Получив помощь свыше, я вцепилась в свою веру в Бога, как старая дева в последнего жениха. От этого зависело не только моё душевное здоровье, но и жизнь. В октябре при церкви проводился набор студентов в библейский колледж «Вера в действии», располагавшийся в отремонтированном здании бывшей казармы. Учёба была бесплатной с проживанием в колледже, и, несмотря на своё несовершеннолетие и протесты матери, я туда всё-таки поступила. Обучение продолжалось до мая. К нам приезжали известные библейские учителя со всего мира и вскоре, благодаря своему неплохому знанию английского языка и звонкому голосу, я стала постоянной переводчицей.
В марте в колледж прибыл из США Стив, который учился у знаменитого Кеннета Хейгина. В Стиве меня больше всего удивила его невероятная принципиальность и честность во всех, даже самых незначительных, на мой взгляд, вопросах. Прежде чем взойти за кафедру он по нескольку часов проводил в общении с Богом, и Божье присутствие облаком сопровождало его повсюду. Можно было находиться в аудитории и заниматься чем угодно, но когда туда входил Стив, то все, оборачивались, настолько это «облако» было явным.
Внешне Стив выглядел крайне просто: потёртые, но добротные и всегда идеально чистые джинсы, белые кроссовки и вязаный пуловер, льняной или из шерсти, в зависимости от погоды. Стив носил в тонкой оправе стильные очки, и, пожалуй, они да ещё швейцарские часы на кожаном ремне – единственные на Стиве дорогие вещи. Он не был женат, но, по слухам, желал обременить себя семейными узами, и поэтому церковные невесты на выданье досаждали Стиву своим назойливым вниманием, на что он всегда добродушно отшучивался.
Наблюдая это, я лишь посмеивалась. Стив был старше не только меня, но и, на два года, моего отца, поэтому я относилась к нему соответствующим образом. И сильно удивилась, когда он, волнуясь, сказал мне однажды, что во время молитвы услышал голос, дважды произнесший моё имя. Я знала, что Стив не принимает опрометчивых решений, да и, по правде говоря, он мне нравился. Я никогда ранее не встречала столь ответственного в своих поступках человека. Я ответила, что подумаю над его предложением, и поехала советоваться с мамой. Та сначала расплакалась: «Ну как же, ведь он настолько тебя старше!», но затем, едва узнала о многомиллионном состоянии Стива и собственной вилле на побережье Сан-Диего, как слёзы её тотчас высохли, и мама меня благословила.
Целый год Стив дожидался, пока мне исполнится восемнадцать. Мы объявили в церкви помолвку и до самой свадьбы ходили, взявшись за ручки, под завистливые взгляды несостоявшихся невест. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что тех, кто радовался нашему счастью, было всё-таки гораздо больше.
Свадьбу мы справили в России. Пастор Алексей помолился за нас и благословил, но перед этим пригласил меня в свой офис и, усадив в кресло, взволнованно заходил по комнате.
– Александра… Бог мне свидетель, что я люблю тебя и переживаю, словно за собственную дочь, но… Хорошо ли ты подумала, девочка, прежде чем принять это решение?
– Да, – ответила я как можно твёрже.
– Тогда знай, что это навсегда, до самой Стива или твоей смерти. Ты не сможешь выйти замуж за другого человека, даже если очень сильно этого захочешь!
– Я понимаю.
– Рад за тебя, Александра, но… дело даже не в возрасте Стива, а… нет в душе моей мира относительно вашей свадьбы! Ты ведь не любишь его, верно?
Алексей остановился напротив и в упор посмотрел мне в лицо. Я выдержала его взгляд.
– Пожалуйста, ответь.
Я расслабилась в кресле, опершись на руку. Немного помолчала, собираясь мыслями. Алексей был особенным для меня человеком. Как и в школе, я держалась в церкви и колледже особняком. Ну не было во мне «христианской», распахнутой для каждого грешника души! Никого не подпускала я близко, никому ничего не рассказывала, кроме… пастора Алексея, но и он не знал о Саше Пономаре. Не должен был бы знать…
В конце ноября Алексей по моей просьбе крестил меня в ледяной озёрной воде и не единожды помогал сражаться с подступавшей депрессией. Не было человека духовно более близкого мне, чем Алексей, и я знала, что он не лицемерит, утверждая, что относится ко мне, как к дочери, поэтому сказала:
– Мне нравится Стив. Это правда. И обещаю, что буду ему верной женой.
