Новые избранные произведения
Новые рецензированные произведения
Сейчас на сайте
Всего: 103
Авторов: 0
Гостей: 103
|
Выходишь на улицы, когда горят фонари в глазах прохожих. Снег с дождем идут одновременно. Птиц не видно, потому что не смотришь. Цветы уже не растут в это время года и суток. Только за стеклами пышных цветочных магазинов. На небе самолет притворяется звездой. Под ногами асфальт, весь в зеркалах, выдает себя за небо. На тебе капли ползут вниз. Люди косятся туда-сюда, переводят взгляд. И ты косишься. Все время смотришь как там вокруг. Идешь по слизким улицам и отражаешься повсюду. Смотришь как там вокруг, чтобы видеть - как там ты сам. Отражаешься во всем. В том, что всегда бросается в глаза. В витринах, в каплях, в машинах, в экране сотового, в часах, в лужах. И совсем не важно - где ты и куда идешь, все равно вокруг везде зеркала. Зайдешь к друзьям и будешь отражаться в кружках, в бутылках, в жидкостях, в окнах, в глазах, капельке пота на лбу, в ногтях, в окнах, в мониторе, в телевизоре, в воде, когда моешь руки, или в моче, когда нажимаешь на спуск унитаза, в окнах, в лакированной мебели, в окнах. Останешься до потом, или уйдешь сейчас под дождь и снег, в каждой части которых ты видишь себя, пусть ничего не понятно, но все время знаешь, что там есть ты. Можешь сесть в зеркала автобуса, где во всех шести стенах и всех поручнях и всех глазах - ты. Или пешком по стеклу поздней осени до музыканта на углу, посмотреть на себя в его дрожжащем саксофоне. После скорее всего греться в кафе, через дорогу, строить рожи дымящейся непрозрачности кофе. И снова из окон, сквозь промозглый вечер, отражаться в своих глазах. Может придет Она, посмотреться на себя в тебя. И тогда позовешь официантку, чтобы еще кофе, чтобы на двоих хватило его зеркала. Нужно будет идти в театр, но лучше в филармонию на выступление симфонического оркестра. Там все блестит. Сначала блеснет лысина дерижора твоим взглядом, потом в смычках и струнах скрипок увидишь, как ты Ее обнял, затем в духовых взмывших к, искрящемуся вашим поцелуем, потолку снова твои глаза скользят вдоль ударных к басам, где ты ведешь Ее в туалет - смотреть на себя в Ее слегка вспотевшей шеи, в одной из пропахших мочей кабинок. Напротив кабинки - сразу зеркало, там ты, рядом с Ней, поправляющей прическу. Еще немного посмотреться в одинокую арфу забившуюся в дальний угол, и в звенящем треугольнике твое отражение уже вылилось в плеск ночных улиц, с запахом бензина и пропавших листьев. И так всегда, и опять все по кругу, из зеркала в зеркало, из глаз в глаза, в каждой капле.
Только не ночью в твоей комнате. Так или иначе, скользя искривленным реальностью отражением себя, ты придешь в эту комнату, где нет света, и единственное окно заколочено изнутри ржавыми гвоздями, и даже в закрытой двери нет ручки. Там нет мебели. Ничего не видно. Только стены. Голые, как темнота. И ты, наверное, наступишь на пачку сигарет на полу, и, пугаясь, на ощупь достанешь из нее раздавленную сигарету, и зажжешь спичку из коробка, что лежит рядом, в темноте. Станет светлее, пока горит огонь. Бросишь беглый взгляд на кирпичные холодные стены, на заколоченное окно, на дверь без блестящей спасительной ручки, на потолок с потрескавшейся штукатуркой, на пол без признаков мебели. И нигде ты не увидишь себя. Ничто не отражает. Нет зеркал. Тебя нет. Никто и ничто не сможет доказать обратное в этой комнате. И тогда ты превратишься в прожитую тобой жизнь. В воспоминания. До рассвета. Чтобы с солнцем снова пойти отражаться в чужих отражениях. И бояться остаться в матовой темноте давно отснятой фотопленки. roll 1.12.08 2:39
© roll, 01.12.2008 в 10:51
Свидетельство о публикации № 01122008105150-00085148
Читателей произведения за все время — 175, полученных рецензий — 2.
