Тень сказки (Эссе)

Представь себе, разлюбезный читатель, что ты не разлюбезный читатель, а разлюбезный зритель, сидишь ты в театре теней, смотришь на птиц порхающих да лающих собак, как вдруг куда-то исчез экран, и ты видишь: да это же руки господ актёров, что тут особого!  А теперь представь себе, что ты в Мариинском, на "Лебедином, скажем, озере", и экран, исчезнувший в предыдущем случае, здесь вдруг появился - и ты видишь не Танец маленьких лебедей, а какие-то странные тени, тебе не понять, что происходит на сцене в данный момент; если ты обладаешь приличной фантазией, то это, может быть, станет для тебя стимулом к некому творчеству (пусть и внутри себя), а если лишён её, подумаешь: "И чего я припёрся в этот, будь он трижды неладным, Мариинский? Пошёл бы в театр теней - там всё просто и понятно..."
Ну, да ладно об этом. Жил в Дании когда-то Ханс Кристиан Андерсен. Был он сказочник, и однажды написал сказку о тени, которая сбежала от своего хозяина, стала жить независимо от него, и в конце концов его погубила. Милая история, забавный сюжетец...
Ну, да ладно об этом. Жил сто лет спустя писатель Евгений Львович Шварц. Был он человеком талантливым, сказки Андерсена очень любил, да вот беда - жил он в Советском Союзе. Решив инсценировать андерсоновскую сказку о тени он столкнулся со страшной проблемой - уж больно пессимистически эта сказка заканчивается, а это в корне противоречит основному творческому методу советских литераторов, это противоречит основам жизни советских людей: какой такой пессимизм может быть, если ждёт нас всех светлое будущее? О, оптимизма Евгению Львовичу хватало: даже позднее свою пьесу-сказку о драконе, о страшном драконе, сидящем в каждом из нас и заставляющем каждого из на ему поклоняться, он заканчивает "громом музыки" в честь того, что когда-нибудь "все мы после долгих забот и мучений будем счастливы, очень счастливы наконец!" (Марк Захаров экранизировавший "Дракона" в конце 80-х не смог быть таким оптимистом, и конец его фильма получился не столь уж радостным). "Тени" же Шварц придумал новый (без дураков - очень яркий) конец: тень погибает вместе со своим прообразом, и только вместе с ним воскресает - короче, жить она без него не может. Ура!
Ну, да ладно об этом, время было такое: все мы жили тогда за ради только таких "долгих забот и мучений", и все мы были (может быть, просто считались?) тенями большого человека, который в свою очередь апеллировал к образу другого, ещё бОльшего человека, был, по сути, его тенью, жил, совсем от него не завися, но разве мог он позволить кому-то провести такую аналогию?! А столь талантливо сбацанная сказка Шварца (кто же знает аналогичную сказку Андерсена?) вполне работала на утверждение вполне диалектико-материалистических тез: посмотрите, товарищи, ведь даже в физике (!),если между источником света и экраном нет самого предмета, то и тени не будет, то же и в жизни... Нет, как в физике можно между экраном и источником света вместо предмета поставить плоский муляж (а можно - просто слайд, на котором снят предмет, а можно -менять слайды и, глядя на экран, кто-то подумает: о чудо! как этот предмет умеет меняться!), так и в жизни: тени живут, и живут так, что мало кто догадывается, что у них есть какие-то первоисточники.
Ну, да ладно об этом! Ладно! Кому эти самые первоисточники нужны? Они же так не удобны! Они же обладают цветом, объёмом, а это так мешает их воспринимать! - иное дело плоские, чёрные тени - какая чёткость! какая гениальная простота! смотри! любуйся! а надоело смотреть - нажми на кнопку, и нет тени! Но кто сможет нажать на ту кнопку, которая выключит то, что эти тени создаёт, то, что этим теням даёт жизнь, жизнь не зависимую ни от кого? Никто; и живут тени, и весь мир - царство теней. Тени разные нужны, тени всякие важны! Включи телевизор - а вот они, тени стоят на трибунах и зовут всех нас за собой, в своё светлое царство. Включи радио - тени песен, а за ними тени теней песен. А вот на книжной полке - и тут тени, тени великих (и не очень великих) книг, брошенные на наше бледное время. А говорил я вам, что предмет можно заменить слайдом? - так заменяют, и те, кто романы Достоевского никогда не читал и читать не собирается, с удовольствием смотрит на тени этих романов, брошенные когда-то заслуженным директором "Мосфильма"; некоторые так-сказать-творцы только сейчас вдруг оценивают ценность (тенность?) тени "Войны и мира" сорокалетней давности. И тени брошенные Шварцем живут (будем справедливы: есть в них и что-то от света, есть в них и то, что не устраивало высокопоставленных теней, и спектакли по его пьесам в репертуаре не задерживались), и "Тень" Шварца ещё долго проживёт, если конечно прав не Шварц, а Андерсен...
Ну, да ладно об этом. Все эти бросатели теней так понятны автору этих строк, который бросает на газетные страницы тени великих произведений, лелея при этом блаженную мечту о том, что рано или поздно почувствует себя СВЕТИЛОМ.