«… И АЗ ВОЗДАМ»
– Стоп!.. Стоп, я сказал! Не-ве-рю!!! Нет!.. Я не цитирую, не эпигонствую! И не вам, не вам! Вы делаете всё, что можете. Что с вас… Маша! Где Маша!?.. Да не ты, моя милая! Марья Николавна где?!
– Я здесь, Игорь Валерьевич. Рядом с вами.
– Ну что-о-о это тако-о-ое! Рядом, а тебя не видно! Зато очень видно, что ты нам наделала. Видела?!.. Ах, нет?!
– Что, Игорь Валерьевич? Не понимаю.
– Деньги!!! Завтра генеральная! И она же – сдача комиссии! А вы… А мы… А ты!..
– Я, конечно, дура, Игорь Валерьевич. Поэтому – можно как-то поясней?
– Хорошо. Уговорила. Специально для дур. Почему так небрежно?! Мы с тобой аж в седьмом ряду сидим, а нам… мне, по крайней мере, видно, что деньги на авансцене Андрей пересчитывает не натуральные – бумажки какие-то грязные, а не червонцы! А комиссия, как мы с тобой знаем, сядет в пе-е-ервый ря-я-яд! И только эту вот не-прав-ду и узрит! А потом и зритель всякий важный из первых наших… своих рядов – только эту вот твою неправду… А мне надо, чтобы эта твоя маленькая, меленькая твоя неправдочка не заслоняла моей большой, не побоюсь сказать – моей ве-ли-кой не-прав-ды! Которую леплю, ваяю из… из них вон… Чтобы к завтрашнему показу!.. Понятно?! Или неси свои натуральные! На сберкнижке наберется сотня червонцев?.. Шучу.
Та-а-ак! Встряхну-у-улись! Андрей, значит так…
Маша, Мария Николаевна Худякова, театральный художник с немалым опытом, добрым именем в театральном мире, высоко ценимая целым рядом постановщиков, лишь самую малость уязвленная свиноватым замечанием режиссера, тем не менее, большую часть ночи отдала «печатанию» пачки банковских кредитных билетов, достоинством в червонец каждый. Дело-то происходило в те, хоть и не давние, времена, когда классные цветные сканеры, принтеры и навороченные ксероксы если и водились в чьих-то ведомствах, то простому люду были недоступны – какая-либо негосударственная доступность к ним, как, впрочем, и к обыкновенным пишущим машинкам, показательно каралась. Но эта история с нашей географией совсе-е-ем другая.
Чтобы хоть чуточку компенсировать, утешить своё профессиональное самолюбие, наша Маша в сутолоке предкомиссионных часов поймала шефа в гримерной другой Маши и:
– Игорь Валерьевич, выручите, пожалуйста, ну, ни у кого нету, хоть плачь. А мне – во! как нужно! Разменяйте десяточку. На две пятерки. Но можно и по рублику. А?!
– Ма-а-ашенька! – режиссер из персонального суеверия в день сдачи спектакля позволял себе быть исключительно душкой. – Тебе… вам – хоть по копеечке!
Взял рисованный червонец и, не учуяв подвоха и выдав Маше две пятерки, положил его в потертый, тощий портмоне.
Генеральная репетиция, она же – сдача, прошли без особых потрясений. Были замечания у комиссии (как без них!), но, в основном, – дежурные пожелания долгой жизни спектаклю и новых творческих успехов театру. Спектакль приняли и дали ход в свет, в люди. Никто в натуральности червонцев не усомнился. Даже…
Когда несколько наигранная (театр!) волна радости по случаю успеха у… комиссии схлынула, Маша принародно призналась режиссеру в своем розыгрыше. Посмеялись. Шеф похвалил Машу за ее долю в общем успехе и отдельно – за пачку мастерски подделанных банкнот. Произвели и обратный обмен купюрами.
Сели, как водится, за стол. Выпили-закусили. Повторили несколько раз. Несколько раз сбегали – добавить. Наименее стойкие – и по другим каким причинам – разошлись по домам или куда душа позвала. Ушел и Игорь Валерьевич, куда позвала его душа Маши – не Марьи Николаевны. Остались те, кому театр – ну, не то, чтобы дом родной, но как-то… вот так…
А выпить-закусить в очередной раз кончилось, особенно – выпить. А уж далеко за полночь. А… Стали соображать. Не сообразилось – не набиралось и пяти рублей. Маша, которая Мария Николаевна, вертела в руке реквизитный червонец, возвращенный главным триумфатором, – провоцировала.
Андрей, успевший оценить мнимые, но такие ощутимые достоинства «червонцев», выхватил бумажку из пальцев Маши и исчез за дверью. Не успели выкурить в ожидании по сигарете, а Андрей уже опять тут, и из-за пазухи – бутылка! «Московской»! Белоголовой. То есть – в белой кепочке с козыречком.
Вопль восторга!
– Молодчага! Где – так быстро?!
– А, прям у подъезда – таксист! Вошел в положение! Свой в кулису! Червонец – бутылка! Марья Николавна, ты… – художник!
Сковырнули ту кепочку! Разлили! Поровну! Даже последние сорок капель поделили на всех! Каждый предложил тост – один цветистее другого! Дружно выпили!.. И!.. не… вздрогнули.
- …? …?.. Вода?..
- Твою ма-а-ать!..
- Во-о-ода-а-а!!!..
