Тур - 411: "Нагородили..." (конкурс завершен)

                                     «Нева не хочет быть Невой,
                                         Уж каламбур наскучил ей избитый,
                                         И плещется она волной сердитой,
                                         Когда ей пушки говорят: не вой!»
                                              Федор Сологуб «Недоразумение с Невою»

Шторкою дождя задёрнул ветер синеву,
Чудо-юдо – чёрный город погружён в Неву.
Гребни стали белым мелом, а гранит – гранат,
Как от гнева, побелела пенная волна.

Пей же, камень непослушный, краснотою губ
Юго-западный ослушник воет - Сологуб
Каламбурит - Где же кружка, невская вода?
Лишь полуденная пушка канонадой в даль…

Бьётся, бьётся звук о волны, с ветром - о дома,
Шпаги кончик оголённый - в неба закрома,
В тучах пишущим собором (шпилем, как пером):
«Чудо-юдо – чёрный город плавал топором...»

И стихии пьяный норов, и стихи творцов…
Дамба грудой луидоров, золотом венцов.
Как награбленное злато сложено на дне –
Для защиты Ленинграда
(Пётр "на коне").

."Из забывших меня можно составить город" И. Бродский

Из забывших меня можно составить город
Хмурый, в котором лето никто не ждёт,
И где облака тяжёлые, словно шторы,
На свинцовый напялены небосвод,

Город, в котором никто никому не верит,
Где и руки за так не подаст никто,
Город, в котором и мысли, как мыши, серы
У серых людИшек в сереньких пальто.

Все они плавают только в собственных ваннах,
Меняя надежды свет на жалкий уют.
Разные люди в городе том проживают.
Именно проживают...,
Но не живут!

В городе – зима с утра.
Стали улицы седы.  
Словно выдох изо рта
Над котельной стынет дым.
Сквозь узоры мутных бельм,
Бубликом раззявив рот,
Город смотрит, как метель
Вдоль по улицам метёт.

На проспектах – нервный тик
Подмороженных людей.
Ветер весело гудит
На просторах площадей;
Переулками скользя,
Прошмыгнул и был таков,
Пряча стуженный сквозняк
По карманам тупиков.

Над воротами – сугроб,
Словно кошка на плече.
Дверь входную бьёт озноб,
А внутри – огонь свечей.
А у печки дремлет кот,
В хвост пушистый спрятав нос.
Город съёжился и ждёт:
Надвигается мороз.

Здравствуй, город мой, будь же ты проклят,
храни тебя Бог!
Антон Стрижак

Здравствуй, город мой, проклятый «слугами», Богом храним!
Чертовщиною образов Босха изранен твой нимб.
И ночлежки Бугровской не стало – ушла с молотка.
А бездомных и нищих – всё больше. Такая тоска!

Миллионы твои утекают давно за бугор.
Солнце зимнее ласково гладит ледовый ковёр,
что расстелен морозом февральским по Волге – Оке.
Бродит память по улочкам грязным (в беды колпаке).

Горький город! Всё глубже твоё театральное дно.
Всё страшнее и круче обрыв между явью и сном.
Возвращаться в реал мне мучительней день ото дня.
Век минувший повсюду сквозит, кандалами звеня.

Привидением – Фамусов. Чацкие – в жёлтых домах.
Здесь судьбу человека упорно сшивают в тома.
С плеч долой, подписав, направляют в судебный архив.
Скалозубов – всё больше… Заволжские дали тихи.

Центр Поволжья, России карман… Это в прошлом твоём.
– Судьи кто? – шепчет странником ветер. Молчит окоём.
Нищета окружает дворцы, что вросли в берега.
Белой рясой ложатся на землю родную снега.

Прогуляюсь под вечер, пытаясь тревогу унять.
Может, вера вернётся в сердечную келью опять?
А надежда: и жить не живёт, и не сдохнет никак…
На распутье дорог я рассыплю бессоннице мак.

