день! Но план избавления от старухи придется пока отложить на неопределенный срок, уж очень она старалась для меня. Как жаль, что завтра на работу!»
Рабочая неделя протекала, как обычно: нудно, скучно, пыльно, грязно…  А в пятницу, в конце  дня к Генриху подошел Панас Жук – водитель «бычка», который возил товар в магазин. Это был маленький, но очень плотный мужчина лет пятидесяти, с загорелой лысиной и длинными, обвисшими усами а-ля Тарас Бульба. Он обладал чрезвычайно живой и деятельной натурой и всегда был чем-нибудь занят. Жук то, весело матерясь, копошился в моторе своего многострадального «бычка», то давал ценные указания грузчикам, то активно ухаживал за молоденькими продавщицами. Боялся он лишь завскладом - Марину Адольфовну. Эта маленькая, но очень властная женщина с мощным командным голосом наводила ужас не только на шофера, но и на весь персонал магазина, за что и получила прозвище «Гитлер в юбке». Жук обратился к Генриху Валентиновичу:
- Ну что, Валентинович? Как жизнь молодая? У меня, понимаешь ли, карбюратор барахлит, хоть ты тресни. Уж я его и так, и эдак, туды его растуды, – тут он добавил длинное нецензурное выражение – а он, сука, все барахлит и барахлит, мать его! Но не будем о грустном. Сегодня пятница! А не гульнуть ли нам? Как ты на это смотришь, дружище?
- М-да! А почему бы и нет? Как говорят французы, каждый мужчина имеет право налево! – радостно подхватил Генрих. Ему уже давно надоела размеренная семейная жизнь, и захотелось острых ощущений.
- Мне-то все равно, у меня никого, все на дачу укатили, до самого понедельника! Фатера свободная, гуляй – не хочу! А ты-то молодой жене что скажешь?
- А чего? Скажу, что фура с гипсокартоном из Питера приехала, всю ночь разгружали, а ты подтвердишь, если что!
- Не боись, братан, за мной не заржавеет!!!
- А куда же мы направимся, дорогой друг? Есть ли у вас какие- нибудь мысли на этот счет?
- А то! Знаю я одно местечко! Там такие цыпочки! Собирайся. Я сейчас тоже поброюсь в сортире, надушусь освежителем воздуха и как огурчик! Готов к труду и обороне!
«- Тоже мне, огурчик, желтяк перезрелый! Не то, что я – мужчина в самом соку!» – подумал Кружкин, разглядывая себя в маленьком карманном зеркальце. Собственное отражение очень нравилось Генриху Валентиновичу. Недавно мужчина начал отращивать небольшую бородку, и был уверен, что она ему очень идет: «Ни дать, ни взять – Антон Павлович Чехов! Настоящий русский интеллигент, человек умственного труда».
Он переоделся из рабочего комбинезона в штатскую одежду, восхитился собственной прозорливостью, что именно сегодня надел свой любимый кожаный пиджак и повязал розовый галстук: «Как сердцем чувствовал!».  
Тут из туалета вышел довольный и источающий неповторимый аромат морской свежести, Панас.
Вскоре друзья уже ехали в переполненном автобусе.
- Кинотеатр «Центральный», – объявил скрипучий голос диктора.
- Все, выходим, - засуетился Жук и стал пробиваться к дверям, с трудом таща за собой Генриха сквозь людские джунгли.
Идем скорее, у меня тут сеструха двоюродная вахтершей работает, пропустит нас бесплатно, - шептал Панас Кружкину на ухо.
На дверях кинотеатра красовался яркий, нарисованный акварелью плакат: « У нас сегодня дискотека для тех, кому за 30! Стоимость билета – 150 рублей,  пенсионерам и школьникам – скидка!»