Оценки
Голосов еще нет
Рецензии
Я кое-что прочла у вас. Вас раздражают лощеные люди, потому что "блестят", вы в их глазах, потому что видят вас по своему , но нравятся зеркала, по крайней мере их отсутствие тревожит. Они же тоже отражают? Остаться без отрожения с самим собой, без чужих нравоучений, это же мотив каждого вашего произвидения (прочтенного мной), почему же угнетает? Я в душу не лезу, но по моему, надо принять и то и другое. Вы не черный и не белый и люди не черные и белые. И в темноте и в чьей-то лысине вы это вы (я не поклонница спрайта но...) Желаю удачи Многое в вашем знакомо (25-ый час наступает примерно пол шестого:)),кое где немного гротескно, вообще интересно:) Понравилось:)
рад. рад что вы что-то поняли для себя про меня, хотя хотел бы подчеркнуть, что герои произведений любого автора не обязательно отражают личность самого автора.
на мой взгляд, личность не может существовать без отражений, потому что тогда некому будет подтвердить ее существование, и только отражаясь в других, понимаешь что ты есть. но отражения кривы, не от того что их искривляет чье-то чужое мнение, а от того, что отражаясь они проецируются обратно на тебя самого, а эта поверхность еще более крива.
мир без отражений - утопия, но если бы он мог существовать - каждый был бы самим собой, потому что не знал юы каким еще можно быть. и для этого не нужно быть одному. ничего не навязываю, мои миниатюры - просто так. если в них кто-то увидел свое отражение - хорошо, но я не могу согласиться или не согласиться с тем каким получилосб это отражение, по причинам описанным выше.
Образы героев не обезательно воплощают в себе образ автора но переживания обязательно (иначеб не писали об этом) Исходя из этого частично отражают автора:)
Одому жить, надо иметь духовную силу, не нуждаться в остальных и иметь духовную материю воплощающую в себе все что тебе в жизни нужно.
Таких единицы (большенство святые). По моему надо знать себя, видеть свое отрожение в других,сравнивать и делать выводы.
я сказал что не нужно быть одному, не нужно смотреть в других на себя, я об этом. кто такие эти святые? есть какая-то школа, где этому учат? каждый человек - "святой", просто никто не знает об этом, потому что смотрит на отражения своей оболочки в чужой оболочке, стоит перестать это делать, чтобы заглянуть внутрь, логично?
Святые это люди чья кровь не сворачивается посли смерти через сотни лет,кто вмещает все радости жизни в любовь к господу,теряеть литры крови каждую пасху проходя путь на голгофу-этому не учат в школах и мы не сможем ходить по воде если не будем смотреть на отрожение своего я в других. Но я согластна что не мнение создает нас а мы его.Если это хорошо осознать то отражения потеряют силу. А насчет того, что каждый человек святой-Святые не грешат.Потому они и святые а мы смертные, хотя наше начало добро и стоит в себя заглядывать чтоб понять на сколько мы от него отклонились. А вы уверенны что если перестаните смотреть в чужие взгляды то узнаете о собственной святости. Не мнение обшества создают нас, а наши поступки. хотя согласна зависимость от чужого мнения-Пытка, самобичевание и саморазрушение.:)
я не говорю о святости, как вы о ней, что такое грех? такой же вопрос как что такое плохо. система правосудия так же несовершенна как библия. её редакторы что-то не особо учли все жизненные ситуации человечества. однако если её(библию), долго изучать, то там можно дохрена всего найти, но с таким же успехом вы можете читать Ирвина Уэлша, и в его похоти выискивать определения греху и святости. это просто слова, с их помощь ничего нельзя передать. и что такое сметрные, это уж совсем бред. святые тоже подохли. никто не видел как они ходили по воде, хотя с другой стороны наркотики существовали всегда, и особенно самый страшный самый сильный и с которого невозможно слезть живым - это жизнь. тело не вечно, а что потом и до никто не скажет, даже библия, это просто книга.
