Паршев Олег (Викт) / Написанные рецензии

Я пью в портовой кофейне мохито.
Со мной Пьер Безухов и Аэлита.
Мы болтаем о вечности. И «Рио-рита»
Обнимает летний бульвар.
А путь, пройдённый нами когда-то,
Шепчет о том, что акуна матата,
Ведь тот, кто был оловянным солдатом,
Умеет держать удар.
А вечер падает в окна,
Стучит по крышам домов.
С соседнего столика Блок нам
Прислал бутылку pernod.
Он знает, что смешивать вредно
Яичницу и Божий дар,
Но в нашей конюшне стоит конь бледный.
И мы можем держать удар.
Знаешь… Завтра на музыку
Я положу твои старые письма.
Как надоело быть узником
Концептуализма!..
А потом всё, что нас разделяет
Зашвырну во вторую память.
Ведь памяти
пламя
сжигает
И даже может расплавить…
Между тем, Аэлита и Пьер
Улыбаясь, идут через сквер.
Они внезапно решили, что вместе
Сложат остатки судьбы.
Ну а я, соблюдая у-вэй,
Слежу за движением дней,
Наблюдая единство сиесты
И вечной борьбы…

Не спрашивай бабочку, зачем ей хочется сесть
на твоё плечо.
Она – всё, что мы есть.
Что же нужно ещё?
Послушай, как шелестит тростник
вдоль нашей тропы.
До вечности – единственный клик,
если выбраться из скорлупы.
Не спрашивай осень, кого она ждёт,
Глядя в наше окно.
Вода всегда превращается в лёд.
И никогда – в вино.
А тот, кто больше всех знал,
сказал, что нет никакого пути.
Но сегодня рассвет сиренево-ал.
Не пропусти.
Не спрашивай свет, на что ему нужен огонь
и для чего – туман.
Листья судьбы растут сквозь ладонь,
не оставляя ран.
Вот и август… Яблочный спас…
Ты – в зоне действия сна.
Так глубок звёздный иконостас –
не достать до дна.

Каждый вечер я выбираю пламя для свеч.
Чтоб разглядывать твои глаза в облаках.
А потом иду в порт, где меня ждёт рыба-меч.
Что пасётся поблизости - в подводных лугах…
Она говорит со мной
голосом Кришны.
Она читает
что-то из Фета.
А потом умолкает,
чтоб мне было слышно,
Как
прорастает
сквозь сумерки
лето.
Каждый путь
не пуст,
но условен.
Об этом читал я
в свидетельствах смерти.
И если бы Каин
по знаку был Овен
Всё б по-другому
было,
поверьте.
Но всё вышло так,
а не иначе.
И рыба ныряет
к подводному лугу.
Она опечалится,
но не заплачет.
Что делать?
Вселенная
ходит по кругу…
Лимонный ломтик луны – так зыбко…
Из года в год…
А пламя свечи к твоей новой улыбке
Так не идёт…

Скучают призраки за кромкою зеркал.
Играют в шахматы. Пьют кофе. Не стареют.
И ждут меня. Но час мой не настал.
Ещё дела. Ещё любовь. Успею!

С моря ветер, с моря соль.
Все играют чью-то роль…
Чайки смотрят в каплю чая.
Я скучаю
По тебе,
По раздвоенной судьбе,
По непролитым слезам,
По непрошеным глазам,
По всему, во что не верю,
По несбывшимся потерям,
По замкам и по дверям,
По далёким берегам…
(Тем, к которым не доплыл,
И когда-то не открыл…)
Чайки, небо, пароход –
Зашифрованный дресс-код.
Dol-
ce vita…
Боль
Убита.
И увита
Виноградною лозой,
Неба ломкой бирюзой.
Боль-
ше неба, выше звёзд
Между нами хрупкий мост…
Море, волны, парус, плот…
Что нас ждёт?..

В зыбкой тени, в жёлтой тени
Кафедрального собора,
Индианки, молча, вяжут
Полосатые чулки.
Снами древнего плетенья
Дышат вечные узоры.
Пьёт медлительная пряжа
Тайны бронзовой руки.
И вплетают индианки
В трепет нитей ветер моря -
Горький ветер с шоколадом,
Прилетающий с Багам.
И глядят на мир с изнанки,
Обращая к Небу взоры,
Улыбаются пернатым
Затаившимся богам.

Ночь стекает в кипарисы
С занебесного престола,
Окружает город сетью
Заколдованных границ…
И неведомо метису,
И, тем более, креолу,
Что же там – за мглистой медью
Улыбающихся лиц…

Я долго жил в озере. Не помню точно: Байкал или Лох-Несс…
По вечерам на спинах моржей там плавал синий стрекозий лес.
Сверху падала вечность, заплетая в косы окрестные берега.
Каторжники, попавшие в эти края, говорили: о, чёрт!.. И ударялись в бега.
Золотые кувшинки бродили в тени – по густому от света дну.
Притяженье луны было непререкаемым, когда ей казалось, что я тону.
Но я просто жил в озере. В самой утончённой его глубине,
Читая, как теория слуха влияла на пейзажи Моне.
Ночи здесь были, как красный луч светофора, как плаха, что ждёт топора.
И однажды я вышел за двери воды, не дожидаясь утра.
На улицах пело эхо. Тучи по крышам танцевали брейк.
Я просканировал утренний город, как когда-то мыс Горн – Френсис Дрейк.
И тогда ты сказала: завтра Духов День и проводы Костромы.
Небо летом немного горчит, но это – наши дымы.
Ещё несколько дней - и город зальёт дождём, русалки вплывут в подъезд…
Дай мне руку… Держись!.. Скоро ветер сорвёт нас с насиженных мест.

На Ивана Купала
Русалки выходят из вод.
Время нынче настало
Им водить хоровод.
Они гуляют по резеде -
Стройны, как кипарис.
А потом пускают венки по воде,
И воздушного змея -  ввысь.
Расскажи, подорожник:
Что с нами будет потом?
С неба прольётся ли дождик?
Укроемся ль мы под зонтом?
И пусть ведьмы идут от звезды к звезде –
У нас они были надысь,
Мы с улыбкой пускаем венки по воде,
И воздушного змея -  ввысь.
Если пройти сквозь заборы –
Через двенадцать садов
Сбудутся все заговоры
Бедных заплаканных вдов.
И хоть мир давно – на одном ките,
Судьба нам шепчет: держись!
И мы пускаем венки по воде,
А воздушного змея -  ввысь.
На Ивана Купала
Запирай лошадей!
На антилопе импала
По водам проедет Протей.
С ним будет леший в одном лапте
И сто водяных крыс…
Им назло мы пустим венки по воде,
А воздушного змея -  ввысь.

Души йети
Попадают в параллельный рай.
Они тоже Господа дети,
Но к ним приходил не Христос, а Шалтай–Болтай.
Они знают, что поменять великое на смешное
Можно за картуз сухарей.
И уверены, что всё остальное –
Мыльная опера пузырей.
Они пишут катрены о дифракции льдов
И фотографируют сны.
Они смеются над мыслями городов,
Охраняя тепло луны.
Они ждут, когда мы наломаем дров,
Чтоб выйти из-за нашей спины…
И встречаться с йети звёздных миров
Будут уже они.