Сеструха-вахтерша, кокетливо улыбаясь, пропустила Жука и Кружкина в большое, плохо освещенное фойе. Обстановка была самая скромная, чтобы не сказать – жалкая. В самом дальнем углу располагалась барная стойка, возле которой толпились несколько дам пенсионного возраста и два тощих подростка. Вдоль стен стояли узкие деревянные скамейки. На одной из них сидел совсем древний, реликтовый старичок в вязаной мохеровой безрукавке, рядом у стенки стоял его костыль. Громко играла музыка, но никто не танцевал. Народу было мало. Заметив недоуменный взгляд Генриха, Жук пояснил:
- Погоди, еще рано, вечеринка даже не началась, сейчас народ подтянется и такое будет! Веселуха! Ух!
«-М-дя», - подумал Генрих Валентинович, - «зря я с этим Жуком-навозником связался, сразу видно, что он человек не моего круга!»
Тем временем народ собирался. В основном, это были женщины, правда не во вкусе Генриха – уж очень пожилые и не интеллигентные. Вскоре все скамейки уже были заняты перезрелыми красавицами, активно выискивающими глазами хоть какого-нибудь, пусть самого захудалого, мужичка.
Вдруг музыка перестала звучать, и в фойе дали полный свет. Сияя обольстительной улыбкой на середину величественно вышла ведущая, «наша Ируся», так называли ее завсегдатаи.
Это была необычайно маленького роста пожилая женщина, с ярко раскрашенным кукольным личиком, нарисованными губами и бровями, нарумяненными щеками. Ее коротенькие ножки были обуты в удивительные туфли на невиданной толщины платформах, так Ируся пыталась, хоть немного, добавить себе росту. Длинное, черное в блестках и стразах платье, облегало ее крошечное тельце, а голову венчал пышный, кудрявый парик, изображавший естественную копну каштановых волос.
- Дамы и господа, - пропищала Ируся мультяшным голоском, - и снова пятница! Объявляю наш бал, для тех, кому за… - открытым!
Не важно, сколько нам лет – сегодня мы все молоды душой и телом и пришли сюда повеселиться! А теперь -  белый танец. Дамы приглашают кавалеров!
И что тут началось! Толпа жаждущих женщин ринулась приглашать малочисленных мужчин. Две бойкие не по годам старушенции раньше других успели ангажировать подростков и теперь гордо вальсировали в их объятиях посреди зала. Из-за старичка чуть было не разгорелась драка. Но одна гигантская дама, растолкав, соперниц мощной грудью, завладела желанной добычей, и, несмотря на сопротивление приглашенного, вынесла его на руках и, нежно прижав к богатырскому торсу, закружила в танце. Тощие ножки  старикашки беспомощно болтались в воздухе, а от нестерпимого запаха ее духов, у него перехватывало дыхание и текли слезы, но дедушка стоически переносил мучения. А как же иначе? Назвался груздем – полезай в кузов.
Больше всего женщин претендовало на внимание Жука и Кружкина. Дамы обступили друзей плотным кольцом и, гудя, словно рассерженный рой, приглашали на танец. От богатого выбора рябило в глазах.  Но Жук, все же, вскоре пошел плясать с какой-то худосочной старой девой, а Генрих с пышногрудой пятидесятилетней Мэрилин Монро.
Еле отделавшись от назойливых дам, друзья подошли к барной стойке и заказали пиво. В этот момент в зал вошли две новые красавицы. На вид им казалось никак не больше сорока, и одеты они были в дорогую и модную одежду.
- Вот это цыпочки! – обрадовался Жук, указывая Генриху на дамочек, - я же говорил тебе, что здесь такие телочки попадаются! Девочки, идите к нам, мы вас пивком угостим!
Красотки, придирчиво оглядев зал и не увидев больше достойных внимания персон, неторопливо подошли к приятелям.
Вблизи они оказались далеко не красавицами, но отступать было поздно и некуда.
- Салют, мальчики! – сказала низким чувственным голосом та, что повыше ростом, - я Роза, а это моя подруга Тамара!
- Очень приятно, я просто счастлив, - широко осклабился Кружкин – я Генрих Валентинович, очень известный преуспевающий адвокат, а это мой друг Панас – бизнесмен, занимается грузоперевозками.
Жук при этих словах раздулся от важности, как тетрадон и активно закивал лысой башкой, подтверждая все сказанное.