Плохо- это зло а оно везде и во всех религиах одно.
Вы не задумывались над тем что все во всем не могут ошибаться?
Не помню имени но были люди которые досконально изучали все основные религии и остановились на христианстве. Наркотик не причем если тело святого не разлогается в течении веков (и это можете увидеть сегодня-своими трезвыми глазами) Этого не могли оспорить даже самые рьяные противники церкви,То что раны падре Пио кровоточили всю жизнь (запястия-Что не совместимо с жизнью, сквозные раны)
И многое другое.Вера нужна человеку, Она дает надежду и силы не убить себя когда так хочется...Но я не хочу проповедовать. Зачем искать погрешности в том что проповедует любовь-лучше взять из неё то что сохранилось в течение веков, несмотря на гонение. нельзя придраться к десяти заповедям. Ложь не живет веками. Библию пытались опровергнуть более посвяшонные в эти вопросы люди-безрезультатно. Впрочем вера очень личное. Для меня наркотик не жизнь а счастье-Несчастная жизнь слишком часто заканчивается суицидом. Жизнь ради жизни-ожидание смерти а это по моему не каиф.
что такое зло? это не вопрос. я не буду спорить с вами н а религтозные темы, с каждым ответом вы всё больше смахиваетете на фанатика. а что до наркотиков, так посмотрите вокруг - все счастливы? а те кто был несчастен давно сдохли наложив на себя руки? это бред, смотреть надо внимательней, да и без труда можно заметить, что большинство людей несчастно, однако они боятся умереть и хотят еще пожить. счастье и не счастье - всего две стороны жизни, есть еще дохуя чего, надежда, потребности, любовь и т.д. есть такие накркотики от которых наврятли будешь расценивать себя как человека, так почему вы не можете представитть себе, что боги слишком подсели на жизнь? так что уже и не помнят что они боги.
А почему вы так враждебно настроенны насчет богов?
вообшето про счастье я говорила про себя-я не хочу жить ради мучений для меня это не логично.Периоды есть хорошие плохие и очень плохие. когда все плохо есть надежда что все будет хорошо, когда хорошо, что еще лучше (я оптимист) в этом каиф.
А насчет того чего кроме счастья есть до ... это все составные счастья и несчастья.Обычно для счастья всегда есть повод, просто он нам кажется незначительным.Может несчастные люди которых вы говорите большенство (если нет горя) просто слишком требовательны?
Наложить на себя руки можно по разному (по быстому или медленно) вокруг меня полно людей которые ели ходят потому что колятся всякой дрянью, это страх перед смертью?
Или это каиф жизни? погоня за мимолетным ощущением счастья (для них оно такое)Так что дело в счастье просто оно разное.
А вообще я не фанатик просто верю что за всем этим есть чтото большее.А богам не надо подседать на жизнь-бессмертие делает ровнодушным к смерти:)
"."
Эмм... "Были люди, которые изучали все религии и остановились на христианстве" - это вот к чему сказано было? "Религия - опиум для народа" - Остап Бендер. "нельзя придраться к десяти заповедям" - да запросто могу придраться!! "Библию пытались опровергнуть более посвяшонные в эти вопросы люди-безрезультатно." - отчего же? Очень даже "результатно"! )) Только дискуссия не про это, я думаю. Вообще не люблю религиозно-филосовские споры, уж простите, что влезла, просто не переношу, когда кто-то вот так однозначно утверждает что-то, что всегда всего лишь мнение, а не аксиома.
рад что вам нравится) правда рад. и спасибо что в этом давнем недоспоре - вы на моей стороне.
Просто вы мне очень симпатичны как автор. Я большая поклонница произведений подобной направленности. Это новое в литературе, на мой взгляд. Я убеждена, что спустя время, наши потомки назовут приозведения подобные вашим каким-нибудь пафосным словом и напишут об этом в энциклопедиях. Если у вас будут более масштабные произведения подобного стиля, то я уверенна, это будут бестцеллеры! Только мне кажется, чтовы пишете не ради славы, а это ваше глубоко личное самовыражение. Хотела бы я писать так же. Честное слово.
