Одна история из жизни вещей. (Рассказ)

Черный ботинок в этот злополучный день, как всегда, шёл на работу. Был он уже немолод: что-то при ходьбе в нём поскрипывало, носок полысел, задник обмяк. Однако он не опустился, не махнул на себя рукой, как его товарищ – домашний тапок. Каждый вечер он обмывался холодной водой, делал массаж сапожной щёткой, а по утрам, напомаженный и блестящий, лёгкой походкой атлета шёл на работу. Да, здоровье его несколько пошатнулось и пришлось сделать три операции, но их союз с нежной, горячо любимой ножкой от этого не пострадал. И в это утро он каблуком бодро стучал  по асфальту, бесстрашно шлёпал по осенней луже, но вдруг… какой-то леденящий холод стал постепенно наполнять его.
«Неужели…конец, - со страхом подумал он,- финиш… пенсия и заслуженная одинокая старость? Сдерут подковы и на свалку?.. Нет! Нет! Я ещё – о-го-го! Я ещё попрыгаю, поскачу!» - так рассуждая, он упорно шел вперёд и действительно, внутри он почувствовал приятную теплоту – жизнь продолжалась. Но на следующий день ножка закапризничала и предпочла ему модный кроссовок.
«Ничего, ничего, - думал он, лёжа в тёмном углу под лавкой, - побегает день, другой и вернётся». За долгую совместную жизнь периодически такие размолвки происходили, особенно вначале. Они долго притерались друг к другу. Ножка была ветреницей и кокеткой, постоянныё прочные связи её тяготили. Она хотела свободной любви, и горячие крепкие объятия ботинка в ней вызывали протест. Но со временем их отношения устаканились, и он понял: чтобы был союз крепок, нужно давать ей иногда погулять на стороне. Она всегда возвращалась – такая нежная и виноватая, - он хмурился, но прощал, и казалось, что их прочный союз непоколебим.
Но прошла неделя, вторая, а ножка не возвращалась. Ботинок страдал и от того стал покрываться морщинами и какой-то заплесневелой щетиной, однако, он этого не замечал, погружённый в свои печали и воспоминания молодости. Но однажды рядом с лавкой упало зеркальце, луч солнца отразился в нем и осветил тёмный уголок фейерверком бликов. Это заинтересовало ботинок, отвлекло от воспоминаний – он заглянул в зеркало. Увиденное испугало и повергло его в полное уныние. Из зеркала на него смотрел растоптанный, рваный, пыльный уродец. И это, видимо, увидел не только он один, потому что его подхватили, куда-то понесли, и вскоре он оказался в мусорном баке по соседству с заштопанным носком и выцветшей футболкой.
Но он от этого даже не расстроился, просто тихо лежал, грел бок на солнышке и размышлял о превратностях судьбы и законах бытия.
Может его молодая кокетка когда-нибудь тоже постареет, будет довольствоваться старым домашним тапком, и вспоминать о нём – удобном разношенном ботинке. Кто знает?