В этот момент заиграла песня «Там, где клен шумит». И две парочки пошли танцевать. Генрих пригласил Тамарочку, а Розочка завладела Жуком.
У Тамары было круглое курносое личико, сплошь покрытое веснушками и невыразительные тусклые глазки. По сравнению с Машей она была словно воробей против павлина. Но для Генриха, жаждущего новых ощущений, она, в тот момент, казалась самой желанной женщиной в мире.
- Я очарован вами, моя прекрасная леди! – шептал он ей на ушко и, время от времени, наклонялся, чтобы поцеловать ручку.
Тамарочка лепетала в ответ:
-Ах, как приятно встретить такого культурного интеллигента, как вы!
- Еще бы! Я интеллигент в пятом поколении! Как Антон Павлович Чехов! Слышали про такого? (На самом деле Генрих закончил семь классов сельской школы, отец его всю жизнь проработал трактористом, пока не помер от белой горячки, а мать была дояркой-ударницей. В родном колхозе их семейство очень уважали. Кружкин же, стыдился профессий своих родителей, поэтому сочинил себе новую биографию и, даже, записал в тетрадку, чтобы ненароком чего-нибудь не забыть).
- Да, конечно! В школе проходили, «Муму», про слепого пастуха и его корову. Очень трогательная история, пастушок, кажется, в конце утонул. Вы даже на него чем-то смахиваете, не на пастуха, а на Чехова…
«-М-дя! Эрудиция так и прет!» - подумал Генрих, но ничего не сказал.
Когда танец закончился, Жук со значительным видом подошел к Кружкину и сказал вполголоса:
- Я обо всем договорился! Сказал, что сегодня – мой день рождения. Возьмем две, нет лучше три, бутылки водки, шоколадку, поймаем такси – и ко мне! Там-то мы и оторвемся по полной! Иди, вызывай машину, а я сейчас все куплю в баре…
Вскоре развеселая компания сидела у Жука в гостиной за круглым столом. Кружкин встал во весь свой огромный рост и торжественно поднял стакан с апельсиновым соком:
- Милые дамы и ты, дорогой именинник! Разрешите объявить начало романтического ужина! Панас, гаси свет и зажигай свечи.  
Жук усиленно налегал на водку, дамы пили по чуть-чуть, а Генрих  ограничивался апельсиновым соком. Было весело. Кружкин пересказывал содержание недавно увиденного боевика, выдавая за подлинную историю из своего героического прошлого. Захмелевший Жук слушал с нескрываемым интересом, а дамы, изредка ни к месту похихикивая, о чем-то шептались. Все шло по плану. Но вдруг пьяный Панас вместо того, чтобы ухаживать за Розочкой, почему-то начал оказывать знаки внимания Тамарочке и, даже, попытался схватить ее за коленку под столом. Кружкин заметил этот маневр и был крайне возмущен. Вежливо-ледяным тоном он пригласил друга выйти с ним на пару слов в коридор. Нетвердой пьяной походкой Жук последовал за Кружкным.
- Да что ж такое-то! Да что ж такое-то делается-то, а? Как вы смеете ухаживать за моей Тамарочкой! Неужели, вам мало Розочки?! – возмущался Генрих, прижимая растерянного Жука к стене.
- Как?! Разве это была не Розочка?! Извиняй, братан, спьяну перепутал…
- Пить надо меньше! – наставительно ответил Генрих.
И мужчины вернулись за стол.    
А пока приятели отсутствовали, скромная тихоня Тамарочка успела подсыпать в их стаканы какие-то маленькие белые таблеточки.
Захмелевший Жук вырубился сразу, уронив голову в тарелку с огурцами. Трезвый Генрих удивился:
«- М-дя, да что ж такое-то! Я ведь кроме кружки пива ничего не пил! Совсем осла…, - не успев додумать последний слог, он отключился.