– Этого мало, Александра! Ты так молода, и не исключено, что тебе встретится мужчина, которого ты полюбишь, а Стив, он… Я не хочу, чтобы ты разбила ему сердце!
– Я тоже этого не хочу, Алексей. А насчёт любви – не переживайте, это уже в прошлом. Я не смогу влюбиться ещё раз.
Алексей с сомнением покачал головой.
– Как можешь ты это утверждать?
Моя улыбка, наверное, вышла кривой и жалкой.
– Могу. Потому что… я по-прежнему люблю этого человека.
Алексей промолчал, кусая губы.
– Но это ничего не значит, – продолжила я, – Стив мне друг, и я не предам его.
– «Друг-муж», – горько произнёс Алексей. – А должен быть «муж-любимый»!
Я примирительно улыбнулась.
– Апостол Павел писал про «сестру-жену», а у меня будет «брат-муж»… Но если серьёзно… Алексей, у меня нет никакого образования за исключением библейского колледжа и, честно говоря, никаких перспектив на будущее. Родители мои сейчас без работы: завод закрыли, мама торгует на рынке пирожками, а папа потихоньку спивается. Средств у них нет совсем, а Стив обещает дать мне наилучшее образование и помогать родителям деньгами, сколько будет нужно.
Алексей уселся в кресло напротив и сложил руки в замок.
– Я вижу, что ты всё решила и, может быть, по-своему права. Давай-ка теперь помолимся…
Стив ни разу не дал повода пожалеть, что я вышла за него замуж. Он оказался значительно богаче, чем мне было известно. Мы поселились в ослепительно белом коттедже – настоящем воздушном замке – в районе многокилометрового пляжного побережья Сан-Диего, где жители платили налоги даже за океанический воздух, которым дышали. Отец Стива, заправлял на побережье сетью элитных ресторанов и дешёвых забегаловок, а также имел в собственности несколько автозаправочных станций и гостиничный комплекс. После его смерти Стив, будучи единственным сыном, всё это богатство переоформил на меня.
«Не хочу, чтобы с моей смертью тебя затаскали по судам мои многочисленные племянники», – пояснил он.
«Но это неправильно, – сопротивлялась я, – ты поступаешь безрассудно, совсем не как истинный американец!»
Стив с улыбкою возражал, что желает быть бедным, даже нищим, чтобы ему зависеть лишь от меня, и что если я захочу избавиться от него, мне достаточно будет щелчка пальцев…
Я так и не забеременела. Обследования показали, что проблема заключается в Стиве. Какое-то наследственное генетическое заболевание, и от этого Стив чувствовал себя передо мной виноватым. Конечно, мы могли взять приёмных детей, но не захотели: я посвятила себя церковной и светской жизни, делопроизводству и учёбе в университете. Стив относился ко мне, как к вечно маленькой девочке, и постоянно баловал подарками – индивидуальными коллекциями платьев модных домов Европы, новинками парфюмерии и драгоценностей. Стоило мне увлечься путешествиями, как Стив тут же купил мне билет на кругосветный лайнер, автомобилизмом – подарил дорогущий и единственный на побережье серебристый кабриолет.
Я даже боялась озвучивать Стиву свои желания, дабы не отвлекать его от работы и служения в поместной церкви.
В нашей курортной зоне было полно отдыхающих, в том числе молодых загорелых бездельников-серфингистов – деток магнатов со всего мира, но ни разу ни один мужчина не вызвал во мне ни малейшей симпатии.
Между тем, с наступлением эпохи Интернета, я зарегистрировалась на «Одноклассниках.ру» и вступила в общение со всеми бывшими на сайте своими одноклассниками. Я узнавала об их жизнях, рассматривала фотографии и поражалась тому, как же безжалостно обошлось со многими из них время. Свои изображения я не вывешивала, а лишь старые снимки, когда ещё проживала в России. На вопросы старалась не отвечать, ссылаясь на вечную занятость.
Конечно, я надеялась узреть среди прочих Сашу Пономаря, но никто ничего о нём не знал, и я в душе переживала – жив ли он?
