Олег Чабан. УТЕРЯННАЯ СВЯЗЬ ВРЕМЁН

Перестройка и последовавший за ней развал СССР привели к разрыву связи времён практически во всех областях знаний. В том числе, и в литературе. В лихие 90-ые прозаики и поэты, наряду с другим разношёрстным людом, с головой окунулись в рыночные отношения. Одни мечтали подняться, другие просто пытались выжить. И тем, и другим было не до передачи эстафеты. А когда, в начале уже следующего, 21 века, разбогатевшие, разорившиеся и просто выжившие литераторы захотели вернуться к прежней жизни, они с удивлением обнаружили, что их там особо-то и не ждут. Пока они шастали  со своими бреднями по просторам 80-х и 90-ых, пытаясь выловить в мутной воде куски, которые падали от раздираемой в верхах добычи, практически из ниоткуда появился новый пласт людей – Homo scribens (человек пишущий).

Эти люди заполонили собой всё и вся. Практически всё постсоветское пространство за два с половиной десятилетия из «самого читающего» населения мира, превратилось в «самое пишущее». Как по щучьему велению все в одночасье из читателей перевоплотились в писателей. Безо всяких литературных объединений и кружков. Без какой-либо профессиональной или просто специальной подготовки.

И когда литераторы старой (читай: профессиональной) школы попытались вмешаться в этот процесс, они, вдруг, с горечью осознали, что безвозвратно упущено что-то очень важное, что-то весьма ценное. То, что передавалось из поколения в поколение. От мастеров ученикам.

Знания.

Накопленный багаж знаний, профессионального мастерства, умений и навыков оказались невостребованными.

Homo scribens не только не хотел ничему учиться, он даже и не собирался этого делать. А зачем? Ведь, стало можно не только писать, что захочешь, но и публиковать оное. За свой счёт, конечно. Ну так, для того, чтобы уверить самого себя и с десяток  других людей в своей исключительности и неповторимости, никаких денег не жалко.

Ну, а спрос, как известно, всегда рождает предложение. И на этой почве ещё более стремительно появились когорты предприимчивых людей, которые занялись «издательским» делом. Они по приемлемым ценам стали продавать «гомо скрибенсам» ИХ же произведения. Наступило время, когда любой мог написать, что угодно и издать это тем самым «сувенирным» (100-500 экз.) тиражом. (Про тиражи (если это можно так назвать) ниже 100 экземпляров, вплоть до 1 (!), я вообще писать ничего не хочу. Так как, это совсем, уж, эксклюзивные вещи, предназначенные для демонстрации внукам и внучкам во время будущих рассказов у камина о захватывающих приключениях в бытность своей «писательской» деятельности).

Таким образом, любой уважающий себя Homo scribens обзавёлся в скором времени одной (а то и двумя, тремя, четырьмя…) подобного рода самиздатовскими брошюрками, именуемыми с гордостью книгами. И, разумеется, со временем встал вопрос: и куда теперь всё это г…ениальное девать? Обычного населения, того, которое не ушло в «гомо скрибенсы», осталось крайне мало. И каким-то особым спросом у них данная продукция не пользовалась. Но, ведь, то, что нельзя продать, можно подарить. И начался тотальный процесс раздаривания своих честно купленных трудов. Читать друг друга нюрайтеры (от англ. new writers) не собирались. Они же теперь писатели, а не читатели. Но обмениваться своими массивными многолистовыми «визитками» продолжали по-прежнему весьма активно.
А так, как свято место пусто не бывает, то те, кто постарше (читайте: значительно старше) не преминули воспользоваться образовавшейся брешью в разрыве литературных поколений и тотальном безученичестве. И, вот уже на свет появились всякого рода гуру, наставники и мастера. Они стали создавать всевозможные кружки, секции и даже целые организации. Это неплохо, что старшее поколение постаралось какой-то общностью, идейностью объединять вокруг себя поколение более молодое. И, полагаю, что в большинстве своём, ими изначально двигали исключительно благородные стремления, и они просто хотели помочь, говоря что-то вроде: «Я такой же, как вы. Просто, возможно, знаю где-то в чём-то больше, чем вы. И я охотно этим с вами поделюсь, чтобы вы не теряли время на это. Но я ни в коем случае для вас не учитель и не наставник. Повторяю: я такой же, как и вы». Но, думаю, со временем с ними приключилась обычная метаморфоза и присущая человеку во все века жажда своей значимости взяла верх.

