Необходимость наступления Нового года, равно как и причину для такого наступления придумали люди, живущие в долг, должники. Предполагалось, что с наступлением Нового года все негативное (включая проценты) оставалось в прошлом, уходящем году и наступление Нового года знаменовало собой прекращение всех денежных обязательств (включая просроченные) – приходит к тебе кредитор за деньгами, а тут – хоп! – и новый год, извините, претензии не принимаются. Идея должников была с восторгом принята уставшими бухгалтерами, так и норовящими свести баланс и «закрыть год». Постепенно эпидемия Нового года захлестнула весь мир. Правда, совести ради, следует признать, что в те далекие времена Новый год не был красным днем календаря, а существовал скорее как некий технический момент, граница, рубеж, и отмечался лишь боем часов на площади.
Встреча же Нового года, как праздника оранжевых мандаринов и зеленых елок, уходит своими корнями в Белоруссию, что в наши дни находит отражение в государственном флаге этой державы. Некоторые newyear-теоретики предполагают, что идея Нового года более полно и точно отражена во флаге Ирландии, поскольку присутствие там, помимо зеленого и оранжевого, дополнительно, белого цвета – символизирует снег и подчеркивает торжественность события. Однако путешественники, побывавшие в этой малоизученной стране, установили, что никакого Нового там нет, а есть лишь банальное Рождество.
Поэтому в научном мире все же принято считать, что у Нового года корни Белорусские. Впрочем, корни эти уходят не слишком глубоко (при проверке обнаружилось, что приблизительно на такую же глубину, на какую уходят клубни картофеля), следовательно не стоит считать Новый год исключительно белорусским изобретением. К слову сказать, именно картофелина долгое время была главным символом Нового года. Средней величины картофелина, стоящая посреди праздничного Новогоднего стола имела столь удручающий вид, что нередко являлась причиной горьких слез маленьких детей и слабонервных женщин. Постепенно традиционная картофелина стала исчезать с праздничных столов, поскольку далеко не в каждой семье к середине зимы оставались запасы этого корнеплода и не все празднующие на следующий день могли выговорить сложное название Новогоднего символа.
Окончательно, как символ Нового года картофелина исчезла в 20-е годы 20-го века, поскольку, украшенная сверху звездой, чрезвычайно напоминала бойца-буденовца (а некоторые злые языки утверждали, что и самогО легендарного комдива – товарища Котовского), что подрывало престиж и репутацию Красной армии и ставило под сомнение адекватность Советской власти. Вскоре символом Нового года становится елка, как дерево, наиболее часто упоминающееся при подготовке к празднованию. В настоящее время известны такие обороты, которые помогли елке стать незыблемым символом смены года: «Елки-палки!», «Елки-зеленые!» и «Ё-моё».
Празднование Нового года на Руси имеет такую же сложную судьбу, как и сама ее история. Довольно продолжительное время Новый год на Руси отмечали 1 сентября. По-традиции в этот день взрослые наряжали своих детей в костюмы школьников, надевали на них ранцы, давали им в руки длинные гладиолусы и отправляли в школу, а сами тем временем успевали отметить Новый год и забрать себе все принесенные Дедом Морозом подарки. Конец такой несправедливости положили знаменитые Детские бунты, прокатившиеся по всей Руси, от Смоленска до Сибири, во второй половине 17-го века. Поражение взрослых было предрешено – недальновидные славяне имели привычку заводить большое количество детей, поэтому во время бунтов, детская армия более чем в пять раз превосходила по численности армию взрослых. Силы были явно не равны, тем более что дети использовали изощренные методы ведения сражений (включая плачь, покладистое поведение, очаровательные улыбки) и проявили себя как отменные манипуляторы. В декабре 1699 года, доведенные до крайности, взрослые были вынуждены капитулировать и подписать предложенный им (пусть и не без грамматических ошибок) мирный договор. Отныне Новый год стал отмечаться в ночь с 31-го декабря на 1-е января, в дни школьных каникул. Празднование Нового года именно ночью давало детям безоговорочное право единожды в году не ложиться спать в условленное время.
Достаточно интересные факты о праздновании Нового года открывает нам Петровская эпоха. В Государственных архивах обнаружен указ государя от 1 апреля 1705 года о переносе празднования Нового года на первое апреля. Законопослушные россияне восприняли такое нововведение покорно, пусть и не без некоторой сумятицы. Вместо традиционных снежинок вскоре научились вырезать из бумаги подснежники, вместо привычной ваты – подливать под наряженную елку немного воды, изображая последствия капели... Однако, как раскрылось по прошествии пяти лет – первое апреля – это День смеха, день веселья и розыгрышей, а никакой не Новый год, а Новый год как был 1-го января так и остался, а праздновал его по правилам один лишь Петр Первый. Так великий император разыграл всю Россию.
В 18-19 веке люди творчества всегда с радость и нетерпением ожидали приходы зимних праздников. Поэты, композиторы, живописцы в Новогодние дни, при подобающей сноровке, имели неплохие возможности для заработка: государевы приемы, корпоративные балы, званные ужины, семейные вечеринки – ни одно мероприятие не обходилось без чтения стихов или прослушивания увертюр. Наиболее востребованы были поэты: Пушкин, Лермонтов, Державин, Батюшков и многие другие. Множество заказов, плотная работа, а также творческий подъем, вызванный похмельным синдромом – могли обеспечить автора темами и строками для новых стихотворений на целый год вперед. Исключительно благодаря Новому году мы имеем изрядное количество прекрасных образчиков классической поэзии. Впрочем, и сами авторы не скрывают своего восторженного отношения к новогодним тожествам, зачастую посвящая им строки. Мы помним строки Лермонтова о Новом годе: «… как много в этом звуке для сердца русского сплелось, как много в нем отозвалось…». И, конечно же, знаменитое Пушкинское, посвященное первому январскому полудню:
Мороз и солнце, день чудесный,
Еще ты дремлешь, друг прелестный,
Пора, красавица, проснись…
В наши дни Новый год принято праздновать, справлять, отмечать и встречать. Эти, казалось бы, синонимичные действия имеют все же разную природу, а точнее демонстрируют процесс в разных плоскостях. Праздновать наступление Нового года принято большим застольем, бокалом шампанского (которое сейчас, против нашего обыкновения, следует называть – игристым вином), в котором плавают разноцветные конфетти и загаданные желания, а также сожжением чучела предновогодней пробки в натуральную величину. Справление же Нового года имеет в своей основе физиологические особенности человека, наравне со справлением прочих естественных потребностей. Получается, что сам нормально работающий человеческий организм единожды в год попросту требует справления Нового года. Отмечают Новый год все и везде: красными днями в календаре, записями в ежедневниках, разноцветными гирляндами по периметру здания или комнаты, яркими бенгальскими огнями, громкими звуковыми эффектами (хлопушки, петарды). Цель – взять пока еще дикий и неприрученный Новый год кольцом, и не дать ему сбежать до окончания праздника. А встречают Новый год всегда с распростертыми объятиями, с радостью и в кругу близких людей, что прочем не мешает в дальнейшем загнать этот Новый год в то самое сверкающе-грохочущее кольцо и вдоволь поглумиться над ним.
А еще у нас, в России есть замечательная традиция – праздновать старый Новый год. Как ни силься объяснить заморскому гостю, что же это за праздник – не выйдет ничего путного, потому что это праздник исконно наш, российский, – и нечего тут объяснять вовсе. Празднуется 13-го января, потому как приурочен к получению (или полной растрате) тринадцатой зарплаты.
