Маги, судя по мощи применяемых заклятий, бились насмерть. Один из сражавшихся был намного старше, а следовательно, и опытней своего противника. Однако возраст пожилого кудесника мог все же сыграть с ним злую шутку. Ибо магическая битва редко ограничивается одними лишь магическими средствами.
Все, конечно, зависит от силы противников. Архимаги, к примеру, способны атаковать соперника тремя-четырьмя опасными заклятиями подряд, а то и одновременно. Тем, кто послабее, приходится в промежутках между выпадами восполнять запасы энергии, подпитываясь от силовых линий или от окружающей среды. Редкий волшебник в такую минуту не пытается устранить угрозу обычным способом, сиречь ударом ножа, меча или топора. Конечная цель любого боя — победа, а рухнет твой враг иссеченным холодной сталью или сгорит, сраженный огненным шаром, — суть не так уж важно. Разве что самые упертые, целиком помешанные на магическом искусстве, не прибегают к помощи обычного оружия. Те, за кем подсматривал сейчас Борланд, к таковым явно не относились.
Оба волшебника были вооружены короткими мечами и все чаще пускали их в ход, поскольку сражение продолжалось уже несколько часов и маги были порядком измотаны. Изредка в воздухе между дерущимися вспыхивали огненные шары и электрические разряды, тут же нейтрализуемые защитными заклинаниями. Трава на поляне, где бились волшебники, была почти выжжена. За спиной седобородого возвышался большой серый камень, у подножия которого валялись останки глиняного голема — его пожилой маг вызвал себе на помощь в самом начале схватки.
Стоит сказать, что поединок начался весьма неожиданно. Борланд увидел магов, когда они вполне дружелюбно беседовали, стоя около камня и рассматривая потрепанную карту. Он хотел уже подойти к ним, как вдруг между адептами Неведомого вспыхнула ссора, быстро переросшая в беспощадную схватку, свидетелем которой был сейчас Борланд. Случившееся очень удивило разбойника, поскольку оба мага были белыми.
Борланд терпеливо ждал исхода, чтобы прикончить изможденного победителя и поживиться добром из карманов и сумок разругавшихся попутчиков. Волшебная добыча — всегда самая ценная, и на любом приличном базаре ему дадут за нее не одну сотню полновесных золотых харазов. «Настало время вступить в игру», — решил Борланд. Стараясь не думать о том, что привело его в эти края, он тихо отполз назад, приподнялся, вытащил из ножен кинжал и начал осторожно пробираться влево, чтобы, когда все закончится, неожиданно напасть со спины на молодого мага, который все сильнее теснил своего противника, скорее всего, бывшего ему и наставником.
А через несколько минут юноша ловким ударом обезоружил старца. Выбитый из ослабевшей руки клинок отлетел в сторону и воткнулся в почерневшую землю.
Осклабившись, молодой маг занес меч над седой головой. Но старец уже успел скопить достаточно сил, чтобы сделать свою правую руку твердой, как скальная порода. Поймав вражеский клинок за лезвие, он с легкостью переломил оружие пополам. В тот же миг собственный меч старика задвигался из стороны в сторону, словно невидимая длань пыталась выдернуть его из обожженной земли.
Старый маг не учел одного: прошедшего времени с лихвой хватило, чтобы восстановиться его врагу. Отбросив бесполезный обломок, тот скастовал небольшого огненного дракона, с визгом устремившегося к старику, который последние свои силы тратил на притягивание клинка! В страшном крике, вырвавшемся из груди седого мага, слились в одно ужас и отчаяние. Соприкоснувшись с телом волшебника, дракон рассыпался на тысячу языков яркого оранжевого пламени. Борланд знал — такой пожар не потушить ничем. Разве что мощным заклинанием, но для этого старик был теперь слишком слаб.
Серые одежды вспыхнули. Плоть волшебника почернела и начала отслаиваться от костей. Всего через мгновение от благообразного старца остался лишь обугленный скелет. Рот почерневшего черепа был раскрыт в беззвучном крике. Несколько мгновений костяк стоял на двух ногах, а потом, захрустев, развалился на части.
