Узнав, по имени назвали и, видимо, поцеловали.
Слова блеснули и потухли, внизу переминались туфли,
Просвет, а выше струи шёлка, ещё просвет, над ним заколка.
С взволнованно-невнятной речью мой мокрый плащ шагнул навстречу
И, вспомнив красоту былую, мы обнялись для поцелуя.
За мной закрылась дверь без стука, она взяла меня под руку
И на руке, как блики солнца, легли знакомые мне кольца.
Мы вышли к ним, привык не сразу, оркестр соскучился по джазу,
Качался фрак, хрипевший песню, невдалеке летали перстни.
Костюмы платья обожали, манжеты талии держали
И платья, те, что ветра легче, им клали рукава на плечи.
Сквозь свечи линии дрожали, но зеркала не отражали
Ни их изящный силуэт, ни мой поклон, ни тень, ни свет.
Не торопясь, гуляли пары, над запонкой плыла сигара,
А капля, оборвавшись с края, текла по воздуху, играя.
Потом ряды гостей редели, «Пока», «Мы будем на неделе»,
Простились мы и, боже мой, она вела меня домой!
Я узнаю в прихожей вещи, светильник позолотой блещет,
На тряпочку закрыта дверца, заныло там, где было сердце.
Но кольца медленно взлетели. поднялись тонкие бретели,
На шёлке образуя складки и пустота зевнула сладко.
Зажала дверь полоску света и тонкий луч, острей стилета.
Во тьме закончив свой бросок, рассёк кровать наискосок.
Предметов профили ожили, а промеж них не в такт кружили
В цветастой мишуре и искрах две пары тапочек небыстрых.
В неясную игру играя, переступая, замирая
У светлой или тёмной грани, роняя новый холмик ткани.
Сквозь шторы видно очень мало, луна пол ночи разменяла,
Плед на пол сполз, подушки вмялись, пижамы нежно обнимались.
