Голоса за дверью - мама, папа, сестры.
Детство. Я проснулся. Слюнка натекла...
Вспомню - будто возвращусь на укромный остров.
Там тепло. До смерти хватит мне тепла.
Яблоки с айвою, с ноткою тумана-
запах. Так, наверное, должен пахнуть рай...
Принеси мне яблочко, мама... мама...мама...
Посиди со мною.
И не умирай.
Многое известно мне - что, кому и сколько.
Я до дней сегодняшних пролистал судьбу.
А тем утром мне светло.И немножко больно.
Словно бы до крови прикусил губу.
2003
Март
Лес еще молчит и спит.
Но учуй - в полянах чистых
марта, слабый в первых числах,
испаряющийся спирт.
Cок уже толкнулся вверх
по древесным по волокнам,
В небе ясно - лишь волОк там
легких облачных помех.
Скоро - гибкие ростки,
выброс их мгновенный, зримый,
скоро - крик любви звериной,
птичьи зовы и свистки.
И в тебе самом, дружок -
человек слегка разумный,-
зазввучат синичий зуммер
или ангела рожок...
То есть, ты не умер - жив,
воздух густ и наст проломлен,
март, как истина, промолвлен
и влечет, как миражи...
То есть все-таки весна
в сферах внутренних и внешних...
Хмель воздушных токов вешних...
Хорошо-то - мать честна!..
1979/2007
* * *
Весна наступила!
Растаяло зло.
Мы вырвались, выжили, нам повезло!
Забилось, запело, завыло вокруг,
заворкoвало. Мы поняли звук.
И твари земные, и божьи рабы,
услышали зовы весенней трубы!
И вняли, узнали и приняли знак
для вешних, для вечных, для брачных атак.
Рванулись друг к другу сквозь бред и репьё
Венерино зеркальце, Марса копьё.
И - шерстью по шерсти, по перышкам - пух
и - скрещены шеи, и - выдохнут дух.
И - бегом оленьим, и - страстью горбуш ,
всей силою плоти, всей волею душ.
-Люблю!- шепчет в поле убогий инсект.
-Люблю!-разливается в просеках свет.
-Люблю!-воет волк и роняет слюну,
впиваясь клыками в густую луну.
И мы с тобой тоже, обнявшись, плывем,
вращаясь, как щепочки за кораблем...
По ложам измятым, над ложью и ржой
по мяте, сливаясь душою с душой...
По жилкам, ложбинкам, по родинкам всем.
Как раньше я жил-то, и был-то я чем?
Под пение птичьих альтов и виол -
по бархату дёсен, холмам альвеол.
По крови, раздевшись до самых сердец.
Над прахом империй и злых королевств.
И- сердцем по сердцу,
и- нервом о нерв,
по свету, по ветру, по кончикам верб...
Омытые потом, как росами, мы
рассветами синими, розовыми,
лежим утомленные счастьем своим...
Красивого сына мы скоро родим.
2003
Прощеное воскресенье
Я виноват. Я что-то повредил.
Своим телодвиженьем неуклюжим
я что-то поломал или нарушил-
баланс, ранжир, соотношенье сил.
Я виноват в убийстве муравьев .
Из-за несоразмерности огромной
я их давлю с привычкой многотонной,
не замечая гибнущих миров.
Я виноват, что даже запятой
передаю волненье по цепочке,
которое в определенной точке
становится конкретною бедой.
Я виноват. Я виноват. Я виноват
в том, что кого-то мог спасти от стаи,
но, испугавшись, спрятался за ставни...
Как твои руки, братец мой Пилат?
Я виноват как индивид. Еще
я виноват как представитель вида,
что этим видом столькое убито,
что вряд ли будет этот вид прощен.
Я виноват и сто,и сотни крат
в том, что убог, труслив, несовершенен.
Еще до совершения движенья
я знаю, что в нем буду виноват.
Простите - таково уж естество-
кого уже, кого еще уважу-
обижу, оттолкну или измажу,
убью нечаянно, не ощутив того.
Господь, что ты затеял надо мной?
Зачем в вину уводишь, словно в топи?
Скажи, Господь,коль я - твое подобье,
то как ты сам-то с этакой виной?
Не отвечай. Я для ответа мал.
И с каждым мигом жизни убываю.
Прости меня! Молю и уповаю.
Чтоб ты, Господь, ответа не давал.
