Волна лечила,
Не оставляя шрамов.
Она уходила -
И чист листок,
И снова открыт для мыслей причал.
Истёртым пальцем поэт вскрывал
берега гладь,
(Будто резал золотистую кожу).
Тонкие ранки волне позволял
Залечить и вновь - лист перед ним порожний.
Люди глядели на чудака.
Говорили:
"Чудак! Зачем он мучает себя и берег?
Зачем он здесь пишет?
Ведь это никто никогда не услышит!
Никто не узнает: что писал? что думал? во что верил?"
Глядели,
судили,
болтали,
Не знали,
гадали,
решали,
Потом уходили
и забывали
О чудаке, как о чём - то нескромном.
В уютные прятались закрома
Комнат родных.
Тёплых.
И тёмных.
Поэт же казался им в чём - то повинным.
А их обнимали мирские дела,
Почти любимые жены.
Их там согревали вина.
И они засыпали.
Вроде счастливые.
А поэт всё сидел... Думал:
"Как хорошо, что меня понимает
Эта вечно влюблённая в землю Луна."
А волна всё слизывала линии...
И он не мог понять чудаков.
Разве кто - то ещё,
Кроме этой Луны
Поймёт, кто он таков?
Так зачем сохранять на века
Важные лишь сейчас,
Лишь для него слова?
И зачем тогда вечная слава?
Зачем молва?
Есть жизнь и другая,
Есть жизнь - для себя.
А в гонке вечной - он не участник.
Он просто пишет. Он этим живёт.
А к остальному - зачем быть причастным?
Есть много в мире разных путей.
И каждый по - своему может быть счастлив.