не читывала... впрочем, и "Свободы"
не слушала... В те сумрачные годы,
как прежде, обращалась "господа"
к своим гостям, и письма по-французски
писала... в коммунальный коридор
не выходила (прочим не в укор!)
не приколов жабо к парижской блузке,
не уложив прически... Не лгала
ни словом, ни осанкой: да, "из бывших"!
Но почему-то уберег Всевышний
и от тюрьмы, и от сумы. Жила
в своей стране, но - не в свою эпоху...
А впрочем, были первых 30 лет:
поездки по Европе, высший свет...
Из девяноста - треть: не так уж плохо!
Реальный прототип - моя совершенно аполитичная прабабушка Анна, пианистка, выпускница Санкт-Петербургской Консерватории (первый в истории женский класс), после 1917 оставшаяся с мужем и детьми в России в надежде, что "это ненадолго"; в самые мрачные годы каким-то образом продолжала переписку с родней (Париж, Нью-Йорк и т.д.); в 80 с лишним лет еще продолжала давать уроки музыки... Соседи по коммуналке (13 семей) называли ее "гранд-дама"...
Кстати, еще один интересный момент: ее родная сестра, художница София Дымшиц-Толстая, была дружна с автором первой строки (Макс посвящал ей стихи, и, насколько я знаю, есть портрет Софии его работы :))
