(исповедь психопата)
- Настоящее, прошедшее, будущее...
Проносилось у меня в голове, и я никак не мог избавиться от этих навязчивых слов, которые уже просто достали меня. Их не могла перебить никакая мелодия, которую я специально для этого напевал. Заканчивалась мелодия, вновь лезли уже осточертевшие слова. Тогда я начал читать Отче Наш, причем почти беспрерывно. И Вы знаете, помогло! Навязчивость сбежала от Отче Наш, как черт от ладана! Извините, если сочтете это богохульством.
Я ехал на работу. Настроение в последние дни было прескверным, хотя оснований для этого вроде и не было. Работа мне нравится, я с ней успешно справляюсь, за что недавно получил повышение по службе. Недавно мне исполнилось тридцать восемь лет, но я до сих пор не женат. Живу один в трехкомнатной квартире, которая досталась мне после смерти родителей. Год назад я сделал в ней отличный ремонт и поменял мебель.
Казалось бы, все хорошо, но что-то было не так… Что именно, я не мог понять, отчего настроение становилось все хуже и хуже. Будто предчувствие надвигающейся опасности. А сегодня еще эта дурацкая навязчивость, которая, как мне казалось, от чего-то предостерегала.
Если бы я только знал, что будет дальше, если бы мог хотя бы предположить! Я бы сбежал куда-нибудь, не знаю куда, но сбежал. А пока ехал на работу, немного успокоившись, прогнав приставучие слова.
Поднявшись на второй этаж, прошел в кабинет, на ходу кивнув своей секретарше. Я всегда строг и не допускаю никаких фамильярностей с подчиненными, за что, как мне кажется, многие меня недолюбливают.
Человек я, очень скрытный. Никто из сотрудников даже не знает, с кем живу и чем занимаюсь в свободное время, но мне это только на руку. Я категоричен и не приемлю любые недоделки в работе, поэтому, сами понимаете, трения неизбежны.
Раздался звонок, и секретарша Лена доложила, что ко мне на прием явился некий Афанасьев Сергей Юрьевич. Я хотел сказать, чтобы она ему отказала, ведь без записи никого не принимаю, но вышеназванный уже перешагнул порог моего кабинета.
На вид ему было лет пятьдесят, хотя трудно судить, ведь лицо его скрывала огромная борода. Он был абсолютно лыс, что в сочетании с бородой и густыми нависшими бровями, выглядело карикатурно. Взгляд у него был пронизывающим, жестким и недобрым.
Посетитель вызвал во мне неоднозначное чувство. Он почему-то меня заинтересовал, но породил во мне растерянность и непонятный страх. Афанасьев молчал, явно выжидая, когда я начну разговор. Он даже не представился, хотя по правилам должен был.
- С кем имею честь…? – начал, было я, но он прервал меня:
- Вам доложили.
- Тогда вопрос, который желаете обсудить?
Боже! Он сбил меня с установленных позиций, и я почему-то с тревогой жду, что он скажет дальше.
- Собирайся! - пристально глядя на меня, произнес он. Тон приказа был беспрекословным.
И что вы думаете? Я моментально начал собирать все свои бумаги, складывая их автоматически в портфель, но он опять сказал кратко:
- Не понадобятся!
Я прекратил сборы, поднялся и покорно пошел за ним. Лена пыталась что-то спросить, но он так на нее посмотрел, что она тут же замолчала.
На улице он подошел к моей машине, открыл ее и взглядом пригласил сесть рядом с водительским креслом. За руль сел сам, и мы поехали. Скорее не поехали, а понеслись, но вот куда, я до сих пор не имею никакого представления. Куда-то мы все-таки приехали. Он вышел из машины и кивком головы приказал следовать за ним.
Я послушно выполнял все, что он велел, я был, как марионетка в руках опытного кукловода. И, что самое удивительное, мне даже нравилось идти за ним, слушаться его беззвучных приказаний…, куда-то ушли тоска и тревога, которые вот уже месяц не оставляли меня.
Наконец мы оказались в помещении, которое находилось где-то между первым этажом и подвалом. Комната была довольно чистой, заставлена старой мебелью, почему-то очень напоминавшую мебель моих родителей, которую я по объявлению недорого продал перед покупкой новой.
Ну да, вот и обивка дивана такая же… Я пристально посмотрел на кресло. Там, в правом углу, должна быть дырочка, прожженная упавшим пеплом. И что вы думаете? Она там была! Мне стало еще непонятней, я хотел спросить об этом у Афанасьева, но тот молчал и только сверлил меня своим металлически холодным взглядом.
