"За что же Вы так Чехова?"
(Неизвестный читатель)
Солнце садилось за горизонт. Купальщики давно покинули песчаный берег. Лишь две фигуры оставались неподвижны в сумрачном свете последних лучей.
Мужчина - круглый, ничем неинтересный - удил рыбу, сидя на валуне. Женщина стояла поодаль, отбрасывая тень еще более тонкую и долговязую, чем она сама. Она тоже удила. Её ястребиный нос навис над полосками поджатых губ так, что до него легко можно было достать кончиком языка. Но воспитанная в семье английского клерка в сдержанной строгости позволить себе такой вольности женщина не смела.
Однако, надо признаться, иногда по ночам, забравшись под одеяло, она всё же, высунув язык, заворачивала его кверху и вытягивая до томительной боли у корня, с замиранием сердца, нежно проводила сначала по правой ноздре, затем по левой и обратно. Проделывая это, впоследствии жутко ненавидела себя , на утро стыдилась взглянуть в зеркало, и часами страстно молилась пресвятой Деве Марии, и обязательно в этот день наказывала себя лишением пятичасового чая. Но спустя какое-то время непонятное ей самой непреодолимое желание, подобное похотливому вожделению, заставляло её вновь в ночи накрываться с головой одеялом и повторять постыдные манипуляции с языком.
На людях англичанка была холодной и неприступной, как и требовали устои Великой Британии.
И теперь, вряд ли стронний наблюдатель, взглянув в её рачьего подобия глаза, мог догадаться о мыслях блуждающих под зализано-пучковатой прической. А между тем, там был огонь.
“ Все русские сумасшедшие! - думала женщина, - Невыносимо сумасшедшие! Ну, посмотрите на этого: скверный, глупый человек. Толку-то, что голова большая… Десять лет! Десять лет в ужасной семье! Десять лет с ненавистными детьми, такими же рыхлыми и беспросветными, как и их отец. Да если бы не жалованье, то бросила бы всё - семью эту, деревню, Россию… Но что у русских не отнять, так это охотливость всем и за всё платить много, щедро, пафосно. А нам, иностранцем, они выдают жалованье с особым удовольствием, с особым превосходством. А как же они любят хвастать нами перед друг другом, выставляя наши заслуги, как свои собственные. Ишь, смотрит. С ног до головы ощупывает будто. Вот так глянет, а потом сплюнет в сторону. Недоволен. Не нравлюсь. Глашку кухонную по закоулкам жмёт. А я не нравлюсь. Невыносимо. О! Еще один пришел: друг хозяйский. Обо мне говорят. С рыбой сравнивают. Мне их язык учить противно - шипящий, булькающий, как борщ в горшке. Но некоторые слова всё же въелись за десять лет. Кажется так - борщ. Это еще, что? Руками машет, на кусты указывает . Нет! Невыносимо! Меня с Глашкой на одну ступень ставить?! Брошу всё! Брошу! Уеду! О, мой Бог, панталоны скидывает! Повернулся!.. Пресвятая Дева Ма… А!..А!..А!.. “
Англичанка слегка приоткрыла ротик, и ее розовый язычок вдруг вытянулся , утончился до предела, и сладострастно проник в правую ноздрю.