Знаете, я никогда не любила Маяковского. С детства. Хер его знает отчего. Наверное из-за "Облако в штанах". И даже не пыталась читать. Увидела, что вы его большой поклонник, пошла в соседний дом в магазин букинист и купила его стихи. Это такой корявый комплимент мой вам. Я обычно не доверяю чужому мнению относительно литературы. Но вы для меня в какой-то мере даже авторитетны получается теперь...
нет проблем.
ритм проза. я так думаю)
Знаете, прочла, что Маяковский покончил с собой. Совершенно по иному смотрю теперь на творчество этого человека и на его жизнь в целом. Мне кажется, я понимаю в некоторой мере что он чувствовал. Меня саму уже который год мысли о самоубийстве гнетут, только никто не знает об этом, но ведь как раз такие сторонние наблюдатели-молчуны в какой-то момент и срываются, бегут от реальности. Не чувствуют опасности, потому что им всё равно, а другие восхищаются их смелостью, отвагой, не понимают, что весь этот риск - это либо повод хоть как-то разнообразить свою жизнь, внести новую струю воздуха, либо просто катастрофический пофигизм, который проистекает из крайней степени цинизма и поруганной романтики. Для них уже нет очень смешных шуток, как нет и очень грустных моментов. Такие люди начинают понимать чёрный юмор, восхищаться изощрённой или больной фантазией каких-нибудь особых умников. Начинают испытывать раздражение и омерзение от одного вида отупленных станых людей, не важно в спортивных костюмах, деловых или блестящих от страз гламурных. Не видно просвета среди толпы. Одиночество в толпе. Когда даже не с кем поговорить о чём-то большем, кроме их проблем. И отрекаешься от всего, что раньше было не просто дорого, а возводилось в ранг святости - семья, традиции, дети, любовь, преданность, уверенность... Розовые очки разбились, пребольно вонзившись розовыми осколками в самое сердце. И вот ты лежишь ночью где-нибудь на улице, напившись в хлам, смотришь на звёзды и тебе плевать в небо хочется от раздражения. И пьёшь, чтобы уснуть. И плевать, что вредно - тебе уже не нужна семья. Ты просто ждёшь, когда станет лучше, надежда умирает последней, но и она в конце концов умирает... вместе с тобой.
всё уже давно сказано) 1972 ГОД
Виктору Голышеву Птица уже не влетает в форточку.
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Поскользнувшись о вишневую косточку,
я не падаю: сила трения
возрастает с паденьем скорости.
Сердце скачет, как белка, в хворосте
ребер. И горло поет о возрасте.
Это — уже старение. Старение! Здравствуй, мое старение!
Крови медленное струение.
Некогда стройное ног строение
мучает зрение. Я заранее
область своих ощущений пятую,
обувь скидая, спасаю ватою.
Всякий, кто мимо идет с лопатою,
ныне объект внимания. Правильно! Тело в страстях раскаялось.
Зря оно пело, рыдало, скалилось.
В полости рта не уступит кариес
Греции Древней, по меньшей мере.
Смрадно дыша и треща суставами,
пачкаю зеркало. Речь о саване
еще не идет. Но уже те самые,
кто тебя вынесет, входят в двери. Здравствуй, младое и незнакомое
племя! Жужжащее, как насекомое,
время нашло наконец искомое
лакомство в твердом моем затылке.
В мыслях разброд и разгром на темени.
Точно царица — Ивана в тереме,
чую дыхание смертной темени
фибрами всеми и жмусь к подстилке. Боязно! То-то и есть, что боязно.
Даже когда все колеса поезда
прокатятся с грохотом ниже пояса,
не замирает полет фантазии.
Точно рассеянный взор отличника,
не отличая очки от лифчика,
боль близорука, и смерть расплывчата,
как очертанья Азии. Все, что я мог потерять, утрачено
начисто. Но и достиг я начерно
все, чего было достичь назначено.