Наконец он заговорил, но, как потом выяснилось, лучше бы молчал. Пристально глядя на меня, он спросил, хотел бы я увидеть своих умерших родителей и погибшую в автокатастрофе сестру? Я ответил, что это невозможно, они ведь умерли.
- Я тоже давно умер, - сказал он и внимательно, пытаясь уловить реакцию, посмотрел на меня.
- Объясните - попросил я.
- А что тут объяснять, вы находитесь на грани.
- На какой такой грани? - задал я вопрос, уже находясь в состоянии паники.
- На грани между жизнью и смертью, - равнодушно произнес он. Вы сделали в этой жизни много плохого, в том числе своим родственникам, и теперь за это расплачиваетесь. Сегодня вы с ними поговорите, а завтра обязательно увидитесь.
Мне стало страшно. Афанасьев, будто прочитав мои мысли, произнес:
- И это еще не все из того, что вам предстоит испытать.
Через некоторое время я стал явно слышать голос своей матери, которая с присущим ей раздражением, укоряла меня во всем, что я когда-либо сделал плохого. Слушать было страшно и стыдно. Говорила она сущую правду. Я ведь всегда был своенравным, не признавал ничьих авторитетов, в том числе и родительских. Потом раздался голос отца. Ничего нового он не сказал, просто повторил то, что до него я уже слышал от матери.
Странный вид комнаты, еще более странные голоса моих покойных родственников, произвели на меня угнетающее впечатление. И можете себе представить, я не убежал, не пытался опровергать сказанное, нет, я просто заснул в кресле.
Во сне я увидел комнату, напоминающую больничную палату, людей в белых халатах, суетящихся у моей кровати, и услышал непонятные слова, явно сказанные в мой адрес:
- Можно еще добавить галотизеам, лучше в вену. Стал намного спокойнее, но это еще ни о чем не говорит.
- Где же все-таки я? - промелькнуло в голове, – там, в подвале, или по какой-то непонятной мне причине, в больнице?
Тут я проснулся, инцидент с палатой вылетел из моей памяти. И вновь я был там, где, совсем рядом находились мои умершие родственники. На меня немигающим взглядом смотрел Афанасьев.
- Ну что ж, день второй - произнес он,- пора повидаться с родителями.
- Не хочууу!! - истошно завопил я и, кажется, пытался бежать, но какие-то сильные руки удерживали меня. Складывалось впечатление, что меня чем-то скручивают, я не мог даже пошевельнуться, хотя Афанасьев в это время даже не делал попытки сдвинуться с места. Все это никак не укладывалось в моем воображении, и я затих, с ужасом ожидая появления моих умерших родственников.
Они не заставили себя долго ждать. Появились все сразу, и расселись на свои обычные места. Я про себя отметил, что выглядят они даже лучше, чем при жизни, вроде как помолодели.
Родители сидели молча, а вот сестра вдруг заявила, что в автокатастрофе виноват только я и что запланировано это было с целью единолично завладеть квартирой. Те с ней во всем соглашались, но я то ведь знал, что это неправда.
Я пытался сказать что-то в свое оправдание, но вместо слов издавал непонятные звуки, похожие на стон, и ощущал, что те же сильные руки еще крепче сдерживают и скручивают меня. Потом это куда-то провалилось, видимо я заснул. Проснувшись, увидел себя в той же самой комнате, только Афанасьев почему-то отсутствовал. Меня это очень обрадовало.
Есть не хотелось, да никто и не предлагал. Потом я вдруг понял, что кольцо рук или чего-то другого, сжимающего меня, немного ослабло. Попробовал встать, но ничего не получилось. Решил, что буду лежать тихо, чтобы умершие родственники не вернулись, мне было страшно их видеть.
Они не пришли ни сегодня, ни на следующий день. Не появился и Афанасьев. Я долго размышлял над тем, куда они все подевались и, незаметно для себя, заснул.
Пробуждение было шокирующим. Я находился в больничной палате, ноги мои были чем-то фиксированы, в руке была игла, ведущая к капельнице.
- Что за больница, как я в ней очутился? Эти вопросы волновали меня все больше и больше. Опять же был Афанасьев, родители и сестра или это все мне привиделось?
На все вопросы ответил доктор, который разъяснил, что у меня было острое психическое расстройство, но сейчас я уже иду на поправку.
И вот, спустя два месяца, я вновь вышел на работу. Не могу сказать, что я изменился по характеру в лучшую сторону. Скорее наоборот. Стал более педантичным и замкнутым, но оставался на фирме таким же ценным сотрудником, как и прежде.
Мне все время хотелось спросить Лену, был Афанасьев записан на прием в тот день и приходил ли он вообще? Но я не привык обсуждать с секретаршей вопросы, касающиеся меня лично.
