Разгонит он народ.
Лишь пузырится в лужах хоровод.
Да сердце дышит светлою прохладой.
Да комары забились в тёмный грот.
Лианой вьётся жёсткий виноград.
Амур смеётся,
он погодке рад.
А если птица выпь воды напьётся,
промокнет выпь до самых красных лап.
И я брожу средь скал, середь холмов.
Я путник, я один, мне хорошо,
оков
я не ношу на сдавленной груди,
мне хорошо, крути, гроза, крути!
Чу, кончен дождь,
вон – ставни заскрипят,
загонит люд - гусей, коров, ягнят.
Зажгут огни, вновь сядут вечерить,
им хорошо, так долго можно жить.
И я опять спускаюсь на луга,
подальше от селений,
где нога ступала пастуха,
где ястреба полёт
разрежет сумрак, где никто не ждёт.
Обрывками колышется трава,
в глубоком небе стынет синева,
и я клоню задумчиво главу,
вдыхая степь,
ползучую траву.
Вновь мир кузнечный жив передо мной,
на копьях – росы,
и щиты – стеной,
и тишина колеблется и блеск
подлунных глаз и дальних молний треск.
И сердце жмётся, ластится к земле.
Земля тепла от прожитого дня,
и бабочка ночная
в резеде
уныло обернулась на меня.
Блеснул звезды холодной дальний свет,
и лёгкий росчерк молодых комет
окрасил отдалённые хребты,
и ночь пришла,
и спать легли мечты.
Мечты уснули в вязкой тишине,
покорно,
что ж, уснуть пора и мне.
Ползут туманы нежно и легко,
парное разливая молоко.
Не так ли мы в спокойствии живём?
- Под солнцем,
проливающим дождём,
и доживает всяк короткий век,
и счастлив сим привольем человек.
И каждый говорит об этом мне,
и молния трепещет в вышине
грозы,
а на былинке резеды -
- пылинки розоватые пыльцы.
И бабочка притихла и
молчит,
прикрыла усики от бед и от напастей,
- ни горя этой бабочки, ни счастья,
лишь мерный блеск цветов - её магнит.
Так каждый проживает и молчит,
а дождь стучит,
а тёплый дождь стучит…
29 апреля 1994 г.
Петродворец