2003
* * *
Зое
Ты не корми меня этой лапшой-
"еще повезет" и про "небо в алмазах".
Я все понимаю. Я мальчик большой.
Я самая грустная лошадь в пампасах.
Где-то какие-то звездочки есть,
но, в основном, все бетонно и серо -
гири, безмены, стандарты и меры.
И не прорваться. И не перелезть.
Воли чужие, чужая корысть
Крутят меня в этом маетном круге.
Дергают нитки умелые руки.
Не оторваться...
Не перегрызть...
Или не лошадь?-
Плешивый кoйот...
Птица линялая с гузкой обвислой...
Знаешь сама ведь, что не повезет.
Бобик издох - и вся аста ла виста...
Надо с добычей тащиться в нору.
Надо кидать в эти клювы личинки.
Кран починить...
Сапоги из починки...
Я починю...
забегу...
заберу...
Но про лапшу-
так не будет лапши...
Ты от всего упасешь и избавишь
Чаем, молчаньем, струеньем души.
И не предашь меня,
и не оставишь.
Спят спиногрызики.
Долог наш чай.
Ты мои волосы гладишь ладонью.
Возле Тебя я как возле ручья
с самой живою и доброй водою.
Как меня любят и как я люблю...
Спрятались раки тоски под коряги.
Завтра посмотрим.
Сегодня я сплю -
самый счастливый карась в Титикаке
2003
Санта-Грусть
В нашей деревеньке Санта-Грусть
дни без солнца, ноченьки безлунны.
То и дело с криком:
- Утоплюсь!
кто-то выбегает из салуна.
Только где он это совершит?
Рио де Печаль мелка, как плошка.
Так что, если все же суицид,-
то с метОдой выбранной - оплошка.
В нашей деревеньке целый день
радио играет только "Тоску".
А мы тянем тень через плетень
и мусолим жизнь, как папироску.
А шоссе Уныния ведет
в наш райцентр Ничутьнелучше-сити.
Лучшее ушло за горизонт,
не найдете, сколько не ищите.
И текут, как сопли, наши дни...
Так, не жизнь, а ОРЗ сплошное...
Ну-ка, Хуанита, нацеди
мне буты-
лочного счастья, что ли...
2 раза, пожалста
2003
А как раньше было все
А как раньше было все,
легче легкого,
трали-вали, баловство
кинопленковое.
И мелькают, и бегут
эпизодики.
И улыбки там и тут,
брызги-зонтики.
Смех побулькивал во ртах,
помнишь, раньше-то?
И все было ярко так
и оранжево.
Каждый гол был, как сокол
(в драном свитере),
но был каждый нам глагол
существителен.
Были вечны мы почти,
все дни - праздники.
Хоть возьми да перечти.
Что ты дразнишься...
Ну а в нынешней главе -
вниз под горочку.
И то с ветром в голове,
то под водочку.
То- как в темной чаще мы.
То - как с лестницы...
И все чаще, чаще мы
в ямы крестимся.
Четверть или треть пути?
Долго ль мучиться?
Только б поле перейти...
как получится
* * *
Эту книжечку прочтя,
понимаешь в эпилоге-
сослагательна мечта,
изъявительны итоги...
Если б, если б, если бы
нас поменьше бы качали
волны озера судьбы
и причалы привечали,
если б, если б поезда
не несли по рельсам длинным
от любимых к нелюбимым,
от "всегда" до "никогда",
если б крепче руки свить,
если бы теснее слиться,
может быть, могло бы сбыться
то, чего не может быть.
Если б нас не тасовал
то ли Бог, а то ли шулер,
если б лучший друг не умер...
лучше б мне отпасовал...
Если б вовремя успеть...
Если бы остановиться...
Если б заглянуть суметь
в строчку ниже по странице.
Но в уменьи том слабы
копим память поражений.
ИзъяЗвительность судьбы -
горечь всяких наклонений...
2003
Последняя и длинная песня о детстве
Высоцкий не споет.
И не сфинтит Гарринча.
И битлам не сойтись...
С чем время ни сравнить-
не отыскать в нем брод
и не найти отмычку.
И не переменить.
И не перенестись.
Вот голос.
Вот струна.
Вот искорка по сердцу -
поддайся на искус,
сорвись, помчись, поедь.
Но прошлого страна
не впустит иноземца.
И в мире нет искусств
запрет преодолеть.