Помолюсь о тебе, горький город. И Волжский откос
покачает печально нагими ветвями берёз.
Крест, что выдан мне этой землёй, я смогу донести…
– Ты откликнись мне…

Благовест. Утро…
– Пойми… и прости!

20-26.02.2015г.

«Москва майская». Музыка: Дм. и Дан. Покрасс. Слова: В.Лебедев-Кумач.
«Марионетки».  А. Макаревич, группа «Машина времени».
Да простят меня авторы и исполнители этих замечательных песен.

Лица стерты, краски тусклы.
Стены древнего Кремля,
То ли люди, то ли куклы,
Вся Советская земля.

Арлекины и пираты,
Шум на улицах сильней.
Циркачи и акробаты
В сердце Родины моей.

Холодок бежит за ворот
И злодей внушает страх.
С добрым утром, милый город,
В чьих-то опытных руках.

Кукол дёргают за нитки,
Морем улицы шумят.
На лице у них улыбки,
Слышны крики октябрят.

Жаль хозяина не видно.
Солнце яркое, свети,
Чтоб до выси мавзолея
Нашу радость донести.

Вот хозяин гасит свечи,
Освежает и бодрит.
Отдохнувший от парада
Город праздничный гудит.

Стала ночь на день похожа,
В  темноту уходит нить.
Эй! Товарищ! Эй! Прохожий!
Куклы могут говорить.

Голубой  рассвет клубится,
Кукол сложат в сундуки.
И поют над нами птицы –
Паровозные гудки.

Бьют часы на Спасской башне,
Кукол сняли из петли.
До свиданья, день вчерашний.
Вот вам, куклы, нафталин.

Картинно, с форсом площадным
разлёгся Кисловодск.
Черкесской дикой лошади
природный гордый лоск
в обличье этом грезится
на первый, свежий взгляд.
А ближе – вижу лестницу
в фонтанах, променад;
парк старый с терренкурами,
с гуляющей толпой.
Зайду под ели хмурые
«косыгинской» тропой.
Потом – на «Красно солнышко»,
а после – пить нарзан!
В речушке видно донышко –
водичка - что слеза.
У мостика «капризного»,
где Лермонтов грустит,
лицо водичкой сбрызну я,
чтоб бодрость обрести.
Купчишкой разухабистым
у парковых ворот
куплю «зелёных» за полста
на масле натюрморт.
Затарюсь сувенирами,
чурчхелы  прихвачу,
хычинов с мясом, сыром и
грамм двести коньячку.  
Грамм двести – во спасение,
(не пьянства ради пью).
Суббота с воскресением
Прошли как час в раю…

Горят, горят  в  ночи  огни рекламы,
Всё явственнее   слышу   пустоту,
И  тяжелеет  на  душе пудовый   камень,
И отчего -то  аритмичен  сердца  стук.
Пустынные   витрины   изливают
На улицы   печально-тусклый   свет,
О, это призрачное,стылое  сиянье!
Рассеял  бы    уже    его   рассвет!
Конец   страды,  и   нехотя   листают
Витрины   все   события   за   день,
И голос   продавец   не  повышает,
И не   слышна   дверная   дребедень.
Уставших   век   я   чувствую   слипанье,
А   в   голове   тревожащая    трель.
Как   неуместны   поздние    скитанья,
Добраться  б  до постели   мне скорей!
В автобусе   стою,  а   не   играю
Я,--   океанский    лайнер,  на   мели.
Наверное,   тоску   и   вызывает
Реклама,   что   сошёл   я    с   колеи.

Янв.1974  г. Челябинск.,2018 (посл.ред.)

Разгул стихий – в Венеции беда:
Дожди напали, будто гнев пророка*,
И гонит волны бешеный сирокко.
Итог тому – высокая вода.

Стоят в пучине, выдержав напор,
Мостов изящных выгнутые арки,
А Лев крылатый – знак Святого Марка –
Глядит, как страж, на вымокший собор.

А в нём сиянье пёстрых витражей
Скользит по стенам, чуть дрожа, и ропщет,
И тихо стонут там святые мощи**,
Терзая душу тысячью ножей.