Даже кукушки в ночи звучание
трогает мало — пусть жизнь оболгана
или оправдана им надолго, но
старение есть отрастанье органа
слуха, рассчитанного на молчание. Старение! В теле все больше смертного.
То есть ненужного жизни. С медного
лба исчезает сиянье местного
света. И черный прожектор в полдень
мне заливает глазные впадины.
Силы из мышц у меня украдены.
Но не ищу себе перекладины:
совестно браться за труд Господень. Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это — влиянье грядущей трупности:
всякий распад начинается с воли,
минимум коей — основа статики.
Так я учил, сидя в школьном садике.
Ой, отойдите, друзья-касатики!
Дайте выйти во чисто поле! Я был как все. То есть жил похожею
жизнью. С цветами входил в прихожую.
Пил. Валял дурака под кожею.
Брал, что давали. Душа не зарилась
на не свое. Обладал опорою,
строил рычаг. И пространству впору я
звук извлекал, дуя в дудку полую.
Что бы такое сказать под занавес?! Слушай, дружина, враги и братие!
Все, что творил я, творил не ради я
славы в эпоху кино и радио,
но ради речи родной, словесности.
За каковое раченье-жречество
(сказано ж доктору: сам пусть лечится)
чаши лишившись в пиру Отечества,
нынче стою в незнакомой местности. Ветрено. Сыро, темно. И ветрено.
Полночь швыряет листву и ветви на
кровлю. Можно сказать уверенно:
здесь и скончаю я дни, теряя
волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
черпая кепкой, что шлемом суздальским,
из океана волну, чтоб сузился,
хрупая рыбу, пускай сырая. Старение! Возраст успеха. Знания
правды. Изнанки ее. Изгнания.
Боли. Ни против нее, ни за нее
я ничего не имею. Коли ж
переборщит — возоплю: нелепица
сдерживать чувства. Покамест — терпится.
Ежели что-то во мне и теплится,
это не разум, а кровь всего лишь. Данная песня — не вопль отчаянья.
Это — следствие одичания.
Это — точней — первый крик молчания,
царствие чье представляю суммою
звуков, исторгнутых прежде мокрою,
затвердевающей ныне в мертвую
как бы натуру, гортанью твердою.
Это и к лучшему. Так я думаю. Вот оно — то, о чем я глаголаю:
о превращении тела в голую
вещь! Ни горе не гляжу, ни долу я,
но в пустоту — чем ее ни высветли.
Это и к лучшему. Чувство ужаса
вещи не свойственно. Так что лужица
подле вещи не обнаружится,
даже если вещица при смерти. Точно Тезей из пещеры Миноса,
выйдя на воздух и шкуру вынеся,
не горизонт вижу я — знак минуса
к прожитой жизни. Острей, чем меч его,
лезвие это, и им отрезана
лучшая часть. Так вино от трезвого
прочь убирают и соль — от пресного.
Хочется плакать. Но плакать нечего. Бей в барабан о своем доверии
к ножницам, в коих судьба материи
скрыта. Только размер потери и
делает смертного равным Богу.
(Это суждение стоит галочки
даже в виду обнаженной парочки.)
Бей в барабан, пока держишь палочки,
с тенью своей маршируя в ногу!
18 декабря 1972 Иосиф Бродский
* * * Л.В. Лифшицу Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно. Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду. Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь. Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени. Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой. Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
1971 Иосиф Бродский
)))))))))))))) Ну вы меня теперь и Бродского уболтали в руки взять! Я вообще не люблю поэзию, прозу люблю, а уж если стихи брать - то поэты золотого века литературы мне гораздо приятнее. Зато теперь понимаю, что поэты серебряного века ближе. Они тоже знали что-то такое, что роднит меня с ними душой. А может, это генетическая грусть воспоминаний...
) Иосиф Бродский м.б.
Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещенною стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истертой,
и потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, словно желтой.
Стол пустовал. Поблескивал паркет.
Темнела печка. В раме запыленной
застыл пейзаж. И лишь один буфет
казался мне тогда одушевленным. Но мотылек по комнате кружил,
и он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда-то жил,
то он покинул этот дом. Покинул.
Это произведение рекомендуют
|
