Мышки. (Рассказ)

Прасковья Николаевна прикрыла за собой фанерную, обитую старой клеенкой дверь и тяжело опустилась на стоявшую в коридоре скамеечку. Опустив сумки на пол, она принялась снимать туфли. Взляд ее упал на маленький шерстяной носок, валявшийся в коридоре. Чуть поодаль лежал плюшевый медвеженок, одноногий и без носа-пуговки.
- "Надо сказать Леночке чтобы получше присматривала за Валентином" - подумала она. "По всему дому игрушки раскидал..."
Разувшись и подхватив сумки, Прасковья Николаевна прошла в старую и крохотную кухоньку. Линолеум обшарпан, раковина в ржавчине, от потолка по стенам идут потеки. Это соседи сверху, залили полгода назад - а ремонтировать отказались, дескать, бабка, и так свой век доживешь.
Но Прасковья Николаевна не обижалась - такая уж сейчас молодежь, ничего не поделаешь, не ей воспитывать уже. "Вот в мое время..."
Из сумки начали появляться нехитрые продукты - полкило картошки, пачка риса, молоко, хлеб...
"Как я ждала своего Коленьку.. И ведь вернулся в Просковьюшке свой, хоть и без руки - а вернулся, поверил что люблю и буду ждать." С войны не многие вернулись в их деревню, всего три или четыре парня. Да и тех девки уж не дождались, уехали в город. А она ждала, и дождалась.
Поженились, радости много было - а рука? Что рука - мелочь, лишь бы любовь была да понимание в семье. А там и Леночка родилась..."
Разобрав продукты, Прасковья Николаевна отрезала себе кусок хлеба и налила чая без сахара. Сахар нынче дорог, да и сложно втроем сейчас на ее-то пенсию прожить. Леночка не работала, с маленьким-то ребенком на руках, но перебивались как-то.
"Да, тяжело сейчас жить," - думала Прасковья Николаевна. "Раньше вот - хоть огород был, своя земля, ею и кормились - а нынче?" А нынче ноги кормили, не земля.
"Надо Леночке в себя приходить, ну подумаешь - бросил муж, и такое бывает. Негоже дома сидеть, света белого не видеть."
Обидно Прасковье было за дочь, да счастья не купишь, как и честность людскую. А как Леня ушел от Леночки - как отвернулась удача от семьи. Умер Коленька - молодой же был, 68 всего, жить да поживать, внука воспитывать. "Инфаркт", - сказал тогда врач Прасковье Николаевне. "Бывает, бабуль, возраст". Врач был молод, и для него это действительно был возраст. Но не для Прасковьи. Она все еще видела своего Коленьку молодым и красивым, когда бежал он к ней с пригорка, а медаль "За отвагу", приколотая на гимнастерку - слепила ярче солнца.
Потом сгорела квартира Леночки. Прасковья Николаевна как раз пришла в гости и неловко стояла у порога, сжимая в руках кулек с пирожками и не решаясь сделать шага за порог. Сильно пахло гарью, потолок и стены были черными от копоти. В самой квартире было очень много народа, пожарные, врачи. В лужах гразной воды валялись игрушки Валентина, вон лежит лошадка, которую Прасковья подарила на прошлой неделе... "Посторонитесь, бабуля!" - громкий голос отвлек Прасковью от созерцания разрухи. Мимо нее пронесли какой-то обгорелый кусок тряпок, на единственном, уцелевшем кусочке можно было различить нарисованной желтую уточку...
Допив чай, Прасковья Николаевна поставила чашку в раковину и побрела к себе в комнату. Хотелось прилечь, у нее стали все чаще болеть ноги. Раздевшись, она легла в кровать, поворочалась, умащиваясь поудобнее и закрыла глаза. "А Валентина скоро в садик отдавать нужно..." -, подумала она засыпая. "Да и Леночке..."
Наступила тишина. По потолку поплясал немного свет от проезжающей мимо машины, да тихонько тикали старые часы.
В лотке размеренно шуршал старыми газетами Валентин, а Леночка, мырлыкая и подрагивая лапами сопела во сне. Ей снились мышки.