«За спиной остался город из стекла и камней
Фантастический узор бесконечных огней.
И, наверное, скоро мы вернемся назад.
Посмотри на меня еще раз
Посмотри мне в глаза...»
© Э. Шклярский., гр. Пикник
- Да, слушаю.
- Антоха, это ты?
Хм… голос говорившего мне был не знаком абсолютно, но так меня называют только очень близкие мои друзья и знакомые, в круг которых обладатель жизнерадостного с лёгкой хрипотцой баритона явно не попадал. Может, кто просто номером ошибся? Мало ли Антонов, Антошек, Антох среди абонентов в полумиллионном городе? К тому же о качестве связи этого «самого большого оператора страны» давно ходят анекдоты, даже периодически предлагают вручить ему награду «За лучший генератор случайных связей в области мобильной телефонии». Если бы не корпоративный стандарт – давно ушел бы на обслуживание к менее великим конкурентам, но, как говориться: «шаровому» телефону – в тарифы не смотрят.
- Алло? Извините, а кто Вам нужен? - спросил я, с трудом скрывая за официозом вежливого тона раздражение вынужденным отвлечением от вычитки простынеобразного файла в экселе с постатейным анализом доходов-расходов за третий квартал, надеясь как можно скорее закрыть это недоразумение и вернутся к шаманскому танцу с бубном вокруг цифр, пока они еще разложены в оперативной памяти моего мозга по надлежащим им полочкам.
- Банзааай! Я выиграл! Вешка мне теперь паб проставляет! Тоха, я знал, ты не подведешь! – с неподдельной радостью единственного наследника бабки – миллионерши в Канаде при получении скорбного известия, взорвался, уходя в дискантное хихиканье голос собеседника.
Цифры, показатели, планы, офис – все смыло в далекое никуда, как при быстром форматировании диска. Господи… Вешка! Значит…
- Кита?! Ты?!!!
…Вешка, Кита и я – мы же были триедины еще с института. Нас даже отчислять всегда пытались только оптом. Студиозы, конечно, мы были еще те – после армии резвились как жеребята, снисходительно поглядывая на зеленых послешколят, которые уже по горбачевскому указу не покидали скамью альма-матер на два года по долгам другой матери. Им родина-мать простила долги, разрешив протирать штаны вместо кирзовых сапог. На потоке таких «дембелей» было всего пять, но только двое брали скалы гранита науки тактикой длительной зубрёжной осады, мы же предпочитали партизано-кавалеристские налеты в периоды сессий. Именно это нас и сблизило изначально. Потом мы втроем с головой ушли в организацию вечеров и дискотек под эгидой сектора военно-патриотического воспитания комитета комсомола института, сень которого нас и спасала от вылета за прогулы и откровенное разгильдяйство. Правда, принадлежность к авангарду самой сознательной молодежи стипендию спасти уже не могла. Это печальное обстоятельство закинуло нашу троицу в омут идеологически вредных товарно-денежных отношений. Благо идеология к тому времени уже была «все ширее и ширее» и на нашу спекулятивно-фарцовочную «индивидульно-торговую деятельность» было плевать даже нашим «комиссарам». И понесло…
- Я, чертило! Что, думал так просто от меня избавишься?
- Да ты как рванул от своих компаньонов-металлоломщиков лет десять тому, то честно даже не знал, жив или нет. Был слушок, что в Эквадоре пальмы околачиваешь.
- Да, был и Эквадор. Недолго, правда. Сейчас в Торонто живу. И не поверишь – работаю по институтской специальности – инженер-электрик.
- Ну, Кита! Ты пожалуй, один из потока по диплому пошел! И то - за океаном. Как сам?
- Бегаю. А твой вес брутто не возрос, при общем кризисе волос? Интересно было бы посмотреть на толстого, плешивого, постаревшего рокера! Серьгу так и носишь?
- Да тьфу на тебя! Не помолодел – это правда. Но если бы я пришел на работу в том прикиде да еще и с хаером в каком мы дискачи с тобой крутили, то моих акционеров точно ни одна реанимация бы не спасла! Я, Кита, теперь весь такой официально-офисный, что аж самому противно! Правда, мой шеф говорит, что я всё равно еще внешним обликом не подхожу под славную когорту «топ-мэнагёров», нет, говорит солидности настоящей. Он степень солидности он определяет по углу галстука – чем ближе галстук приближается к линии горизонта, тем солидней человек. Ну, я пока «матереть» и не спешу - волейболом спасаюсь от «зеркальной» болезни. Да, а где ты с Вешкой то сдыбался?
- Вот чудило! Я в Киеве еще три дня, а его координаты мне его мама дала, представляешь, тот телефон, что был у его родителей так и не поменялся. Тебя я только через него и выцепил. Мы с ним по рукам стукнули, что ты меня не узнаешь по голосу, а он мне – « я то узнал»! Можешь приехать? Я в понедельник улетаю. Бери гитару – сделаем нашего фирменного кузнечика в четыре руки. Посидим, а то когда еще оказия будет?
Чееееерт! Так, сегодня четверг. Пятница - на 15:00 защита квартального бюджета. Суббота - встреча с голландцами в десять. Где они взялись со своим инвестпроектом? Не быть - нельзя, я эту встречу два месяца выстраивал! С меня голову снимут, если я сорву переговоры. В воскресенье – уже заказана для них база на Кинбурне с полным «боекомплектом»… Чееерт! Мне даже на дачу с женой и сыном уже второй год вырваться не удаётся. На кой ляд я ее покупал вообще?
- Ээээ… Знаешь, я посмотрю ээээ… может смогу что перенести там, сдвинуть… понимаешь, надо график откорректировать…
- Да я понимаю… - сухим голосом ответил Кита, - конечно, значит потом, как нибудь…Ладно – созвонимся еще.
Антон Дмитриевич положил трубку. Медленно поднялся из скрипящего кожей кресла и подошел к зеркалу. Долгим, внимательным взглядом рассматривал своё отражение. На какой-то момент ему показалось, что в отражении проявился нечетким контуром он сам, только не нынешний Антон Дмитриевич, а – тот прежний Антоха. Вот только взгляд у этого Антохи был грустный и укоризненный. Или это только показалось?
Он сел за свой стол, достал чистый лист бумаги и размашистым почерком на одном дыхании написал: «Председателю наблюдательного совета. Прошу освободить меня от занимаемой должности, по собственному желанию». И запнувшись на секунду, поставил подпись.
