Белый свет уж не мил, и закон не указ;
Что мне эта ржаная свобода?
Коли солнце не спалит, так вышибет глаз
Корифей високосного года…
И за что мне такая чудная напасть -
Жить и жить посреди, а не справа?
Долго длится проезд, и не держится власть,
И суставами щелкает слава.
Что же делать убившему столько своих
И убитому трижды - своими?
Сколько раз призывал я друзей и святых,
А остался с одними святыми.
Велика ты, Россия, да негде присесть.
Всюду холодно, голодно, голо.
Вместо имени шлейф, вместо лирики - жесть,
Хоть трава не расти для футбола.
Надоела тщедушная богобоязнь,
Заменившая страх богослова;
В этом мире судьба ускользает, как язь,
Из прикольных перстов рыболова.
Мнит синоптик себя… да Бог ведает, кем,
Может, даже самим Даниилом….
Только ветер-то, ветер-то - он не из схем,
А все больше по нашим могилам…
И чудес я не жду, ни к чему они мне.
Если что-нибудь вдруг и случится,
Уж не всадник прискачет на бледном коне -
Конь в пальто костылем постучится.
МОЯ, МОЯ
Заря моя ты ночь а я поэт
Таких как я в природе больше нет
Но знаю точно есть они у Бога
Он селит их в поселке небольшом
Там хижины покрыты камышом
И вдоль залива тянется дорога
Звезда моя ты жизнь а я не жил
Я только начал из воловьих жил
Выделывать струну себе другую
Взамен забытой порванной стальной
Я все хотел назвать тебя женой
Но разлюбить не мог тебя нагую
Судьба моя ты смерть а я не свят
я как и все распущен и измят
по мне прошлась безумная пехота
я вслед стрелял я падал в небеса
но мир ночной прогнал меня как пса
и пьяный страж закрыл за мной ворота
Земля моя ты путь а я ослеп
не вижу дней роняю на пол хлеб
шлю комплименты бешеным нимфеткам
прощаю всех кто был со мною груб
пускай они зароют легкий труп
того кто их любил назло соседкам
СМЕРТЬ
Как ни вертись, а умирать придется…
Да где же смерть? А вот она, крадется,
на лимузине поддает газку,
с подельничком стаканчик допивает,,
кудлатым псом у дома завывает
и тянется к запястьям и к виску.
Она живет в тепле, светло и сыто,
фигурки наши лепит из пластита,
обводит красным черную беду,
железо плавит, мылом трет швартовы,
скребется в дверь, и мы уже готовы
поверить в технологии вуду,
в судьбу-злодейку, в неизбежность рока,
в бессмысленные речи лже-пророка,
в безумный сон, в газетный полубред…
Листаем гороскопы, рвем страницы…
Могли бы жить как лилии и птицы,
И знали бы что смерти вовсе нет…
Я ПЬЮ
Я пью за тех, кто нам дырявит лодки,
стоящие у черных берегов.
За женщин, умирающих от водки,
за реки, разводящие врагов.
За эти магазинчики ночные,
за эти фонари без всяких ватт,
за эти наши взгляды ледяные,
за то, что я и в этом виноват.
Я пью за то, чтоб было больше снега,
Чтоб ветер стих, и ночь была легка,
чтоб сам я не остался без ночлега
и не упал спиною в облака;
Я пью за вас, сподвижники и други,
за то, чтоб вас не вынесло на свет,
чтоб занесли вас золотые вьюги
на весь остаток уходящих лет.
Я пью за тех, чей шаг всегда неровен,
Зато струной натянут каждый слог;
я пью за то, в чем я навек виновен,
и чем оправдан, может быть, дай Бог....
ЗЕМЛЯ МОЯ
Земля моя, ты прах... И я таков,
И я из праха вышел, червь двуногий...
И что с того, что девять пиджаков
Имею от щедрот терминологий?
Вещизма раб, я так люблю предмет,
Щелчок и хруст, удобство рукояти,
Защелку, зажигалку, пистолет
И кнопку "пуск" в секретном агрегате.
Люблю весь мир, как собственность свою,
Как часть, как малость, розданную нищим.
Земля моя! Как черную змею -
Люблю тебя, чтоб ты под сапожищем...
Да я и сам давно лежу во тьме,
Окутанный безбрежными снегами,
Как вещь в себе, как частное в уме,
Как черная земля под сапогами...