«Никому не пожелаешь такой смерти», — подумал Борланд, глядя, как обессиленный победитель, тяжело дыша, падает на колени рядом с дымящимися костями. Некоторое время маг просто разглядывал их. Потом протянул к останкам поверженного врага руку и тут же, обжегшись, отдернул. А уже в следующий миг молодой волшебник вскочил и начал тревожно озираться по сторонам. Меч убитого прыгнул в правую руку убийцы. Маг ощутил подкожным чутьем присутствие Борланда. Но слишком поздно — смерть на двух ногах уже подобралась к нему вплотную.
Как только волшебник повернулся спиной к кусту, за которым прятался Борланд, разбойник покинул свое укрытие, молниеносным прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от мага, и всадил кинжал в шею жертвы. Маг успел развернуться, но меч уже выпал из его руки.
И тут случилось то, от чего волосы на голове лихого парня встали дыбом.
— Борланд… — еле слышно проговорил волшебник. — Я знал, что мы с тобой еще встретимся.
— Что?! — изумленно вскричал разбойник. — Откуда ты можешь знать мое имя? Я никогда тебя раньше не видел!
Умирающий выпучил глаза, захрипел и начал медленно оседать, цепляясь слабеющими пальцами за полы плаща Борланда. Разбойник выдернул кинжал. Глаза волшебника потускнели, из страшной раны заструилась кровь. Борланд отскочил в сторону, чтобы она его не запачкала. Покойник рухнул на черную траву.
«Что это было? — пронеслось в голове убийцы. — Откуда он мог знать, как меня зовут?»
Впрочем, эта мысль гостила под крышкой его черепа недолго. Ведь перед ним лежали на земле не только трупы, но и довольно ценное имущество…
В карманах убитого Борланд обнаружил два мешочка, туго набитых золотыми харазами, и хрустальный глаз-шпион, который маги обычно пускают перед собой для разведки. Подождав, пока остынет скелет, разбойник извлек из-под груды костей золотой медальон, который заприметил на груди старого мага, когда тот еще был жив. Золото даже слегка не оплавилось в волшебном огне, и это недвусмысленно указывало на магическую природу вещи. А выгравированная на медальоне пятиконечная звезда с загадочными символами на концах лучей — лишь подтверждала догадку Весельчака.
На краю поляны Борланд нашел два холщовых дорожных мешка. Один из них был под завязку набит провизией. А во втором обнаружилась масса разноцветных склянок со снадобьями и несколько вполне обычных, на первый взгляд, предметов, которые, вернее всего, обычными не являлись. Подобрал Борланд и карту.
Судя по тому, что у старца не было при себе кошелька, погибшие маги с самого начала путешествовали вместе, и молодой был хранителем их общей путевой казны.
Борланд сложил костер из сучьев, в обилии валявшихся окрест, и поджарил, насадив на кинжал, кусок копченого свиного окорока из трофейных припасов. Насытившись, улегся прямо на землю и, глядя в безоблачное небо, стал размышлять о том, что будет делать дальше.
Шесть лет назад едва достигший совершеннолетия арканец по имени Борланд, что на языке его народа означает Весельчак, сбежал из дома, чтобы присоединиться к разбойничьему отряду, наводившему ужас на южную оконечность страны. Его прельстила романтика вольной жизни, не стесненной никакими законами и обязательствами. Лязг мечей в лесной глуши, лихие выкрики отчаянных парней, звон монет в тугих кошельках, изъятых у заплутавших в чащобе путников… И, конечно же, ночи у костра — с ароматным жарким, крепчайшим вином, веселыми песнями и буйными плясками до упаду! На деле все оказалось куда прозаичнее. Грязь, комары, голодные хищники, собачий холод лесных ночевок, нехватка пищи и недосып. И все это — цветочки в сравнении с постоянным риском быть заколотым или арестованным королевскими солдатами. Или зарезанным излишне бойким купцом, не желающим расставаться со своим богатством. А то и пасть от руки того, кто несколькими часами ранее прикрывал тебе спину. В стычках, возникавших при дележе добычи, погибало едва ли не больше «лесных братьев», чем во время налетов. Борланд в такие свары предпочитал не ввязываться, прекрасно понимая, что ему, неокрепшему и посредственно владеющему оружием, не выстоять против мрачных головорезов, каждый из которых стоил в бою дюжины таких, как он.