Внешне жизнь моя протекала безмятежно, и окружающие люди полагали, что я абсолютно счастлива, но это была самая большая и скрываемая ото всех неправда. Как люди живут на искусственном дыхании, так я жила одной своей верой в Бога. Лишь Он один знал, каких усилий мне это стоило. Хорошо, что Стив ни слова не понимал по-русски, за исключением «слава Богу», «здравствуйте» и «спасибо», да и эти слова за отсутствием применения им позабылись. Иначе бы он сильно удивился, услышав мои самопроизвольные стенания посреди ночи, когда я выходила из спальни на террасу и, чтобы не разбудить прислугу, полуголая рыдала в подушку. Или когда переставала держать под контролем сознание, и рука моя тут же непроизвольно начинала выводить бесконечное «Саша, Саша, Саша, Саша…». Со стороны можно было подумать, что я страдаю манией величия. Хорошо, что у меня с Сашей Пономарём одинаковое имя…
Словом, я не была счастлива ни минуты, и с превеликой радостью променяла бы всё многочисленное богатство Стива, чтобы только вернуться в наши с Сашей Пономарём шестнадцать лет, в прежний мой город, который, судя по изображениям в Интернете, сильно переменился, а по иронии судьбы оказался побратимом Сан-Диего. Как это горько, что нельзя дважды в одну реку…
Через сайт «Одноклассников» я узнала о готовящейся встрече выпускников нашего класса спустя пятнадцать лет всё в том же ресторане, где проходил, выпускной, и неожиданно взволновалась. Вспомнила, что уже целых шесть лет не видела родителей. До этого они к нам приезжали, но наотрез отказались насовсем поселиться в США. Я понимала, что они будут здесь тосковать по России, и особенно на переезде не настаивала, тем более что Стив сдержал обещание и ежемесячно переправлял на мамин счёт кругленькую сумму, так что родители даже не успевали всё тратить.
Стив не возражал против моей поездки на родину, только обеспокоился тем, как я доберусь из Москвы до родного города – ведь «Боинги» туда не летают, лишь самолёты «Аэрофлота», о которых Стив был наслышан из анекдотов. Меня такие мелочи не волновали, и вскоре я из Шереметьево перебралась в Домодедово, где сдала багаж в камеру хранения и отправилась в ресторан дожидаться начала регистрации.
Стоял сентябрь, моё любимое время года, когда нет уже изнуряющей жары, но ещё и не холодно, а по-особенному свежо…
Ожидая заказ, я любовалась сквозь стекло на самолёты.
Небольшой ресторан постепенно заполнялся скучающими в ожидании рейса пассажирами.
– Извините за беспокойство, можно я к вам подсяду? Все столы заняты.
Я обернулась на голос. Мне любезно улыбался молодой мужчина в светло-сером джинсовом костюме с черными пуговицами. Из-под распахнутой куртки его выглядывала кремовая с газетными буковками майка, а длинную шею небрежно обнимал ярко-жёлтый платок. Из-за спины мужчины растерянно выглядывал администратор ресторана.
Подсознательно я тотчас определила немалую стоимость туалета незнакомца, и даже вспомнила, что видела нечто подобное в последней коллекции Гальяно.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Мужчина повесил на свободное кресло стильную плетёную сумку и снял синюю, точно из проволоки гнутую шляпу. Небрежно бросил её в то же кресло и пригладил зачёсанные назад пепельные волосы.
– Элвис, – слегка поклонился он. – Элвис Пан.
Я по привычке подала для поцелуя руку. Нагнувшись, мужчина едва коснулся её губами. Весьма грамотно. Терпеть не могу, когда мою руку тянут ко рту!
– Александра, – представилась я. – Почему вы решили подсесть именно ко мне?
– Помилуйте, леди, а к кому ещё? – он развёл руками, и я непроизвольно засмеялась. Так вести себя мог лишь человек искусства!
– Постойте… Элвис Пан… Это не ваша выставка открылась на прошлой неделе в Москве?
– Моя.
– Так куда же вы направляетесь?
– Не поверите – на встречу выпускников! Вчера под вечер разыгралась во мне ностальгия, залез на сайт одноклассников… и вот – лечу!
Элвис снял чудовищные в пол-лица фиолетовые очки, изящно закинув их в шляпу… Мир перевернулся, небеса и преисподняя смешались. Это был Саша. Саша Пономарь.
Хорошо, что в это время подали мой заказ, а Саша между тем углубился в изучение меню.
Я трансформировалась в робота. За годы, проведённые в Сан-Диего, привычки мои автоматизировались, и это спасло меня от обморока. Я выпила немного свежевыжатого апельсинового сока, затем расстелила на коленях салфетку и взялась за столовые приборы. Вкус крабового салата я совершенно не чувствовала, равно как десерта и коктейля.