А на балконе, ближе к куполам,
Застыли кони – медные созданья.
Ещё момент – почудится их ржанье –
Протест невольный шторму и ветрам.

Когда-то город, не найдя свой брег,
Был возведён на деревянных сваях.
В нём до сих пор свободы дух витает,
А время словно задержало бег:

Шум карнавалов, стаи голубей,
Старинных улиц сказочные виды.
Но всё ж его ждёт участь Атлантиды –
Уйти на дно по замыслу морей.

Ну, а пока туристам веселей
Бродить в воде, к экзотике привычным,
И восторгаться видом необычным,
А город плачет бликами огней.

Примечание:
*В христианской религии Илья-пророк – повелитеть дождей.
**В соборе Святого Марка хранятся мощи евангелиста Марка.

Вспыхнет свет на Приморском бульваре —
Это город зажжёт фонари.
На Ракушке оркестр заиграет,
Можешь слушать, а хочешь — смотри.

Нет свободных скамеек под вечер,
Горожанам здесь всё по душе.
Здесь и отдых, и новые встречи,
И свиданья знакомых уже.

На лотках — Эскимо с Ленинградским,
Настоящее, лучшего нет!
Карусель завлекает кататься,
Покупается свежий букет.

Бескозырки, фланельки матросов,
И девчонок стучат каблуки.
Серпантином — дымок папиросы,
Пряным шлейфом — любимой духи.

Танцплощадка наполнена блюзом,
Ароматом акаций и роз.
Романтичней не встретить союза.
В ярких бликах заколки волос.

Моря запахом берег укутан,
Кораблей огоньки вдалеке.
Увольнения гаснут минуты
Моряков в небольшом городке.

Вечер близится быстро к финалу.
Расставание. Как без него.
Будут встречи опять и сначала,
И от этого сердцу легко.

05.09.2019 г.

В тенистых дебрях Барселоны
        ютятся дивные миры:
  гнездятся древние грифоны,
      плетут акации
                           шатры,
Фонтаны шепчут монотонно
           свои хрустальные стихи,
и на коленях бьют поклоны,
    чтоб им подали на грехи,
       в одеждах пёстрых
                             иноземцы...
Под вечер в кровь сочится блюз.
От шардоне тепло на сердце,
              в мозгу роятся стайки муз...  
И дремлют древние грифоны
       под блюз
           и плеск хрустальных струй.
И полон сладостной истомы
           Луны
                прохладный
            поцелуй.

Под покровом туч свинцовых
Между серых скал и сопок
Растянулся старый город,
Утопая в травах редких.
Дымом улицы пропахли
В центре города сегодня,
Отступает в высь по склонам
Год от года кедр гигантский.
Было время, и в забое
Звонкой музыкой металла
Город пел утесам песню
Под журчанье горной речки.
Ныне ржавым стоном режет
Эхо горное просторы.
А земля порой трясётся,
Выдавая все богатства.
04.08.2011

Мой город хорош уже тем, что он - мой!
Всё с раннего детства знакомо и мило.
Он ширился, рос параллельно со мной,
Сто раз обижалась, сто тысяч простила!

Пятьсот уезжала, всегда возвращаясь -
В дали от него просто нечем дышать...
Наивно дерзила, навеки прощаясь...
А он... он  не пробовал как-то мешать.

Прощал мою блажь, настроенье минуты,
И ждал терпеливо, и думал о той,
У коей мозги не туда повернуты,
С наивностью детской, святой простотой.

Мой город... Забудь навсегда эти взбрыки -
Ты в сердце один! Остальные безлики...

Он, я, она и облаков клубы, -
Висим внизу, за скользким парапетом...
Скользнув в объятья взломанной Невы -
Стать отраженьем, очутиться где-то...

Быть чёрной, стылой, северной водой
И расправляя льдины-крылья, птицей, -
Лететь меж берегов самим собой -
Закованым в гранит самоубийцей.