Сегодня я решил сам проверить журнал. Лену отпустил домой пораньше, чем безмерно удивил ее. В приемной кроме меня никого не было. Я быстро открыл журнал и стал его листать. Вдруг в дверь кто-то вошел. Я оглянулся и увидел бородатого, абсолютно лысого мужчину, который топтался в дверях и что-то там говорил.
Ноги мои подкосились. Это был Афанасьев! Я со страхом смотрел на него, ожидая, что последует дальше. Но, вслушавшись в его слова, понял, что это новый охранник, который обходит с проверкой наш огромный офис. Господи! Но как же он похож на Афанасьева! Я даже отступил от своих правил и заговорил с ним.
Оказалось, что тот работает в фирме около полугода, женат, живет недалеко от работы. Раньше меня бы это вовсе не заинтересовало, но мне так надо было видеть его, слышать его голос, чтобы сравнить с тем, который был в моем бреду!
- Вы знаете,- сказал охранник,- я ведь заходил к вам в тот день, когда…, ну, даже не знаю, как сказать, чтобы вас не обидеть. Короче в тот день, когда вы заболели...
- И что, зачем вы ко мне приходили? - строго спросил я
- Дело в том, что у меня очень серьезно больна жена, и я хотел попросить вас о помощи. Пришел к вам без записи. Мне ведь сказали, что вас по таким вопросам беспокоить бесполезно, все равно не поможете. А я вот решился, но все в руках Божьих, видно не судьба…
- Как Вас зовут? - обратился я к охраннику.
- Так Афанасьев я, Сергей Юрьевич Афанасьев - ответил тот.
Я вдруг почувствовал облегчение. Ведь был все-таки Афанасьев, да что там был! Вот он! Стоит сейчас предо мной с застенчивой улыбкой и мольбой в глазах, казавшихся очень молодыми на его бородатом лице.
И тут я повел себя совсем не так, как привык делать всегда. Пригласил охранника к себе в кабинет и узнал все подробности его проблемы. Решил, что обязательно помогу ему, и был абсолютно уверен, что мне это удастся.
- Настоящее, прошедшее, будущее… - опять пронеслось в голове.
- Все в руках Божьих, - сказал я вслух, и к моему великому изумлению, голова сразу очистилась от прилипчивой навязчивости.
Я понял, что жизнь продолжается, что в этой жизни иногда намного приятнее делать подарки, чем получать их. С этими мыслями я сел за руль и поехал в сторону дома.
Войдя в квартиру, неожиданно почувствовал сильную усталость и прилег на диван. Что-то было не так... И вдруг меня пронзила мысль, что дело вовсе не в Афанасьеве, присутствие которого меня так обрадовало и успокоило. Нет, с его появлением ничего не изменилось, я зря так радовался тому, что он вообще существует, ведь сути дела это никак не меняло.
Суть была в чем-то ином, а вот в чем именно…, опять же родители, сестра…, и этот психоз с такими яркими образами.
Я впервые в жизни над этим задумался, понимая, что толчком послужила внезапно навалившаяся болезнь. Что же это было? Предостережение? Или что-то еще, чему я пока не мог дать объяснения?
Стемнело. Я встал с дивана, чтобы включить свет и вдруг услышал негромкий, но отчетливо прозвучавший голос:
- Ну что? Опять своевольничаешь? Опять гнушаешься советами? Рано ты обо мне позабыл и возрадовался!
Голос раздался настолько неожиданно и явно принадлежал тому самому Афанасьеву, который был в моем кошмарном бреду. Я вздрогнул и оглянулся.
Афанасьев сидел в кресле и сверлил меня своим металлически-холодным взглядом…
Почувствовав, что от охватившего страха, силы покидают меня, я осторожно встал и на негнущихся ногах подошел к столу, откуда достал лекарства.
Моментально вспомнились рекомендации врача. Ведь я сознательно ими пренебрег, как это делал всегда, во всех других ситуациях. Казалось, что теперь здоровью моему уже ничто не грозит, поэтому посчитал лишним травить себя химией и не выпил ни одной таблетки. Руки мои дрожали, но я быстро сориентировался, отыскал нужные мне лекарства и проглотил сразу две капсулы.
Затылок мой сверлил тяжелый взгляд Афанасьева…
Не поворачивая головы в его сторону, я медленно прошел в спальную, прилег на кровать и закрыл глаза. Было тихо, настолько тихо, что неистовые удары моего, обезумевшего от страха сердца, отдавались эхом в голове, доводя меня до полного отчаяния. Мне уже виделось, что безумие вновь овладевает мной…
Но, спустя некоторое время, я почувствовал, что сердце, постепенно успокаиваясь и замедляя свой ритм, начинает биться равномерно, и я провалился в глубокий сон.