Ох, уж, эта жажда значимости! Она, на мой взгляд, похлеще «звёздочки» для человека творческого. Да, впрочем, и не творческого.… Один за другим, как по заказу, в голове начали всплывать кадры из фильма советских времён «Верные друзья» (Мосфильм, 1954 год. Режиссера Михаила Калатозова). Главные роли в нём исполнили: Александр Борисов, Виталий Меркурьев и Борис Чирков. Эти артисты замечательно сыграли роли верных друзей. Те, кому сейчас за сорок, смотревшие этот фильм, сразу поняли, почему мне вспомнилась эта лента. И за что два друга хотели макнуть третьего в реку.

Значимость.… Когда-нибудь я выберу время и посвящу этому понятию отдельную статью.

Пока же ограничусь тем, что есть, и продолжу свою основную мысль.

Так вот. Новоявленные наставники, эти самые лже-учителя, уверовавшие в собственную значимость, способствовали развитию, процветанию и укреплению нового вида Homo scribens, ничуть не меньше пройдох с девизом «Продам вам то, что вы написали». Надо всё же постараться быть справедливым и отдать должное новоявленным гуру. Они не отговаривали нюрайтеров учиться писать. Даже наоборот, твердили им, что тем необходимо повышать свои знания. Вот только, когда вставал вопрос: у кого учиться, где брать эти самые знания, то всё становилось на свои места. Как у кого? У них! Они всё знают и всему обучат. Пытаясь таким образом повысить свою значимость, и выдать ту малость, имеющихся у них знаний, за нечто очень ценное, весомое и важное, эти выскочившие из (сами знаете откуда) на лыжах, наставники добились только одного: нюрайтеры в большинстве своём, не сговариваясь мысленно послали их всех, и ушли на вольные пастбища. Весьма справедливо рассудив, что нет никакого смысла учиться у людей, которые выпали в своё время из литературного поезда или опоздали на него. А то и того хуже, — у тех, кто пришёл их учить от сохи (читай: станка, баранки, рынка и проч).

Корявые строчки с элементарной безграмотностью, незнанием азов стихосложения и неумением плести поэтические и прозаические узоры, стали выдаваться нюрайтерами за новый стиль письма, за новое направление в литературе. Явление, как в литературе, так и в искусстве в целом, отнюдь не новое. Но никогда ещё оно не приобретало такой массовости.

И тем самым, был отринут за ненадобностью сам институт редактуры.

И, тем не менее, Homo scribens, породивший нюрайтеров – явление, отнюдь, не негативное. Несмотря ни на что, нюрайтерство способствовало появлению большому количеству довольно хороших поэтов и писателей. Да, конечно, это не гении. Но это талантливые люди, стремящиеся к самореализации и пытающиеся самосовершенствоваться всеми доступными им способами. И это радует и вселяет  надежду. Потому что именно эти качества плюс неудовлетворённые амбиции приведут их в конце концов в покинутый и заброшенный мир редактуры.
Несмотря на то, что очень многие Homo scribens скоро наиграются в «пишущих» людей и разбегутся по своим, более им привычным и свойственным местам, всё равно количество, порождённых ими нюрайтеров останется очень высоким. И в нюрайтерской среде рано или поздно начнётся самая обычная конкуренция, которая так же, как вышеперечисленные причины, поведут наиболее целеустремлённых нюрайтеров в институт редактуры. А за ними потянутся и остальные.