Так продолжалось до тех пор, пока судьба не привела его в Хаддар — столицу соседней Хастарии. Эта страна издавна славилась своими непобедимыми воителями. Жители Хастарии подчинялись старинному кодексу, не позволявшему им принимать участие в войнах на чужой территории. Впрочем, вторжение в саму Хастарию не представлялось возможным, ибо в боевых искусствах ее обитатели достигли невероятных высот.
Секреты изготовления совершенного оружия и виртуозного владения оным передавались из поколения в поколение. Приемы постоянно дорабатывались и шлифовались, а обучение начиналось, едва будущий воин делал свой первый шаг.
Упомянутый кодекс был утвержден несколько столетий назад. Тогдашний король Хастарии Дрегор решил доказать, что лучше хастарцев нет в ратном деле никого. С этой целью он объявил войну пяти соседним государствам разом. Пять небольших армий выступили, каждая в своем направлении, ранним утром одного дня.
Правители атакованных земель знали, что представляют собой хастарские воины, а потому привлекли самых лучших стратегов, надеясь тонким расчетом взять верх над грубой силой. Но никакая стратегия не смогла совладать с безумным натиском хастарских ратей, с легкостью бравших крепость за крепостью, город за городом, страну за страной…
То была единственная за всю историю Схарны война, на полях которой не полегло ни одного человека. Так называемые захватчики не убивали оборонявшихся, а лишь в мгновение ока обезоруживали их, после чего загоняли в темницы, храмы и замки, где и оставляли под присмотром совсем уж крошечных отрядов. Уязвить же самих хастарцев было невозможно. Ударами топоров и мечей они легко отбивали стрелы и арбалетные болты, летевшие в них, а боевая магия, которая могла быстро положить конец этой заварухе, была в ту пору запрещена: тот запрет сняли как раз после хастарского вторжения. После того как под ударами хастарского воинства пали Аркания, Кадмея и Гонзаст, короли оставшихся двух стран сочли за лучшее капитулировать. И тут король Дрегор вновь огорошил всех, заявив, что Хастария ничего не требует от побежденных держав, что ее войска отзываются домой, и что никогда больше хастарский клинок не будет обнажен против кого бы то ни было, кроме тех, кто сам осмелится напасть на земли непобедимых бойцов.
С тех пор минуло три сотни лет. Надо полагать, хастарские воины стали за это время еще более умелыми.
Блуждая по лесам, разбойничья шайка, членом которой был Борланд, случайно перешла границу с Хастарией и напоролась на ночной пограничный дозор. Весельчак уцелел только благодаря смекалке. Сообразив, что в таком бою рассчитывать ему абсолютно не на что, Борланд забросил подальше в кусты свой меч, ударил себя по голове камнем и закричал, что никакой он не разбойник, а всего лишь несчастный пленник. Хитрость сработала. Борланда не тронули. Все остальные разбойники были убиты быстрее, чем он успел сосчитать до десяти.
Так Весельчак попал в Хастарию. Решив покончить с преступным прошлым и научиться, наконец, сражаться как настоящий воин, он отправился прямиком в легендарный Хаддар, где поступил в ученики к мастеру Рангвальду — лучшему фехтовальщику Хастарии, а стало быть, и всего мира. Но стать добропорядочным гражданином Борланду так и не удалось. Спустя три года его учитель вдруг оказался жертвой зловещего заговора. Рангвальд погиб, а Борланд, скрываясь от преследования погубившего мастера черного колдуна, был вынужден вернуться в Арканию. Опасаясь, что страшный противник и тут обнаружит его, бывший душегуб стал разбойником вновь. Борланд избегал крупных поселений, проводя все свое время в лесах и примыкавших к ним глухих деревушках.
