метит, мерзкий, в глаз мертвеца
клювом острым своим, и скоро
будет месиво из лица.
Тут, на рваной стерне, не счесть их
под шинельками на снегах:
избежавших позора бесчестья
и согнавших всю спесь с врага.
Вон, мальчишка лежит без каски:
пуля-дура вошла в висок,
лоб обрызгав багряной краской,
как подошву - брусничный сок.
А вон там, впереди, летёха
(как живой, будто лишь во сне)
весь в осколках очковых стёкол
бездыханным уткнулся в снег.
Эту роту он вёл в атаку,
точно зная её исход:
ведь ему перед этой дракой
комполка запретил отход.
Ну, а может свёзёт кому-то,
проскочить сквозь фонтан огня..
Вдалеке уцелевший хутор;
их задача - его занять!
Триста метров в пустой равнине
пробежать, проползти... Кто как..
Только вот на растяжках мины
ждут отчаянного рывка.
Там, на ближнем пригорке, немец
смотрит глазом в прицельный «Цейсс».
Вспоминает былое время
меткий снайпер из «Эдельвейс».
И смертельно клевали пули
оттолкнувшихся от земли.
Все до цели не дотянули:
так вот сотней и полегли.
Их потом трамбовали танками
многотонно по мертвецам.
И раздавленные останки
стёрли память о тех бойцах.
Красный наст.. Вот от поля ворон
улетает - наелся всласть!
И землёй зарастёт нескоро
той войны людоедской пласт.