Саша заказал что-то из красной рыбы и белое вино, и ассорти из морепродуктов.
– Может быть, желаете чего-нибудь ещё? – учтиво спросил он, но я вежливо отказалась. Ко мне возвратилось самообладание.
– Вы невероятно красивы, – как бы невзначай бросил Саша. – Ваши манеры… Проживаете в Европе?
– Я американка.
– Вот уж никогда бы не подумал… а куда направляетесь?
– Полагаю, куда и вы, – я назвала город.
– Только не говорите, что вы оттуда! – воскликнул Саша.
– Хорошо, не скажу.
– И всё-таки?
– Оттуда, – я рассмеялась в ответ на его изумление. – Только не повторяйте: «чего может быть доброго из Назарета»!
– Да уж, ваш город достоин существования только потому, что в нём родились вы.
– Правда? – я сняла свои бледно-голубые солнцезащитные очки и внимательно на него посмотрела – узнает? – но Саша воспринял этот жест по-своему.
– Боже, какие глаза! Просто атлантический океан.
– Скорее Тихий. Мне довелось проживать по обе его стороны… Я из Сан-Диего.
– Простите, вы замужем?
– Да. А вы? женаты?
– Один, один, я всегда один! – Саша театрально повёл глазами.
– Вы не похожи на Воланда, – с улыбкой заметила я.
– Это обманчивое впечатление… Отчего на вас нет обручального кольца?
– Не хочу, чтобы наши с мужем отношения определялись наличием кружочка металла… А вы почему не женаты?
– Элементарно. Так и не встретил её, ту самую единственную и неповторимую, – Саша сощурился. – Едва я зашел в ресторан, как сразу увидел вас, и страшно обрадовался тому, что столики заняты. Затем оказалось, что нам лететь в одно место, и я уже был уверен – это судьба, как вдруг оказалось, что вы – замужем! Вопиющая несправедливость.
Официант принёс Саше его заказ.
– Выпьете со мной? – предложил Саша, я кивнула. Тогда официант подал ещё бокал. Вино было дорогое, французское, в сразу же запотевшей фирменной бутыли. – В таком случае, принесите для леди устриц и крупные креветки… У вас есть свежие морепродукты?
Он сделал акцент на слове «свежие».
– Обижаете! – официант надул губы.
– Помилуйте, братец, отчего же? Просто я в России, и мне бы не хотелось, чтобы леди из вежливости давилась несвежими устрицами. Отравление морепродуктами, знаете ли, самое опасное, а нам предстоит восьмичасовой перелёт… Хотя мне не трудно будет вернуться, чтобы разнести это заведение. Вы меня понимаете?
– Более чем, – согласился официант и унёсся за свежими устрицами.
Почему-то я вспомнила Сашину драку с Вовкой Мясоедом. Незадачливого боксёра по слухам посадили: не рассчитав удара, он наповал уложил какого-то своего соперника в каком-то ресторане…
Между тем передали, что наш рейс задерживается.
– Элвис – ваше настоящее имя? – спросила я.
– Псевдоним. Вообще-то я Александр, как и Вы… Снова роковое совпадение?
Я тонко улыбнулась: совпадений у нас гораздо больше, чем он полагал.
– Расскажите о себе, – попросил Саша.
– Боюсь, моя жизнь слишком обыденна, не то, что ваша. Тринадцать лет выгодного замужества, церковь, учеба, делопроизводство…
Саша отложил ножик и вилку, вытер салфеткой губы.
– Извините за бестактность, но сколько вам лет, если тринадцать из них вы замужем?
– Тридцать один.
– Как и мне. Ещё совпадение! Хотя со всей искренностью должен заметить, что выглядите вы максимум лет на двадцать с небольшим.
– Мой муж миллионер и балует меня.
– Он старше вас?
– Значительно.
На Сашиных губах промелькнула едва уловимая нехорошая улыбка, и на всякий случай я пояснила, что не принадлежу к любительницам краткосрочных пылких романов за спинами стариков-мужей.
– Ну что вы, я и не думал…
«Врёт!» – мысленно констатировала я. Эх, Саша-Саша, столько лет прошло, а я по-прежнему вижу тебя насквозь!
Мне подали морепродукты, и официант налил вина.
– Расскажите о вашей выставке, – попросила я Сашу. – Это фотографии?