Постепенно он сколотил из разрозненных «лесных братьев» большой и сильный отряд, с которым около года путешествовал по стране, надолго нигде не задерживаясь. Правда, радости от подобной жизни он не испытывал уже совсем никакой.
Недавно Весельчаку и его ребятам здорово подфартило. Они ограбили купца, направлявшегося за покупками в Гонзаст. Раньше Борланд никогда не видел столько золота сразу. Похищенные деньги могли обеспечить безбедное существование всем участникам банды, а также их родственникам и друзьям. Но, как всегда и бывает в таких случаях, разделить добро между разбойниками по-хорошему не получилось. Началась кровавая резня. Борланду и пятерым его ближайшим соратникам пришлось перебить почти всех своих компаньонов. Теперь золота хватало, чтобы каждый из дюжины уцелевших мог почувствовать себя, как минимум, бароном.
Весельчак опять задумался о том, чтобы начать новую жизнь: ведь только крупное состояние может превратить негодяя в законопослушного человека. Но кое-кто из подельников Борланда, как вскоре выяснилось, вынашивал совсем другие планы…
Через несколько дней после налета, в ночь, когда выжившие разбойники решили, что наутро каждый пойдет своей дорогой, после чего принялись праздновать удачную авантюру — хлеб и вино нашлись в запасах ограбленного торговца, а мясо лиходеи добыли сами, подстрелив оленя и несколько крупных птиц, — ближайший друг Борланда по имени Шанкар и одноглазый громила Тронг подмешали в бурдюк с вином сонного порошка. А когда ничего не подозревавшие «лесные братья» уснули, Тронг одного за другим заколол их, оставив в живых лишь главаря, за которого вступился Шанкар. Утро Борланд встретил с дикой головной болью, в компании девяти мертвецов, четверо из которых еще несколько часов назад были его лучшими друзьями. Изрыгая проклятия, бывший главарь кинулся по следу предателей и вскоре наткнулся на мертвое тело Шанкара. Гнусный негодяй Тронг ушел в глубь леса, угнав с собой всех лошадей и умыкнув золото и припасы.
Преследовать его на своих двоих, не имея даже минимального запаса пищи, было чистейшим безумием. Поклявшись во что бы то ни стало отыскать Тронга и предать его мучительной смерти — какой именно, он пока не придумал, — Борланд взвалил на плечи мертвого друга, вернулся к месту гибели остальных товарищей и кое-как похоронил их всех — адская была работенка. После этого он понуро побрел по направлению к ближайшему городу, носившему название Билана. Вскоре Борланд услышал голоса магов, а немногим позже стал свидетелем их яростной стычки, победителем из которой вышел он сам, приобретя солидный запас провизии и кое-какие перспективы на будущее.
Развернув карту, Борланд пробежался по ней взглядом, сразу отметив, что поверх первоначального рисунка кто-то набросал некий маршрут. Должно быть, этим путем собирались следовать маги. От места, где находился теперь Борланд, до Биланы было рукой подать.
На вершину серого камня, в тени которого лежал Весельчак, опустилась большая черная птица. Ворон. Борланд всегда относился к этим созданиям с неприязнью.
Ворон каркнул и посмотрел на Борланда. Разбойнику стало не по себе — ему показалось, что у птицы человеческий, умный и проницательный взгляд. «Все, пора убираться отсюда», — подумал Борланд.
— Прочь пошел, пожиратель падали! — Разбойник схватил первый попавшийся под руку предмет — им оказалась берцовая кость погибшего волшебника — и запустил в ворона. Тот еще раз каркнул сердито и, увернувшись от импровизированного снаряда, полетел в лес, высившийся неподалеку.
