А мне моя судьба нравилась.
Когда я завалил черчение и не поступил в архитектурный, вернулся в Острогожск и устроился художником в зооветтехникум, Правда рисовать мне там приходилось не только пейзажи и портреты, а чаще наглядные пособия, типа, как баранов кастрируют.
Ну и что, баранов, так баранов, раз это людям необходимо. Я это всё равно художественно изображал, чтобы не очень страшно смотрелось. Больше внимания не барану и яйцам уделял, а людским рукам, которые эту работу делали. Тоже работа, не всем же архитекторами быть и художниками, кто-то и баранов должен был кастрировать, видимо бараны, были после этого спокойные и счастливые, по фигу им были всякие страдания по овечкам, но всё равно мне жалко было почему-то и баранов и тех, кто их кастрировал.
А потом родители решили отправить меня в люди, в большой город, в Москву, папина сестра тётя Зина посодействовала.
В Москве вообще красота, полная самостоятельность и свобода, персональная койка, (В Острогожске мы с младшим братишкой на разложенном диване вместе спали "валетом").
Общежитие наше было в трёхкомнатной квартире. В большой комнате стояли четыре кровати: моя, Рязанского, ещё чья-то не помню кого, а на четвёртую прислали новенького.
Новенького звали Михаилом, приехал он откуда-то с Украины. Он был крепким, здоровым, очень хозяйственным и обстоятельным мужиком; аккуратный, собранный, постоянно что-то гладил, пришивал, ел, не что попало, как мы, а что-то себе там жарил, варил. Туфли у него всегда под кроватью ровненько стояли. Его на работу сразу взяли слесарем на какой-то там разряд. Они с Рязанским были одногодки, им было по двадцать два года, Правда Рязанский был ближе к нам по раздолбайству, но на нас щенков с высока поглядывал, кроме, как грязь из колодца вытащить, да ключ разводной подать, ничего пока не умели.
Мы с Рязанским были в одной бригаде. По дороге на очередную аварию заезжали всегда в столовку перехватить чего нибудь. Бугор (бригадир) сам был инициатором. Бугру было лет двадцать пять, он уже был женат, получил квартиру и был полноправным москвичом.
Бугор брал всегда полторы кружки пива ( большую и маленькую) Брали ещё бутылку водки и разливали её всем по кружкам. Мы, кстати тоже по примеру бугра брали по полторы.
Когда ездили на аварию уставали сильно, особенно зимой…..
Помню в новогоднюю ночь отбойными молотками грунт мёрзлый вскрывали, так жильцы с соседнего дома взмолились:
- Дайте новый год встретить!-
У Гришки, разнорабочего, один глаз только был, он давно уже на водопроводе. Отбойным молотком ловко управляется, рассказал мне подробно, как глаз потерял, так же на аварии без очков защитных работал, куском льда и выбило,
- А чего сейчас-то без очков?-
- А ну их, без них лучше видно!-
Я поёжился и свои очки натянул получше.
За эту новогоднюю ночь мне помню премию выдали. За месяц зарплата вышла девяносто три рубля- бешенные деньги. Мы с Донченко даже зашли в настоящий ресторан и рублей по двадцать пропили. Я тогда первый раз в жизни коньяк попробовал ( по пятьдесят грамм заказали, уж больно дорогой был зараза.)…..
Поздно вечером перед сном к Рязанскому приходила молодая девушка, они с Рязанским сидели на кухне ужинали, а когда мы ложились спать и выключали свет, она ложилась на кровать вместе с Рязанским, а рано утром, когда мы ещё спали уходила, где-то недалеко она дворничихой работала. Была она из одной деревни с Рязанским, он её в Москву и вытащил. Была она небольшого роста, хорошенькая, со светлыми, всегда испуганными глазами. У неё был один недостаток, была она немая. Рязанский, как-то буркнул в ответ на наши приколы, типа, мол для жены это не недостаток, а достоинство.
Больше всех завидовал Рязанскому Михаил, он всё время пытался выпытать у Рязанского, какова немая в постели. Рязанский и так молчаливым был мужиком, а как то раз и бросил ему:-
- Да сам попробуй, узнаешь.-
-Как это опешил Михаил?-
-Как свет потушат, ложись на мою кровать, а я на твою, мы с тобой ростом одинаковые, не угадает небось?-
Мы об этом разговоре не знали и не видели как они менялись местами, мы только страшно испугались, когда раздался нечеловеческий крик мычание, и немая вскочив с постели с ужасом куда-то убежала.
За завтраком Михаил признался нам обо всём. Немую было очень жалко.-
Ты что бабу себе не мог найти.-
- Мог та мог, да денег на неё не хватит, ухаживать.-
А через неделю немая опять пришла, отбрехался небось Рязанский.