– С чего вы решили? – удивился он. – Там выставлены мои дизайнерские работы, картины, скульптура… Это так – балуюсь на досуге. Основное моё занятие – архитектура, в большинстве проекты коттеджей. Вот, полюбуйтесь… – из сумки Саша вынул глянцевый толстый журнал и подал мне. Я развернула журнал на коленях и тотчас перенеслась в Сашину реальность. Представленные в каталоге дома были выстроены в самой разнообразной местности: на скалистом побережье норвежского фьорда, на жаркой волнистой равнине Палестины, посреди виноградников Грузии, в чопорной и консервативной старушке Англии… и везде Саше удавалось подчеркнуть духовный колорит той или иной страны, и вместе с тем внести нечто своё, авторское, самобытное. Я позабыла обо всем на свете, в памяти тотчас ожили Сашины старые чёрно-белые фотографии, особенно когда я рассматривала готический под старину выполненный замок, от одного взгляда на который мурашки ползли по коже.
– Это один мой давний друг, а вернее сказать враг, хотя, надо заметить, из приличной датской семьи, заказал для своей невесты… Они извращенцы, – хмыкнул Саша в ответ на мой изумлённый взгляд, – трахаются (простите!) в выполненном из красного дерева и подвешенном на цепях двуспальном гробу… Я много для них изобрёл подобных штучек. Детишки играются в Адамсов.
– И часто вам приходится выполнять капризы извращенцев?
– Только когда хорошо заплатят и если мне самому интересно.
– Вы гений, – пролистывая страницы, чуть слышно сказала я.
– Знаю, – равнодушно отозвался Саша, – но с некоторых пор это меня не удовлетворяет.
– Чего же вы хотите?
– Вас.
Мои ладони, державшие журнал, моментально вспотели.
– Шутить изволите?
– Не совсем. Я устал от одиночества. Сначала я полагал, что обрету радость в самореализации, но, знаете ли, это всё пустое, когда его слишком много… Что вы так смотрите? Я похож на Фауста? – Саша невесело усмехнулся. – Поверьте, я не играю: за годы наитеснейшего общения с людьми из самых разных слоёв общества я выработал привычку быть откровенным. Даже если это невыгодно. Нет, я могу, конечно, подурачиться, но всегда чётко соблюдаю границу между дурачеством и искренностью. Так вот, с вами я искренен. Можете спрашивать меня о чём угодно.
– Я не понимаю, что вы находите во мне?
– Возможно, в вас воплотился мой так и не найденный идеал, тот образ возлюбленной женщины – Суламифи, – которую столь гениально предвосхитил царь Соломон. Как вы понимаете, я не девственник, и даже не юноша, и с некоторых пор ищу ту, которая понимала бы меня, как вы…
– С чего вы взяли, что я вас понимаю? – перебила я, и сильнее сжала журнал, чтобы скрыть дрожание пальцев. Саша снисходительно улыбнулся.
– Это очевидно. И вам и мне. Будьте со мной так же откровенны, как я с вами. Не зажимайтесь в своей раковине. Разве не хочется вам просто отдаться своим чувствам?
– Вы говорите это каждой женщине, с которой знакомитесь?
– Разве похож я на Казанову?
– Вылитый.
Он рассмеялся.
– Вы так считаете от того, что совсем не знаете меня.
– Если бы… – я вздохнула.
– Что означает это ваше «если бы»?
– Скоро поймёте.
– Вы загадочны.
– Да, более чем… Пожалуйста, принесите счёт! – обратилась я к скучающему поодаль официанту.
Понятно, что Саша не дал мне заплатить.
Мы прошли с ним в зал ожидания.
Изо всех сил я пыталась отыскать в нём черты, которые бы меня от него отвернули, но безуспешно. Как и прежде он оставался совершен. За прошедшее время в нём появилась какая-то усталая горькая ирония, заменившая юношеский заносчивый снобизм. Саша действительно сделался мягче и душевней, и, похоже, серьёзно желал связать себя узами брака.
Господи, где мои шестнадцать лет! Хотя, справедливости ради, должна отметить, что выглядела я сейчас гораздо лучше, чем в те годы. В солнечном приморском Сан-Диего, заполненном смуглыми полуголыми выходцами из Мексики, я казалась просто Снегурочкой, но в России мой особенный золотой загар на всех производил огромное впечатление. Я как будто спустилась с другой планеты в своих изысканных и слишком открытых для этой местности костюмах.