Реветь, греметь, взрываться, как шрапнель.
Внахлёст на льдину льдину, под мостами
Наваливать отчаянней, сильней...
Когда-то лёд, нечаянно, растает.

Она и я, и город в камне, - тут.
Меж нами дым ветров стального цвета.
Парим, не перешедшие черту.
Манит Нева - за скользким парапетом.

Что такое осень, каждый знает,
Каждому свой опыт интересен,
Осень очень разная бывает,
Скажем, в Петербурге и в  Одессе.
На Фонтанке мало кто гуляет,
Сыро и прохладно днем и утром,
На Фонтане люди загорают,
Море отливает перламутром.
Но бывают осени  похожи,
Это лучшие моменты в жизни этой,
Когда в ясный, тихий день, погожий
Красками играет бабье лето.
И еще прекрасен листопад,
Как всегда, осенний в этой паре,-
Весь в опавшей липе Летний Сад
И каштанов листья на Бульваре.
Здания классические тоже
Подставляют солнышку квартиры,
Разные и чуточку похожи
Северная, Южная Пальмиры.
Мы с Тобой про осень много знаем,
У нас лет осенних длинный ряд,
По Бульвару не спеша гуляем,
Часто вспоминая Ленинград.

Мне город прекрасный приснился во сне,
А в жизни я, вроде, в нём не был,
Гуляю, рад солнцу и ранней весне,
Высокому, чистому небу.

Его площадей горделивая стать,
Дворцов и соборов обличья,
Мне хочется так его жителем стать,
Почувствовать это величье.

Тут каждый квартал мне, как будто, знаком,
А всё же влечёт новизною,
Мне кажется жил я когда-то в таком,
Приятно так думать, не скрою.

Прекрасны фонтаны, бульвары, дома,
И дышат историей стены,
Так манит нарядной толпы кутерьма,
Театра достойные, сцены.

Что ж так изменилось? Наверно, я сам,
Я вырос, утратив способность
Дивится простым и понятным вещам,
Обыденность приняв за скромность.

И только во сне я годами вновь мал,
Неопытный, юный, влюблённый,
Восторженно, помню, тогда познавал
Загадочный мир и огромный.

Свой город родной, хоть сто лет в нём живи,
Во сне вижу словно раз первый,
И память о нём, как о первой любви,
Огнём обжигает мне нервы.

Как было бы славно вернуться туда
И сбросить хотя бы лет двадцать,
Ну, кто бы из нас не хотел, господа,
В начале пути оказаться?

Вечер. Пятница. Два бокала.
Шоколадный густой ликёр.
Кот – такого найди нахала! –
Беспардонно залез на стол,
И глядит со стола  наружу,
Сквозь гардину, как сквозь вуаль,
На рождение звёздных кружев,
Тех, что вяжет, темнея, даль.

А за окнами – сонный город,
Свет оранжевый фонарей.
Вместо сумерек встанет скоро
Ночь лиловая на дворе.
И тогда мы пойдём с тобою
Погулять вдоль цветных витрин.
Манекены стоят толпою
Близко к стёклам – стоят внутри,
Но как будто ещё немного –
И они сквозь стекло уйдут
В этот город, простой и строгий,
В переулков его уют…

А пока, отражаясь в стёклах,
Плещут фары машин ночных.
Звёздных рыб чешуя промокла,
Звёзды  дарят витринам сны.
И уже подмигнуло око
Манекена – он жив сейчас.
И неправда витринных окон
Всё реальнее в этот час…

Окольцованный дорогой, мой старый город.
Как слепят глаза купола, не волос золото…
Видишь, острым крестом небосвод вспорот.
Вот и сердце моё ностальгией вспорото…

Мостовая стёртая. Боже, многострадальный!
Сколько сапог и колёс попирали площадь,
Отправляясь в путь,  счастливый и дальний…
Помнит, наверное, эта слепая седая лошадь…

Черепичные крыши, ветхие старые стены…
Будто в землю врос горбатый домик, убогий…
Жгут уставшие ступни асфальта горячие вены.
В тёмном окошке - образ печальный, строгий…