Входить в город со стороны, где пролилось немало крови, было довольно рискованно. «Значит, придется сделать небольшой крюк», — подумал Борланд, вставая и отряхиваясь. Связав два мешка вместе, он перекинул получившийся тюк через плечо и зашагал по направлению к обходной тропе, которую успел разглядеть на карте.
Провожаемый закатными лучами, Борланд вошел в город с той стороны, где меньше всего была вероятность столкнуться с не в меру любопытными стражниками. Раньше он никогда не бывал в Билане, но многое знал об этом городе из чужих рассказов. Знал Борланд и то, что управляет Биланой и ближайшими окрестностями герцог по имени Фирен.
Нельзя сказать, что город как-то особо отреагировал на появление Весельчака. В этот час на улицах было совсем немного народу. Каждый спешил по своим делам, возможно, предельно темным. Некоторые, напротив, наверняка стремились как можно скорее оказаться дома, чтобы не пасть жертвой уличных проходимцев. Борландом никто не интересовался, чему тот был несказанно рад. На его долю в последние дни выпало чересчур уж много испытаний. Ввязываться в новые переделки разбойнику не хотелось ужасно.
Сам он тоже совершенно не интересовался ни окружающей обстановкой, ни спешащими по своим делам людьми. Этот город, или любой другой — какая разница? Весельчак пришел сюда не для того, чтобы разглядывать местные достопримечательности. Кабы не ситуация, он и вовсе не рискнул выйти из леса на освещенные улицы.
Задерживаться в Билане Борланд не собирался. Его душа была полна ненависти к ублюдку по имени Тронг, а единственной целью жизни Весельчака стала как можно более скорая и предельно жестокая месть.
Гостиница «Трель коростеля», в которую вошел Борланд, была далека от совершенства, но ему, в полной мере познавшему тяготы жизни под открытым небом, не требовалось особой роскоши. Теплая комната с топчаном или даже деревянной скамьей в качестве спального места — вот и все, что нужно в такую ночь усталому путнику. Ну, и вина не мешает выпить, чтоб успокоить нервы. А утром — на базар: сбывать вещички покойных магов. Денег на поиски Тронга может понадобиться страсть как много. Особенно если учесть, что тот сам теперь сказочно богат и запросто может зафрахтовать корабль для бегства через океан.
Рыночная площадь Биланы напоминала кипящий котел. Взад-вперед сновали люди в разноцветных одеждах. Звенели оружие и доспехи, кудахтали куры, блеяли овцы, лаяли собаки, ржали лошади, мычали коровы, ревели ослы… А перечисление носившихся над площадью ароматов могло бы занять целый час, не меньше. Остановив пробегавшего мимо мальчонку в оборванной одежде, Борланд спросил, в каком ряду торгуют магическими принадлежностями.
— Нет здесь такого ряда, — утерев нос, ответил тот. — Одна лавка Заффы на весь базар. Купишь мне чего-нибудь поесть — провожу.
Через несколько минут Борланд стоял перед лавкой Заффы — покосившимся деревянным сооружением, небрежно выкрашенным в зеленый цвет. Ее хозяин, средних лет чернобородый толстяк, стоял рядом со своим заведением, беседуя с невероятно древним старцем, опиравшимся на длинную суковатую палку.
Дождавшись, когда собеседник торговца уйдет, Борланд подошел к Заффе и поинтересовался, не купит ли тот у него несколько магических предметов. Заффа пригласил его внутрь хибары, где Борланд продемонстрировал содержимое сумки волшебника. Золотой медальон он решил приберечь напоследок.
— Ты ведь не маг, как я погляжу, — сказал Заффа, с интересом разглядывая разложенные перед ним на куске красной ткани склянки и артефакты. — Да маг и не стал бы все это продавать. Хотя, возможно, я ошибаюсь на твой счет?
— Не ошибаешься, — заверил его Борланд. — Я не маг.
— Тогда скажи мне, уважаемый — только честно, — как к тебе попали эти вещи?