Пространство возмутишь,
пересечешь, пронижешь,
но переменой мест
лишь подтвердишь итог-
твой город, твой париж,
единственней парижей
растаял и исчез,
угас, утих, утек.
Как я сейчас живу?
Как будто доживаю.
Помимо суеты-
плюс-минус - есть да спать.
То дверью ушибут,
то дверью ошибаюсь.
И в небе нет звезды,
что стоило б сорвать.
В себе не возвратишь
восторгов и удуший.
И память сплошь вранье-
то ретушь, то елей.
В себе не возродишь
мальчишескую душу-
ни ангелов ее,
ни белых кораблей.
Но все же что-то вдруг
зажжет промокший магний.
На краткий миг замрет
стремительный поток.
И донесется звук,
повеет запах давний.
И губы обметет
забытый ветерок.
И ты увидишь дом
и двор, в который вышел,
услышишь шум детей
и стуки домино.
И на небе крестом
залетный аист вышит,
и шепчет "естедэй"
открытое окно.
Мир солнечно дрожит
за радугой прищура.
Все брызжет и течет -
в пару, росе, дожде.
И впереди не жизнь-
но, очевидно, чудо.
И только все "еще"
и ничего "уже".
Иль первое вино
в подвальном закоулке.
И кружится башка
от первых сигарет.
И тошно, и темно,
и паучок на куртке.
И черный след плевка
в бетон втирает кед.
И ждешь, как ждет трава
рвануться из посева,
как взрыва ждет ядро,
как ждет сраженья рать,-
Вселенная твоя
еще не знает Евы,
но каждое ребро
мечтает ею стать.
Из областей волшебств
она в твой мир вступает.
Со звезд нездешних, из
фата-мoрганной лжи.
Из жеста в новый жест
она перетекает.
Помедли!
Не струись!
Я здесь...
Я жду...
Я жив...
И вот -
последний блиц...
Машина у подъезда.
Мяч в ауте лежит.
И кто-то шепчет: "Будь..."
И капает с ресниц
расплавленное сердце.
И можно дальше жить...
Но умерев чуть-чуть...
1988
После шторма
Все, отштормило море.
Ветер дрожит слегка,
как трепыханье моли
в воздухе у виска.
Шторма восторг и ужас
море не помнит уж.
Спит, пристегнувшись к суше
пуговицами медуз.
1986
Он утопил...
Он утопил в грязи сапог.
Он вылез на сухой пригорок
и тяжело вздохнул, и вдох
вошел в грудь тысячью иголок.
Болели сердце и кишки,
и легкие болели тоже,
и все вершки и корешки,
и каждый волосок на коже.
Отходы поднимались ввысь.
Скрипели в небе вагонетки.
В грязи два пьяницы дрались
без всяких чувств, как две креветки.
Торчал бульдозерный скелет,
электроток кусал лодыжки,
черно коптили белый свет
автомобильные покрышки.
Динамик смешивал речей
обрывки, песенки и сводки.
А за спиной журчал ручей
струей дерьма и царской водки.
Страшней он был, чем смертный грех
горбатый, слабый, как ребенок.
Он назывался "человек".
Он назывался "наш потомок".
Пошел он, выпрямившись в рост
(а росту было метр иль мене),
торчащий из штанины хвост
поднять из грязи не умея
1989
Романс
Как я любил...
Я создавал миры.
Я их ловил в густом чернильном мраке.
И белая вселенная бумаги
кипела от превратностей игры.
Я населял небесные тела
звериным и растительным народом
и лучших рыб разбрасывал по водам,
и в воздух гнал прекрасные крыла.
Я в твою честь не поднимался в бой,
не плющил лоб в неистовстве молитвы.
Я запрещал охоты и ловитвы
и пасти тиграм набивал травой.
В своих мирах движением пера
я отменял закон противоречий.
И жизнь была одною вечной встречей
и вечною победою добра.
1989
Песня Мишке на день рождения.
Мои годы стаями
в небесах растаяли.
Сколько еще будет их,
мимо пролетающих?
Я не тороплюсь,поди,
пред тобой встать, Господи.
Не устал от боли я,
от любви - тем более.
Бают, где-то есть река,
за которой нет греха,
за которой темен свет,
а то света вовсе нет.
За рекою тою мгла,
ни овала, ни угла,
ни пути, ни тропочки,
ни бадьи,ни стопочки.
Я приду к ней нищ и тих
вслед за стаей птиц своих.