Таким образом, Hono scribens и нюрайтерство, порождённое им – это ни что иное, как тот самый литературный перегной, который сделает эту почву снова благодатной и плодородной. И на ней, как грибы после дождя, появятся новые имена. И очень скоро, если ни в этом десятилетии, то уже в следующем, засияют на небосводе новые звёзды, появятся новые гении. Пусть и непризнанные по началу. Но им, гениям, к этому не привыкать.

Я не просто верю в это, я это знаю.

Я сознательно избегал в данной статье каких-либо имен и названий объединений. Моя задача заключалось только в том, чтобы вкратце познакомить читателя с новым видом homo – Homo Scribens. И появившимися из их среды нюрайтерами.

Олег Чабан
Санкт-Петербург, наб. кан. Грибоедова, д. 2Б, 26 апреля 2013 г.   
http://duelit.ru/2013/04/homo-scribens/

… Прежде всего, надо упомянуть, что СССР тоже был страной очень даже пишущей. Не очень публикующей – это да, но пишущей – будьте-нате. Авторская песня (слеты «кустов» по городам и весям, всякие разные объединения бардов типа симпатичного «Кенгуру», в котором начинали Максим Кривошеев и Михаил Щербаков), литературные объединения и клубы, выступления по площадкам парков и ДК – этого хватало выше головы, не говоря уже таких явлениях, как квартирные концерты и великий и могучий «Самиздат».  В то время даже выработался своеобразный способ определения собственного «рейтинга» в среде слушателей и читателей: на слеты КСП, например, можно было не тащить с собой ничего, кроме гитары (да и ту необязательно – найдется). А еду, водку, палатку и все прочие приятные составляющие предоставляли те, кому твое творчество нравилось. Коли их было мало – спать ляжешь голодным и на голой земле. Коли много – будешь сыт, поддат, обласкан и обогрет.
Аналогично «квартирники». Илья Чинцов, Саша Левин, Саша Российский, Миша Щербаков, Максим Кривошеев, Дима Певзнер и многие-многие другие «авторы с гитарами» (кстати, были и те, кто не пел, а просто читал свои произведения) вполне реально могли своими выступлениями жить. Не слишком зажиточно, но и не впроголодь – их творчество было весьма востребовано. «Самиздатовские» книжки множились и на пишущих машинках, и даже потом на «секретных» ксероксах (нужно было только вовремя научиться скручивать счетчик страниц, чтобы начальство не прикапывалось). Выходили самиздатские журналы, сборники и отдельные книжки. Правда, напечатанное надо было еще и сшить, и переплести, да и вообще 5-я копия под копирку плохо читалась, но то уже издержки…
Важно одно: пишущей братии в России во все времена очень даже хватало. И среди нее, как и положено, не столь много было блестящих авторов, но зато было много интереса. Андерграунд численностью (в то время и качеством) десятикратно превышал численность «штатной» литературы.
Перестройка (и совпавшая с ней компьютерная революция) повлияла не столько на связь времен (было бы желание – ее легко восстановить персонально каждому), сколько на систему интересов и ценностей. Впервые в своей истории Россия поставила во главу угла общественного развития материальные критерии. Впервые было открыто заявлено: «Рынок – всему мера». И дети, вполне обоснованно уставшие от родительской «бессребренности» (которая вовсе не всегда была именно бессребренностью, но часто являлась лишь следствием неумения полчать блага развитого социализма) – так вот дети ринулись в рынок. Ибо там все ярко, все звенит и шуршит, а главное, не надо для этого никаких особенных прикладывать усилий тем органом, который не участвует в накоплении, зато сильно беспокоит – то есть, совести не надо вовсе. Она даже мешает.
Литература российская – это литература совести. Ее «печатный глас». Так было, так есть, и так будет. Нет в реальности никакой серьезной российской литературы, воспевающей первичное накопление капитала – даже переведенные и прочитанные российским читателем Драйзер или, например, Сулицер у нас зародиться не могли. Нам это не до такой степени важно, чтобы романы писать. Разве что детективы.
Читатель серьезной литературы в нашем Отечестве – это тоже человек, озабоченный жизнью совести и ее реализацией в окружающей действительности. Реалии проявления могут быть разными – когда рухнул СССР, очень многие диссидентские авторы остались «без работы»: слишком они в свое время подсели на иглу борьбы с конкретной властью. Но проблема-то была не в ней – не только в ней. Проблема была в том, что связи внутри страны между ее людьми давным-давно стали искусственными, и полопались как только лопнула сама порождавшая их система.
Напомним – многие составляющие бывшей Российской Империи (и ее правопреемника – СССР) – присоединялись по собственному желанию, ради защиты от агрессивных соседей. И когда все это с грохотом рассыпалось, возникли иные тенденции: тенденции создания «идеологии сепаратизма», что потребовало уж никак не серьезного анализа, но таких лозунгов, которые оправдали бы отторжение. Казалось бы, а нафига? Понимаю, когда в суде муж жене развода не дает – тут надо приводить массу доводов, чтобы убедить судью. А вот когда все расходятся по обоюдному согласию, зачем друг друга вслед грязью поливать? Но ведь поливают, и еще как! Почему? Да просто потому, что не уверены в себе, не уверены в том, как выглядит их действие в глазах собственного же населения. Вот и «подгоняют идеологию» под ответ…
… Политика материальных ценностей – это всегда конфронтация, так как любой человек априорно в ней рассматривается не как носитель интересных идей и взглядов, но как конкурент в борьбе за кусок хлеба, деньги, территорию и т.п. Конфронтация не подразумевает взаимного обогащения и даже взаимного интереса: слабости чужие нас интересуют и количество патронов в обойме, а до души никакого дела нет. Вот потому и литература в загоне оказывается. Неинтересны мы стали друг другу. В массе – единицы лишь подтверждают правило.
… Однако, без культуры нельзя. Все еще неприлично выглядеть человеком «бескультурным» - все еще такое определение носит характер негативный, а не комплиментарный. Так что свою причастность к культуре надо так или иначе доказывать. Потому в СП России сейчас вступить совсем несложно – плати деньги, и вступай. С такими перлами люди становятся штатными писателями-поэтами, что закачаешься. Как говорит один из таких вот «членов»:

«Поэтами всегда была богата Русь,
Об этом можно долго заострять».

Я «долго заострять» не буду – и так все понятно. Желание иметь некий зримый признак собственной причастности к культуре породило огромное количество премий, членских билетов, академий, союзов и т.п. И это – самая безобидная сторона вопроса.
Есть и более сложная. Она имеет природу техногенную, и ее аналог прекрасно известен всем дизайнерам, пережившим появление в компьютере программы CorelDraw. Когда она появилась, дизайн в области рекламы попал в жуткую пропасть. Дядики-заказчики стали говорить: «у меня так племенница может!» И доказывали с помощью племянницы. И лишь спустя лет 10 прозрели, увидев безликие рекламы своих фирм, похожие, как однояйцовые близнецы. И вновь пошли к дизайнерам, которые за это время обозлились и стали драть за свою работу в 10 раз больше – чтобы компенсировать упущенное и подстраховаться на будущее.
Литература компьютерная – это примерно то же самое. Книжка, изданная с помощью принтера, переплетенная в брошюровочном автомате и одетая в обложку, слепленную из картинок «общего пользования», выглядит «как настоящая». Текстов в ней нет настоящих, а внешне – все очень напоминает реальное издание. И этот период продлится еще лет 10-15, верьте слову. А вот потом начнется ужас: количество людей, догадавшихся о том, что они полностью лишены литературы, перейдет в качество. Вернутся классики. Найдутся хорошие авторы, на которых пока не обращают внимание. Ну и с запозданием (кто и после смерти) обретут признание.
… Потом будет еще виток. И еще. И еще… Не обольщайтесь, мы редко учимся на опыте предков, а потому наши потомки заботливо встанут на антикварные грабли, по которым пробежалась нынешняя молодежь.
Но в этом нет ничего фатального, и тут я с автором статьи согласен – надо просто делать свое дело. А время все расставит по своим местам.

Своевременную, полезную статью  написал Олег Чабан.