— Я их нашел, — абсолютно честно ответил Борланд.
— Что ж, поверю тебе на слово. Я согласен купить их все. За снадобья много не дам, их сейчас только безрукие орки не делают. А вот утварь здесь действительно ценная. Хотя бы вот это… — Бородач взял в руки слегка поблескивавший изящный гребешок: — Стоит мужчине расчесать им волосы любой женщины, как она не только подарит ему свою страсть, но и выдаст все известные ей секреты. А вот этой цепью можно сковать любого зверя. Кидаешь, и тигр или медведь повержен!
Одну за другой Заффа брал со стола волшебные вещицы и любовно гладил их, сопровождая свои действия коротким рассказом о функциях каждой. Будь обстоятельства его появления в городе иными, Борланд оставил бы себе весь арсенал погибшего мага — с этим добром таких дел можно было наворотить! Но деньги ему сейчас были нужнее. За содержимое сумки Заффа заплатил Борланду полторы тысячи золотых харазов.
— Сумка, кстати, тоже волшебная, — заметил торговец. — Она уменьшает вес хранящихся в ней предметов и вмещает гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Не хочешь продать?
— Нет-нет, ее-то я как раз оставлю себе. Мне вскорости придется изрядно попутешествовать. Мало ли что может понадобиться в дороге. Да, у меня есть для тебя еще кое-что. — С этими словами Борланд извлек из кармана своих кожаных штанов нагрудный амулет старого мага.
— Богиня Занзара! — вырвалось у Заффы. — Это же один из предметов Силы! Ты хочешь сказать, что нашел и его тоже? Что, он просто валялся на дороге?
— Ну, не совсем на дороге и не совсем просто. Я нашел его на окраине леса, рядом с чьими-то обугленными костями. Там еще лежал дохлый голем, так что, судя по всему, какой-то маг расправился со своим коллегой.
— Дурные вести. Стало быть, в наших краях объявился чернокнижник. Однако странно, что он не взял амулета. Ведь для любого мага эта вещь представляет огромную ценность! Даже обычный человек, надев этот медальон, приобретает способность к магии, а уж умения настоящих волшебников он усиливает в сотни раз. Смотри… — Заффа сунул руку под прилавок, достал оттуда клочок пергамента с какой-то короткой надписью и протянул его Борланду: — Это одно из эльфийских заклинаний иллюминации. Прочитай его вслух.
— Илло… диримэ, — с трудом выговорил Весельчак. — По-моему, ничего не происходит.
— Еще бы. Ты ведь лишен магических способностей. Точнее сказать, они у тебя атрофированы, как и у большинства людей. Слово, которое ты сейчас произнес, является для тебя пустым звуком. Свою истинную силу оно обретает лишь в устах того, кто владеет магией. В моих, например. Гляди! — Щелкнув пальцами, Заффа повторил заклинание, и его полутемная каморка озарилась изнутри сотнями разноцветных огоньков.
— Здорово, — хмыкнул Борланд. — Только при чем здесь медальон?
— Сейчас увидишь, — сказал Заффа, когда огоньки погасли. — Надень его и попробуй снова.
— Иллодиримэ! — произнес Борланд, набросив цепочку на шею. По стенам опять забегали светящиеся цветные пятна.
— Вот видишь! — радостно запричитал Заффа. — Это он! Пентакль Света! Всего таких предметов шесть, — принялся объяснять торговец, поймав недоуменный взгляд Борланда. — Четыре перстня, соответствующие четырем стихиям, Пентакль Света и… — голос бородача дрогнул, — Венец Мрака. Более тысячи лет назад их создал для борьбы с древними расами и наделил невероятной силой величайший маг всех времен — Ингардус. Пентакль и Венец определяют, во зло или во благо будет использоваться магическая энергия. Грубо говоря, владея перстнем Огня и Пентаклем, самый обычный человек сможет сделать из ночи день или согреть огромную толпу народа. Но тот же перстень в сочетании с Венцом Мрака дает возможность одним движением руки обречь на гибель в беспощадном пламени целый город. Сам по себе Пентакль, как и Венец, позволяет вступать в контакт с любым созданием светлой и темной сторон тонкого слоя реальности. Видеть сквозь стены, разговаривать с животными и растениями, читать мысли и… — Заффа вдруг резко замолчал и хлопнул себя ладонью по лбу: — Ну, и тупица же я! — сказал он, едва не всхлипывая. — Теперь ты ни за что мне его не продашь.