Вот так в стране своей родной я стала женщиной чужой…
В Сан-Диего у меня была своя массажистка из Таиланда, личный врач-косметолог, разработавший с учётом особенностей моей кожи индивидуальную парфюмерную линию. В пляжном Сан-Диего невозможно было «носить» плохую фигуру, и на поддержание физической формы у меня уходили в год тысячи долларов. Я понимала, что выгляжу совершенно иначе, чем в школьные годы, но не настолько же, чтобы меня невозможно было узнать?
Хотя в родном городе меня так и не признал ни один человек, ни в церкви, ни одноклассники. Все ахали-охали, трогали меня точно статую, восхищались, но не узнавали.
«Санечка, какая ты стала-а!..»
Но это всё было после, а пока нам с Сашей Пономарём предстоял восьмичасовой совместный перелёт…
В самолёте, используя своё обаяние, Саша сразу поменялся местами, чтобы сидеть со мной рядом. Глаза его сияли, как у влюблённого подростка, и я, глядя на него, в который уже раз подумала о том, что отдала бы всё на свете, чтобы только вернуться в то время, когда нам было по шестнадцать…
Мой нежный, заботливый Саша, ну почему ты выбрал тогда эту Ингу? Почему не остался со мной после выпускного вечера? А ведь всё могло сложиться иначе, и у нас могли бы сейчас быть дети… Я отвернулась к окну, сдерживая слёзы.
– Вам нехорошо? – тотчас обеспокоился он, и попросил подать минералку.
Я поблагодарила и, отпив немного, спросила, знает ли Саша что-нибудь о своих одноклассниках.
– Да, поглядел на сайте… Почти все они остались в городе и порядком постарели, особенно девчонки. Даже не хочется видеть!
– Тогда для чего летите?
– Сам не знаю… Бывает такое – взбрендит вдруг, а отчего – непонятно. Обычно так делаются или глупейшие или гениальнейшие вещи.
– А, может, тоска по первой любви?
Саша тихонько засмеялся.
– Какая любовь, помилуйте! Да и далеко не первая. Впервые я влюбился в учительницу пения во втором классе, а до этого мне нравилась молоденькая нянечка в детском саду…
– Вы сами-то извращенец! – тоже смеясь, перебила я.
– Есть маленько… А серьёзно, осталась там у меня страстная любвеобильная девушка с потрясающей фигуркой…
– Как её звали?
– Ингой.
– И более никого не осталось?
Саша вздохнул.
– Я проучился в том классе последний год и не успел как следует развернуться.
– Но, может, была ещё какая-нибудь любовь?.. Неразделённая.
– Я был чертовски хорош! – откинувшись в кресле, признался Саша. – Мне не было нужды бегать за девочками, и если бы кто отказал, я тотчас утешился бы с другой.
– Я имею в виду неразделённую любовь девушки.
– А! Это происходило сплошь и рядом. Разве хватило бы меня на всех страждущих и жаждущих общаться со мной?
Я едва не до крови прикусила губу.
– Но, может быть, хоть какая-нибудь девушка вам запомнилась?
– Их были десятки, и не только в этом городе… А почему вы спрашиваете?
– В моей жизни когда-то был парень, немного на вас похожий, которого я очень любила, но, к сожалению, он мною пренебрёг…
– Пренебрег вами? – Саша от удивления приподнялся на месте. – Должно быть, он круглый идиот!
– Я это скоро узнаю.
– Вы с ним встретитесь?
– Всенепременно.
– Хотел бы я посмотреть на этого придурка!
Я улыбнулась в плед, в самом начале полёта поданный мне Сашей…
В аэропорту я решительно пресекла Сашино желание доставить меня до дома и, садясь в такси, поехала сперва в церковь: побоялась, что Саша станет меня разыскивать. Сам же он поселился в гостинице, так как родители его давно проживали в Швейцарии.
До юбилейного вечера оставалось два дня. Это время я провела с родителями, посетив одну лишь Тоньку, которая, выйдя замуж, произвела на свет мальчика и пухленькую девочку, похожую на мать как две капли воды, различные лишь размерами. Узнав, что у нас со Стивом нет детей, Тонька, похоже, обрадовалась: хоть какой-то во мне нашла изъян, а я не стала компрометировать Стива: это наши с ним личные проблемы.
