Из цикла " Дорогие мои омичи"
Вот так и сидит, опаленная солнцем апрельским,
А дождик прольется, и зонт не успеет раскрыть.
Моя незнакомка, ты дивный цветок эдельвейса,
В просторе незримом тебе Вдохновенье хранить.
А Любинский шумный проносится мимо куда-то,
Веселые стайки студентов и гости, и тени,
Забыв все балы, и едва ли припомнив утраты,
Ты в век двадцать первый вживаешься так постепенно.
Отложена книга, в ней все уже было когда-то,
Былая интрига не трогает этих парней,
Ты так одинока, печальна и все же крылата
И в тихую полночь, в мерцании ярких огней,
Поднимешься вдруг, но останется зонтик и книга,
И в эти просторы отправишься снова парить.
Моя Незнакомка, в стихии у дивного мига,
И «Лунной сонаты», в мой город окно отворить
Еще суждено тебе там, где пространство и время
Сойдутся на миг в эту полночь у всех на виду,
И замер художник – пустая скамейка, не верит,
Что стало с Красавицей, снова попала в беду?
Да нет, не исчезла, к рассвету, не бойся, вернется,
Присядет на миг, а останется здесь на года.
Замрет от печали, и только апрельское солнце,
Ее ослепит, как прекрасна и как молода,
Да только печальна, но ветер уносит печали,
И надо б узнать, чем закончился этот роман,
А мир просыпается, птицы во мгле закричали.
И смотрит она удивленно – все сон и обман.
№№№№№№№
Кто из вас не помнит еще со школьных лет поэму о Медном всаднике, сбежавшем с пьедестала и метавшемся по ночному городу?
Наверное, для Питера это привычная картина.
Глядя на чудную нашу Берегиню Любашу, я подумала о том, что наверное в апрельские сумерки ей тоже хочется встать и отправиться на бал, чтобы немного покружиться в вальсе при луне.
А там на набережной Иртыша вдруг мелькнула другая тень, с которой так много связанно у Омичей.
Это самый удивительный Лунный вальс в мире, он зачарует наш город от всех бед и напастей. Почему бы ни пригласить адмиралу ее на танец?
И вот уже реальность отступает, и мы все оказались на лунном балу.
И нет никаких революций,расстрелов, комиссаров и конца света нет.
Они вместе, они танцуют. И на уснувший город тихо отпускается последний апрельский снег.
Как хорошо, что не Медный всадник мечется по нему,наводя ужас на редких прохожих, а свой Лунный вальс с адмиралом танцует наша Любаша.
И жизнь. И слезы, и Любовь, и Вдохновение дарит нам наша БЕРЕГИНЯ.
Стихи витали в воздухе апреля,
Мои печали были так крылаты,
И вдруг во мгле снежинки полетели.
И ты рванулся в эту даль куда-то.
А там она роман не дочитала,
И все смотрела горестно на снег.
На Любинском сидеть уже устала,
Так захотелось скрыться ей от всех.
А тут опять веселые артисты,
И черти, и кикиморы вокруг,
О как же горько эти сны нависли,
Не вырваться, и все нам недосуг
Прочесть, понять, какое это бремя,
Быть символом растаявших эпох.
А юное непонятое племя
Покоя ей сегодня не дает.
Тень адмирала снова где-то рядом,
Она рванулась к набережной вдруг,
И замерли веселые ребята,
Рюкзак упал из ослабевших рук.
Что это было? Мистика, и только
Они кружились там до темноты,
Их обнимал почти уснувший город,
А на скамейке зонтик и цветы.
Не Медный всадник- главное творенье
В моей стихии все-таки она,
Вдруг вырвана из вечного забвенья,
И лишена покоя, неги, сна.
Но надо как-то в этот час заката,
Оковы разорвав, потанцевать,
Любаша улетит от нас куда-то.
И мы опять пойдем ее искать.
Пусть всадники над Питером мелькают,
У нас с тобой лишь Берегини рядом,
Там «Лунный вальс», там звездный бал растает,
Моя надежда и моя отрада.