— Успокойся, дружище. — Борланд снял медальон и протянул его Заффе: — Эта штука мне, конечно, пригодилась бы, но времени, чтобы с нуля осваивать магию, у меня нет. Не знаю, сколько он стоит на самом деле, но уж наверняка побольше пяти тысяч харазов — именно за эту сумму я готов расстаться с ним навсегда. Устроит тебя такая цена?
Весельчак прекрасно понимал, что дешевит, даже если думать лишь о стоимости золота, из которого был сделан медальон. Судя же по описанным Заффой чудесным свойствам его добычи, дешевил он просто фантастически. Соблазн оставить могущественный артефакт у себя был велик, но такой поступок мог повлечь за собой неприятные последствия — мало ли какие силы могли начать после этого охоту за Борландом? Весельчак решил удовольствоваться безразмерной сумкой. В его ситуации эта вещь была полезнее всех шести предметов Силы, вместе взятых.
Заффа начал отсчитывать деньги. Наблюдая за движениями его пухлых пальцев, Борланд подумал, что торговец не так прост, как кажется. Еще бы — внешний вид его лавки наводит на мысль о том, что дела у Заффы идут из рук вон плохо, — ан нет: золотишко у толстяка водится. И немало. «А может, проследить за ним, узнать, где наш толстячок проживает, да и навестить его нынче же ночью?» Тут Борланд одернул себя, поняв, что мыслит абсолютно по-разбойничьи. «С этим покончено», — сказал себе Весельчак. К тому же весьма приличная часть состояния Заффы и так уже перекочевывала в его руки.
Заффа закончил и вручил Борланду аккуратный тугой мешочек, перетянутый синим шнурком. Внутри лежали пятьдесят монет достоинством в сто харазов каждая.
— Приятно было иметь с вами дело, господин… — Заффа замялся, вспомнив, что гость до сих пор не представился.
— Кедрик, — сказал Борланд, обернувшись на пороге. — Меня зовут Кедрик.
Это была почти правда. Имя Кедрик означало Весельчак на языке страны непобедимых воинов, где Борланд провел три года.
Покидая волшебную лавку, Борланд подумал, что купец ошибался, рассказывая о свойствах медальона. В самом деле, если Пентакль Света способен увеличивать силу волшебников в сотни раз, его владелец не проиграл бы сражения у серого камня. Он бы мокрого места от своего противника не оставил. «Должно быть, Заффа не так уж и хорошо разбирается в магии, — подумал Весельчак. — Надеюсь, хоть насчет сумки он не заблуждался».
Расставшись с Заффой, Борланд некоторое время бесцельно слонялся по улицам, размышляя о прошлом и будущем. Несмотря на потрясения минувших дней, он был спокоен и даже доволен жизнью. Если бы не три года, прожитые в Хаддаре, Борланд чувствовал себя сейчас загнанным зверем: ведь до хастарской столицы он не имел опыта жизни в бурлящем городе. Впрочем, не попади он тогда в Хастарию, мог бы и вовсе не дожить до сегодняшнего дня. «Как бы то ни было, — подумал Весельчак, — я уцелел, а это уже кое-что да значит. Моей заслуги в том, правда, нет. Возблагодарю же богиню за спасение».