И увижу за рекой
женский силуэт с косой.
Не с косою девушка,
а с косою смертушка.
Хочется- не хочется,
птицы в небе кончатся...
Но пока,пока,пока
ты не для меня, река.
Молода моя душа.
Вот тебе два кукиша.
Ну-ка наливай, сосед,
за мои, за ... много лет.
По усам течет вино.
В небесах от птиц темно.
2000
Паланга-блюз
Когда вечер окутал окрестность
клочковатым туманным мохером,
этот город утратил телесность,
незнакомым стал, плоским, двухмерным.
Глаз не чувствовал больше объема,
удаленности и приближенья.
И дремота в оконных проемах
замедляла рук чьих-то движенье,
опускала вечерние шторы,
к выключателям тихо скользила.
И последним дыханием шторма
в переулки туман заносило.
На веранде кафе говорили,
вопрошали и ждали ответа.
Говорящие не уловили
тишины уходящего лета.
И уходишь ты с ним молчаливо
по серебряной в дымке дороге.
Узнаю эту песню отлива,
узнаю этот шепот тревоги.
И догнать я тебя не сумею.
Знаю, как бы я ни торопился,
я у моря найду только пену
и звезду над перилами пирса.
Я теряю тебя этой ночью,
этой мутною и золотою.
И следов твоих смыло цепочку
море сонное мокрой ладонью
1979
Паланга-блюз 2
В час когда опускаются шторы,
когда грех ловит души в силки,
я пою из глубокой, как штольня,
окаянной и черной тоски.
О, май бэби, мой милый кораблик,
ты давно в бирюзовой дали...
Ну а я, старый хмырь-с-боку-бантик,
опоздал на свои корабли.
Надо мною кружатся ворОны,
метко гадят, кричат "невер мо".
Больше нет у меня обороны,
херовато мое кимоно...
2003
Женщина
Вот женщина, похожая
на ангела воплощенье.
Необъяснимокожая,
невырaзимошеяя.
Болезни мира излечивает ее жест,
одно лишь движенье -
женщина из волшебств,
женщина из женьшеня.
Она, как покойников,
как дохлых моржей,
из праха и тины вторников
воскрешает мужей.
В сердце мужском, как в топке,
разгорается пламя страстей...
Амуров зефирные попки
мелькают в тени ветвей.
1991
Обмануло время
Обмануло время,
как базарный тать.
Мне бы ногу в стремя,
д-ногу не задрать.
Мне бы ночью к даме
на балкон, в окно...
Эвон килограммы-
то-то и оно.
А коль даже влезу,
но гарантий нет-с,
что с такого стрессу
обеспечу секс.
Мне б в запой с друзьями-
это-то могу...
Да наутро, мама,
не желай врагу.
Время, ты как будто
наврало во всем.
На одну ты букву
с "вором" и "вралем".
Обещало счастье,
я возьми - поверь.
А теперь вот часто
мордою - о дверь.
Был мальцем беспечным,
а моргнул и сник-
обещало вечность,
оказалось миг.
Где мой мир прекрасный,
ну-ка покажись.
Обещало праздник,
оказалось-жизнь...
2001
Let it be
Музыка штиля в лимане,мокрых сетей в тумане,цветущей воды, лодочного остОва.Больше нет ничего.Ни звука.Ни слова.Мысль не морщит чело.Нет ничего.Не о чем думать.Нечего зрить.Некого злить,ненавидеть,любить.Не на чем плыть.Да и некуда.Смотришь сквозь клетки невода.Видишь- туман.Белый экран.Никакого кино.Ничего.Никого.Мир не создан еще не сделан.Только замешан в белом.Только еще клубится,дышит,творится,варится,на зовы не откликается.На шепот не отвечает...
Потом сотворилась чайка.Из алебастровой мглы. Расправила крыльев углы. Стала ими воздух рубить, стала кричать, тишину дробить.Одинокая птица.Сумасшедшая птица.Стал туман возноситься,таять,редеть,испуганный голосом,не умеющим петь.Словно белого лотоса бутон распускался, и мир поднимался из чаши цветка,пахнущий йодом и влагой,и чистотой песка.С солнечной отвагой, смелостью горизонта, ликованьем озона, воздушными токами, древесными соками, лучом новорожденным, ручьем завороженным. Мир для любви, для чуда.Пусть он таким и будет...,
Let it be, let it be...
1985