Тонька была домохозяйкой, дородной и хлебосольной, к моему приходу стол ломился от яств. Мы рассматривали с ней фотографии и вспоминали прошлое до самого прихода с работы Тонькиного мужа, пузатенького и низкорослого. Он принял меня за юную девушку, и Тоньке это сильно не понравилось, поэтому я поспешила ретироваться. Нет, жизнь в такой атмосфере была решительно не по мне, и больше я никуда не выезжала.
В ресторан я пришла одной из первых, чтобы оглядеться и слегка поностальгировать. Что Саша опоздает, я не сомневалась, в его среде не принято приходить слишком рано. И, конечно же, Сашино появление будет эффектным. Вне сомнения, он затмит всех. Мне же не хотелось никого удивлять, и я достала из бывшего своего шкафчика голубое выпускное платье. Каким оно показалось мне смешным… И туфли к нему мама тоже сохранила. И всю мою школьную одежду… Платье оказалось впору, только в нем я уже выглядела совершенно иначе: прибавилось округлостей, и ноги соблазняли изгибами… Да, действительно хороша!.. Я улыбнулась, вспомнив гоголевскую Оксану.
Какая же я была умница, что выбрала для выпускного вечера такое открытое простенькое платье!
В ресторане всё осталось без изменений, только слегка обветшал интерьер, да столы были сдвинуты в одном из залов. На этот раз ресторан арендовали не полностью, да и вечер, по-видимому, будет похож на русское традиционное застолье с водкой, старыми песнями и тостами…
И где же вы мои шестнадцать лет?
Я встречала по очереди всех прибывающих одноклассников и проводила к столу, и каждый из них, несмотря на старое платье, принимал меня за администратора ресторана, а затем шумно удивлялся и опасался, точно я воскресла из мёртвых.
Саша Пономарь заявился, как я и предполагала, когда уже все выпили по нескольку рюмок водки и изрядно расслабились. Его встретили, точно заморского принца. На Саше был чёрный, как ночь, но с лакированными лацканами пиджак, державшийся на одной пуговице. Под пиджаком сквозь рыболовную сеть (иначе не скажешь), проглядывалось загорелое гладкое тело. На чёрном шнуре небрежно болтался грубый нехристианский крест. На самые глаза была надвинута чёрная с загнутыми полями шляпа, из-под которой сосульками свешивались пепельные пряди волос.
А чего стоила его расслабленная походка опытного морехода посреди папуасов-аборигенов!
Но, похоже, Саша перестарался, и дамы поначалу шокировались его, на мой взгляд, в общем-то, демократичным стилем: я видывала показы куда экстравагантней.
Сашу тотчас потащили к столу, угрожая «штрафной» за опоздание. Он смеялся, отнекиваясь. Ему освободили место рядом с Ингой, на которой не было от волнения лица. Я сидела в противоположном конце стола и пряталась за цветочной вазой.
Ах, как бы я не хотела оказаться сейчас на месте Саши!
К чести Инги надо сказать, что она выглядела весьма ухоженной и, к тому же, не была замужем. В какой-то момент мне даже захотелось уйти, но я не решилась, дабы не привлечь внимания. В конце концов, разве нужна мне эта глупая месть? Как обычно Саша захватил за столом всё внимание, он был изящен, остроумен и держался крайне непринуждённо. Инга взирала на него, как на икону… Да, точно, мне необходимо незаметно выскользнуть!
Но, к несчастью, Сашу приспичило поимённо вспоминать одноклассников:
– Так, а где наша Санька? Ну, та, которая на последней парте, у окна?
На меня указали пальцами все мужчины, а женщины дружно проигнорировали. Тогда я решительно отодвинула вазу с хризантемами и, выпрямившись, в упор поглядела на Сашу.
Боже мой! Такого я больше не видела никогда. Саша сделался белым, как… накрахмаленная скатерть, затем его бросило в краску, потом снова побледнел и по лицу пошли красные пятна.
– Ну, здравствуй! – громко сказала я. Он не ответил. Одноклассники тоже притихли, подсознательно понимая, что сейчас происходит нечто необычное и недоступное сознанию простых смертных. В наступившей тишине громко зазвучала какая-то пошленькая старая мелодия…
Возвращаясь обратно в Сан-Диего, я чувствовала себя полностью изнеможенной и совершенно не представляла, как буду жить дальше. Я не могу сказать, кому и зачем понадобилась эта дурацкая встреча бывших одноклассников, после которой вместо одного разбитого сердца появилось два…