Проходя мимо святилища Занзары, Борланд бросил горсть мелких монет в миску сидевшего на ступенях сборщика пожертвований. Из-под серого капюшона блеснул недобрый взгляд. «Негоже так смотреть на тех, кто дает тебе деньги», — подумал Борланд, но вслух ничего не сказал. Весельчак зашагал дальше, а сборщик, встав и выйдя на тротуар, долго смотрел ему вслед, и зубы его скрипели, а на щеках играли крупные желваки. Можно было подумать, что этот человек давно знает Борланда и ненавидит его.
Вернувшись в гостиницу, Борланд заказал кувшин вишневого вина и поднялся к себе в комнату. В дорожном мешке, подобранном на месте гибели магов, оставалось достаточно провианта, чтобы еще несколько дней не связываться с местной кухней. Про ютящиеся на городских окраинах заведения — к ним относилось и место, в котором он проживал, — такое рассказывают... Нет никакой гарантии, что поданное вам «седло барашка» не окажется на деле задом бродячей собаки. Борланд, в отличие от большинства жителей Схарны, знал разницу. За годы странствий по горам и лесам Аркании ему довелось испробовать и кое-что похуже собачьего мяса. И сейчас, когда он во второй раз в жизни попал в цивилизованное общество, ему совершенно не улыбалось снова чувствовать на языке знакомый вкус.
Молоденькая служанка принесла вина. Весельчак принял кувшин из ее рук и поставил его на стол, после чего ущипнул замешкавшуюся девицу за ягодицу. Кокетливо взвизгнув, та выбежала из комнаты. «Неплохо было бы сейчас развлечься с кем-нибудь вроде нее», — подумал Борланд. В последний раз он держал в объятиях женщину три недели назад, во время стоянки в одной деревне. Целая вечность для молодого и здорового организма.
Но прежде чем отправиться на поиски той, что согласится разделить с ним постель, Весельчак все же решил перекусить. Достал из сумки копченое мясо и хлеб, наполнил вином разрисованную сценками из крестьянской жизни глиняную кружку и приступил к трапезе, один за другим измышляя все более зверские способы уничтожения Тронга. Время от времени он яростно вгрызался в кусок мяса, представляя, что терзает зубами горло врага.
Вино оказалось довольно крепким, и мысли о справедливом возмездии скоро уступили место другим — гораздо менее возвышенным, но и куда более приятным. Борланд вспомнил, что в холле ему попалось на глаза несколько женщин в откровенных нарядах. Однако к тому моменту, когда истосковавшийся по девичьей ласке захмелевший детина соизволил спуститься вниз, жрицы любви уже успели найти себе кавалеров и вовсю ворковали с ними. В одиночестве сидела только одна молодая женщина. Она совсем не походила на проститутку, но одурманенного алкоголем Борланда это ничуть не смутило:
— Привет, меня зовут Кед-дрик, — заплетающимся языком произнес Весельчак, подойдя к белокурой красотке. — П-пойдем со мной. Я хорошо заплачу.
— Я не шлюха, — ответила девушка, но в голосе ее не прозвучало даже намека на обиду. — И деньги твои мне не нужны.
— Ладно, извини, — буркнул Борланд и собирался уже пойти поискать подругу на улице, но девушка вдруг встала и взяла его за руку:
— Я пойду с тобой, Кедрик, — сказала она. — Просто потому, что хочу того же, чего и ты.
Борланд оторопело уставился на нее. Он повидал не так уж мало женщин, но с таким поведением сталкивался впервые. «Ну, молодец, девчонка! — подумал Весельчак. — У них ведь у всех одно на уме, а строят из себя тролль знает кого. Не ожидал». — Он вдруг понял, что не представляет, как вести себя дальше.
Заметив его смущение, красавица обворожительно улыбнулась:
— Представь себе, порядочные девушки тоже иногда этим занимаются. Ну, идем же. Где твоя комната? — выпорхнув из-за стола, она подхватила Борланда под руку и сама потащила его наверх.
Очень скоро Весельчак убедился, что порядочные девушки занимаются «этим» гораздо лучше любых проституток или гулящих крестьянок. Раньше он не имел возможности провести такое сравнение.
