Вечернему гостю свеча показала,
Как в ней величаво, забыто и просто
Застыл у стены полированный остров.
Поверхность рояля ещё монолитна,
Но сказана бегло губами молитва,
Приподнята крышка движеньем несмелым,
Рояль улыбнулся изысканно - белым.
По гладкому полю темнеют надрезы.
Легчайшие руки легли на диезы,
Две нижних октавы ладони накрыли,
На воздух так птиц опускаются крылья,
Как чёрные клавиши пальцы примяли –
Аккорд на три голоса чисто разняли.
Пропитано холодом лунного света
Тревожное «до» еле слышно пропето,
Задумчиво - тихо, возвышенно – свято
По сумраку ночи ступает соната,
Кружится вне времени музыка в доме
Печально: «соль-дО-ми, соль-дО-ми, соль-дО-ми».
Короткое эхо пустующих комнат
Последнюю ноту мгновение помнит,
Но слабая память не держит секрета,
Блеснули глаза не стене у портрета,
Когда, словно пульс в неразборчивых взлётах,
Мотив встрепенулся в трёх капнувших нотах.
Осознанной грустью наполнились звуки –
В недолгую проповедь старой науки
Смирения страсти, почти отстранённость.
Луною распластана рамы гранённость,
Остывшего прошлого памятью пОлны
По клавишной ряби небыстрые волны
Ритмично блесnzn чёрно - белыми долями,
Печальнее прежнего: «сОль-до-ми, сОль-до-ми».
В дрожанье свечи, среди зыбкого света
На ощупь рождается музыка эта
Слиянием сердца и памяти рук,
Клубится негромкий и искренний звук,
Струится, стекает из чаши рояля
Священным напитком святого Грааля,
Питая иссохшее тайными силами ,
Негромкими: «сИ-ре-фа, сИ-ре-фа, сИ-ре-ми».
А тема пыталась уйти, возвращалась,
История жизни неспешно вращалась,
Старалась прорваться, ходила по кругу,
Но руки её отдавали друг другу
И в ней обречённо стихала борьба –
Четыре диеза вписала судьба!
Что ж, слушатель платит ей честную меру,
За пару минут из язычника в веру,
Финальный аккорд, как нелёгкий итог.
Рояль белозубый стал замкнут и строг,
На место со стуком панель опустилась,
Свеча с отражением скоро простилась,
Окуталась нервной, бесформенной тенью
И только луну не задело смятенье.
Последнее «до» аккуратно сорвала.
Старательно ноты по дому собрала,
Нашла в рванном облаке место причала
И долго, склонившись над ними, молчала.
Прислушайтесь сами безжизненной ночью,
Где нА небе колется звёзд многоточье,
Сияет лицо её маской бескровной,
Ступая тропой утомительно – ровной,
Рассеянно звуки на землю роняет,
На нитях невидимых ноты ровняет,
Их в нужном порядке лучами колышет,
Прозрачную музыку призраки слышат,
Но в отзвуках «соль» различают набаты.
Являются духи на зов, как солдаты,
Стоят бездыханно, аккорды итожа,
На реквием больше и больше похожа
Мелодия, бывшая только печальной.
Подлунного мира тоской изначальной
Пронизана суть серебристого света,
В ней сердце бессонное ищет ответа,
Сжимаясь от правды, что вдруг прикоснётся,
Лишь музыка стихнет и время проснётся.
В нём ваше волнение тоже прореха,
Минуты четыре Бетховена эхо
Скорее казалось, чем явно звучало,
Светило ночное обман излучало,
Старинные притчи, почти небылицы…
Но знаю, есть место, где глянец пылится,
Вас ждёт величаво, забыто и просто,
И вашу свечу, полированный остров.
Пролейте неяркого света овальность,
Податливых клавиш примите реальность,
Задумчиво - тихо, возвышенно – свято
Волнами трезвучий проснётся соната
В душе многострунной, окутанной снами,
Придите однажды, попробуйте сами.
И позже, пока ещё тлеют повторы,
Спугните рукой неподвижные шторы,
Впустите луну, задержитесь подольше,
Вглядитесь за окна – узнаете больше…