Увидев, что оба кавалера уже готовы, воровки-рецидивистки приступили к своим прямым обязанностям. Для начала они обыскали все карманы своих ухажеров. У Генриха не нашлось ничего, кроме измятой пятисотки. Негодяйки сняли с гламурного грузчика всю его бижутерию, приняв за настоящие драгоценности. Жук принес богатый урожай. У него вынули паспорт, кредитную карточку и толстый кожаный бумажник, набитый купюрами. Затем бандитки обшмонали всю квартиру. Их добычей стали золотые украшения мадам Жук, набор серебряных ложек, две замороженные курицы и палка сервелата. Закончив дела, они сложили добычу в позаимствованную на кухне кошелку и направились к выходу. Но, вдруг, Тамарочка вернулась в комнату и прихватила со стола две нераспечатанные бутылки водки, погасила свет, и плутовки были таковы.  
Тем временем, Маша ждала мужа с работы. Она несколько раз подогревала обед и ставила чайник. А Генрих все не шел и не шел. Они с бабушкой, как всегда на выходные, оставались дома вдвоем. Обе женщины сидели у телевизора и терпеливо ждали.
- Уж полночь близится, а Генриха все нет! – оперным голосом пропела Матрена Ивановна.
- Ах, бабуля, мне сейчас не до шуток. Вдруг, он нашел другую женщину и сейчас с ней?
- Ну что ты, внученька, зачем сразу думать о самом плохом. Может,  он просто попал под машину.
- Ну, бабушка, ты тоже скажешь! Теперь я еще больше буду переживать.
И Маша принялась обзванивать все городские больницы и  даже морг, но никуда человек с приметами Генриха не поступал.
- Вы не волнуйтесь, живой или мертвый, ваш супруг найдется, - бодро ей ответил дежурный морга – позвоните попозже, большинство покойничков к утру привозят.
Идти  милицию было бесполезно, Маша знала, что заявление на поиск пропавшего там принимают только после трехдневного отсутствия. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее…
Генрих заявился только в воскресенье к вечеру. Все время с пятничной ночи приятели так и проспали сидя за столом, под действием зловредных таблеток. Проснулись они только тогда, когда супруга и дочь Жука вернулись с дачи. Понимая, что в жучином семействе назревает конфликтная ситуации, Кружкин поспешил откланяться и помчался домой.
Маша уже потеряла всякую надежду увидеть мужа живым, и поэтому страшно обрадовалась. Она обнимала и целовала Генриха и, лишь когда приступ восторга пошел на убыль, начала его расспрашивать:
- Так, где же ты был все это время?
- Как где? На работе! Машину из Питера разгружали, если не веришь, спроси у Жука, он подтвердит.
- А почему ты в таком виде?
- Устал очень, да и подраться пришлось!
- С кем?
- Знаешь, милая, когда я возвращался домой после разгрузки, на меня напали грабители. Сначала я их раскидал, как котят, но силы оказались неравны, и они, четверо против одного, успели сорвать с меня украшения и отняли телефон и деньги. А потом я собрался с силами и избил их всех. Один жулик, у которого было все награбленное, успел удрать. Но потом они вернулись, скрутили меня и бросили в какой-то грязный подвал.  Я долго не мог оттуда выбраться, руки и ноги у меня были связаны. Но я нашел осколок стекла и перерезал веревки, потом выломал дверь и вышел на свободу. И вот я перед тобой, любимая!
- Ты настоящий герой, мой дорогой! Я так горжусь твоими подвигами, просто счастье иметь такого храброго мужа, как ты! - рыдая от счастья, говорила Маша. Она гладила Генриха по голове и целовала ему руки.
А бабушка стояла в стороне и тихонько посмеиваясь, слушала этот бред, не веря ни одному слову.
- Ну и горазд, ты, Геночка, выдумывать! Тебе бы книги писать, и то больше бы заработал, чем в своем магазине.
- Да что ж такое-то! Как вы смеете! Я едва в живых остался, а вы опять инсинуации разводите! – раздраженно ответил Генрих, всякий раз, когда он что-то сочинял, тут же и сам начинал верить в свои россказни. И его просто возмущал тот факт, что кто-то смеет не верить в его враки. Рассерженный Кружкин подумал: « Надо все-таки воплотить в жизнь план по ликвидации слабого звена! Иначе мне житья не будет в собственном доме. Вот оно как».